В голове

– Ну как же, он у нас физколду читал. Нудный такой, еще нас всех бездарями называл.

– Точно, был такой.

– Вообще, чего этот дед в вечерней электричке забыл? Видно же, что пенсионер, неужели не мог в другое время поехать?

– Если бы не институт этот поганый, черта с два я бы тут сейчас ехала.

Гудели вдалеке стоящие в пробке на шоссе машины. Гудели жуки, севшие на горячую крышу поезда. Гудели электропровода, начинавшиеся в бездне и заканчивающиеся на горизонте. Погудел в игрушечную трубу проходивший мимо электрички мальчик, за что получил подзатыльник от своей уставшей мамы в халатике, заменявшем платье. Гудели и люди в электричке. Казалось, что весь мир этим вечером нажал нечаянно на большой гудок.

Девушку, которой стало плохо, увезли на скорой, и электричка поехала дальше.

Юность

Залитые вечерним солнцем крыши пятиэтажек. Тлеющая в руке сигарета. Мы знаем, что ничего не вернется. Не вернуть друзей детства. Не вернуть первую поездку на велосипеде. Не вернуть нас. Сквозь болезненно-бледную кожу просвечивают вены. Современная эстетика.

Виталика выделяло, в то же время смешивая с толпой, его стремление быть не таким как все. Сложно его винить хотя бы потому, что, когда во всех книжках и фильмах главные герои подчеркнуто отличаются от своего окружения, волей-неволей уверуешь в необходимость быть выделяющимся. Но не слишком сильно, конечно. Вопрос «зачем» не ставится априори. И кроме того, не к чему лукавить, желание отличаться дается и реализуется куда проще, чем социализация и адекватное поведение.

Виталик обходил стороной турники во дворе, не играл в футбол и в целом был довольно вытянутый и бледный. Это вызывало некоторое недоумение у одноклассников, они это недоумение коллективно и душевно выражали, из-за чего Виталик строчил посты о булллинге в свой паблик вконтакте VitDead. Страдал он искренне, отдаваясь процессу целиком и полностью. Иногда еще писал что-нибудь высокохудожественное.

Кто-то может решить, что Виталик вовсе не был модным, а просто каким-то заблудившимся в реке времени эмо. Окстись, читатель! Виталик одевался в узкие обтягивающие джинсы, в которых страшно было садиться, носил приглушенных тонов свитера-размахайки (временное решение – он копил на Гошу Рубчинского и TommyHilfiger), играл на укулеле и любил фотографироваться в заброшенных зданиях. С эмо его роднили мысли о самоубийстве. Его гнела его физическая оболочка, ему хотелось освободиться от земных оков. Правда, Виталик был атеистом, куда именно он собирался деться после прощания с оболочкой было не очень понятно, однако он особо ни с кем не делился своими суицидальными мыслями, а значит никто и не подвергал их критике.

Внутри меня пустота.

За мной ничего,

кроме догорающих мостов.

Наверное, я недостоин,

Но и я

Свободен

Теперь

От оков.

Лера написала ему первая. Она была одна из подписчиков его паблика. Виталик немного подумал, однако все-таки открыл ее страницу, полистал фотографии. Толстая девочка, сине-зеленые волосы, клетчатые рубашки, ярко-бордовые губы – основные черты проглядывались из-за слабопроницаемой поволоки сигаретного дыма. Хоть сейчас выдвигайся на поиски ежика в тумане. Виталику понравилась.

Лера писала, что ей нравится паблик Виталика. А еще, что, судя по его фотографиям, они живут в одном районе. Попереписывались. Выяснили, что живут минутах в семи друг от друга. Решили встретиться, погулять.

Лера курила «Собрание», когда он подошел к остановке – их месту встречи. Виталик предпочитал «Malboro».

– Пошли на крышу, – позвала она. И он пошел. Черт его знает на какую именно тебя зовут крышу – когда тебе шестнадцать, подобные вопросы в твоей голове не должны возникать.

Они пили RedBull и смотрели на то, как солнечные лучи облизывают унылый спальный район. Потом говорили о том, как хотят уехать отсюда и как им тяжело среди не понимающих их людей. Они друг для друга сразу стали людьми понимающими. Обоим было ясно – это любовь.

Я бы все отдал, чтобы выжечь из своей памяти твое лицо.

Навсегда.

Я слишком силен, чтобы жить. Слишком слаб, чтобы умирать.

Опусти глаза, молчи, шепот машин мне приятней твоего скрежета.

Я отпускаю тебя вновь.

Пожалуйста, возвращайся.

Как-то раз Лера сказала:

– Я бы хотела просто умереть.

– Я тоже, – флегматично пожал плечами Виталик. – Все достало.

– И все бессмысленно.

– Но мы есть друг у друга.

– Это только пока что. Мы ведь друг у друга первая любовь, а первая любовь счастливой не бывает.

Руки обоих были исцарапаны лезвиями бритв. Виталик свои хранил в портсигаре. Лера – в желтом яйце из Киндера. Оба прятали порезы под браслетами и феньками.

Виталик не знал, что именно случилось с ней в тот день. Они собирались встретиться в пять в сквере и пойти к нему – родители уехали на дачу к друзьям. Без пяти пять ему пришла смс:

«Прости. Я больше так не могу. Ни в чем себя не вини».

Мимо промчалась скорая. Виталик побежал следом, благо бежать было недалеко. Но когда он прибежал, машина уже уехала, а место оцепили.

– Что здесь произошло? – отчужденным голосом спросил он у старичка, выгуливавшего толстого мопса, зная ответ заранее.

– Девка с крыши сбросилась. Молодая такая, жалко. Повезло, что в бак мусорный угодила, не то, небось, померла бы.

«Жива! Но как это все нелепо», – почему-то смутился Виталик.

Мне больше нечего сказать.

У Леры был перелом позвоночника. Виталику стало плохо, когда он увидел ее в инвалидной коляске. Он плакал и говорил, что будет с ней, что не бросит ее. Она смотрела на него пустыми глазами.

– Молодой человек, – участливо отвела его в сторону медсестра, – она сейчас на очень сильных препаратах. Валерия вас сейчас, скорее всего, не узнает и не понимает.

Потом начались летние каникулы. Он ее навещал еще, но Лера все не узнавала его. Однажды он пришел в больницу и узнал, что родители увезли ее лечиться заграницу. Потом, кажется, собирались положить ее в психиатрическую лечебницу где-то в Польше. Не к кому стало ходить.

Родители сидели на кухне. Виталик лежал на прохладном паркете, уставившись в потолок. Вдруг вскочил, выкинул все лезвия, удалил свой паблик в соцсети и пошел во двор. Он сидел и смотрел как ребята гоняют мяч.

Спальный район утопал в сирени и черемухе. Июнь заполз в каждый двор – ждали его там или нет. Кошки грелись на крышах гаражей. Курили возле магазинов продуктов продавщицы. Во дворе играли в футбол. Все было до безобразия хорошо.

Таланты и способности