В голове

Он в очередной раз по кругу гнал мысль о даче, когда зазвонил телефон. Голос матери на том конце провода дрожал:

– Мишенька… ты сможешь приехать сегодня?

– Да, конечно, смогу. А что случилось? Вы же были у нас вчера.

– Давай при встрече. Ты только не волнуйся, пожалуйста.

– Разумеется, ты же мне совсем не дала повода для волнения, – пробурчал он уже гудкам в трубке. Пошел на кухню, закурил.

Он писал приключенческий роман для школьников. Книга рассказывала о приключениях мальчика Саши, девочки Дуни и собаки Кометы в космосе, но середина книги казалась ему скучной и не нравилась. Срок сдачи рукописи приближался, да и Надя его торопила, считая, что от книги его зависит получение ими дачи. Терентьев нервничал, наполнял вечерами кухню дымом, но никак не находил устраивавшего его сюжета. Теперь еще мама с ее тайнами и секретами.

Он приехал днем. Валя была в институте, мать с отчимом сидели на кухне с Макарычем. При виде Михаила Макарыч понимающе кивнул и собрался к себе, но мать быстро утащила сына и мужа в их комнату. Глаза ее покраснели и припухли. Отчим, никогда не отличавшийся здоровым румянцем, был бледен.

– Рассказывай, что за тайны у вас тут.

– Валя беременна, – глухо сказал отчим, прислонившись спиной к стене. Мать спрятала лицо в руках. Михаил похлопал себя по карманам пиджака в поисках сигарет:

– Понял. Кто отец?

– Она не говорит. Сказала, сама разберется. А как она разберется, Миш? – мать умоляюще смотрела на него. Она всегда терялась, когда речь шла о воспитании детей.

– Что она вообще сказала? – он закурил.

– Пришла вчера вечером мрачнее тучи. Я ее спросила, мол, в чем дело. Все в порядке ответила. Потом, позже, отозвала в сторону, чтоб отец не услышал, и говорит: «Мама, я беременна, но разберусь со всем сама».

– Дальше что было?

– Дальше мы с Макарычем твою маму откачивали.

– Ты на нее даже не накричала? – впервые за разговор удивился Михаил.

– Накричала, конечно. Сказала, что безотцовщина нам не нужна. Я обоих детей в браке рожала.

– И теперь ты хочешь, чтобы с ней поговорил я?

– Миша, сделай что-нибудь, – мать смотрела на него совершенно беспомощным потерянным взглядом. Терентьев пожал плечами.

– Ничего. Если ты вчера ее не слишком сильно напугала – а она с тобой давно знакома и к твоей манере общения привыкла – то скоро Валя вернется из института, и я с ней поговорю.

«Знать бы еще о чем говорить. В подобных ситуациях я обычно уговаривал девушек делать аборт».

– Какой позор, – мать потянулась к успокоительным каплям. Отчим молча закурил, всем своим видом, однако, выражая полное согласие. Михаил хотел сказать, что дочь важнее репутации, но передумал, потому что в какой-то степени был с матерью солидарен.

Валя вернулась ближе к вечеру. Затравленно оглянув родных, сидевших в комнате Терентьевых-старших, она поспешила сбежать некогда их с братом общую, а теперь ее, комнату. Михаил последовал за ней, все еще перебирая в голове варианты развития диалога. Валя не дала ему начать разговор:

– Выходит, теперь они решили тебя натравить? Я думала, что хотя бы ты будешь на моей стороне.

– Я еще ничего не успел сказать. Их сторона, твоя сторона, моя сторона – нет тут никаких сторон. Что случилось, то случилось, теперь нужно всем вместе думать, как действовать дальше.

– Я смогу во всем разобраться сама.

– Нет, не сможешь. Где отец ребенка? Кто будет сидеть с малышом, когда у тебя закончится академ? На что ты его вообще будешь содержать?

– Тогда брошу институт и устроюсь на работу, – пожала плечами Валя. – А ребенка отдам в ясли.

– Кем устроишься? Швеей-мотористкой? Склад охранять? Найди ее еще, эту работу. Скажи нормально, кто отец?

– Это не важно. Он на мне не женится все равно.

– Откуда ты знаешь? Ты с ним уже говорила?

– Нет. И не смогу. Он… не местный.

– Насколько не местный?

– Другой континент.

– Африка?

– Да.

Михаил тяжело опустился на кровать и застонал. Не зря мать боялась скандала.

– Чем ты только думала?

– Я же не думала, что все так выйдет, – сестра села рядом с ним. Давно ли после этой фразы она протягивала ему нечаянно порвавшегося бумажного змея и просила склеить? Куда что делось.

За окном каркали вороны. Где-то протяжно мяукал истосковавшийся по кошке кот.

– Миш, – позвала сестра, прислонившись к нему, – мне страшно.

«А спать черт знает с кем было не страшно?» – захотелось спросить ему. Вместо этого он сказал:

– Ничего. Какой у тебя срок?

– Примерно семь недель.

– Что-нибудь придумаем. Ты с родителями нормально поговори. Они, может, вспыльчивые, но они тебя любят. Вместе все решим. А сейчас прости, мне домой пора. Я же Надьку не предупреждал, что надолго задержусь.

Валя осталась сидеть в своей комнате, не вышла его провожать. Терентьев приехал домой, рассказал все Наде, почитал на ночь сыну, безуспешно посидел над черновиками и лег спать. О том, что происходило в это время в родительском доме он узнал с утра от матери, разбудившей их ранним звонком.

Валя дождалась, пока Терентьевы-старшие лягут спать. Потом пошла на кухню, вскипятила кастрюлю воды, оттащила в ванную. Затем тихо отворила дверь в комнату Макарыча. Старик не спал, читал какую-то книгу сидя на кровати.

– Валек, ты чего колобродишь в ночи? – удивился он. Девушка волком посмотрела на него, схватила из-под стола бутылку водки и вихрем умчалась в ванную. Макарыч отбросил книгу, схватился за костыли, но ему ее было не догнать. По дороге он пнул дверь Терентьевых и проревел:

– Просыпайтесь, родители, пока ваша дочь бед не наворотила.

Дверь в ванную, разумеется, была заперта. Крик «Валька, дура, открой» не помог. В коридор выползли бледные, полусонные и плохо соображающие родители.