Практикум ФАН

– Не знаю. Путешествия во времени не узаконены. Мне нужно подумать…. Интересно, где тут можно попить? Что думаешь? Есть идеи?

Он на нее, наконец, посмотрел и встретился с ней глазами.

– О, Великий Гудвин, наконец-то он начинает со мной советоваться и смотреть на меня, а не на море! Это прогресс! – съехидничала Светка.

И тут мимо них проехал пацан на велосипеде. И Светку словно кипятком обдало. Она ойкнула и отшатнулась! Она узнала мальчишку! Это был ее сосед по детству. Лешка, ну, как его? Да, вспомнила! Карпович! Она еще на него заглядывалась девочкой. Ну, вот всегда у нее была эта слабость к кудрявым. И у Алеши Карповича тоже были кудри.

Мальчишка уезжал от них, она смотрела ему в след до тех пор, пока он не скрылся между домами. И только в этот момент, когда он уехал, Светка по-настоящему поверила, что она действительно в прошлом. Каким бы невозможным это не казалось! И не просто в прошлом, а в своем собственном прошлом. На ОбьГЭСе, там, где она жила с папой и мамой в детстве.

Глава 5. Путь в родительскую квартиру

«Так я же тут все знаю!» – зажглось в мозгу у Светки. В ней словно энергия новая появилась. Она резко встала со скамейки и окликнула кучерявого, который изучал в этот момент пыль под своими собственными ногами и сидел на лавке, крепко задумавшись.

– Эй, подъем! – спешно сказала она Олегу, – Я знаю, где попить. Тут колонка уличная недалеко. И даже денег местных знаю, где взять!

– Откуда знаешь? – кучерявый не спешил вставать.

– Ну, знаю и все. Какая тебе разница? Ты пить хочешь? И я хочу. Пойдем.

На этот раз Олег спорить не стал. Как-то устало поднялся и они пошли по дорожке между домами. Светка точно помнила куда идти и сама себе удивлялась. Она думала, эти воспоминания детства давно похоронены внутри нее. Но, нет. Ноги сами вели ее куда нужно.

Она, как гончая, шла по следу своей памяти. И колонка оказалась ровно на том месте, как она помнила. Так волнительно и чудно было снова нажимать на тугой рычаг уличной колонки, немного поскальзываться на мокром вокруг нее, и, наклонившись, пить воду, ломящую холодом зубы, немного захлебываясь под сильной струей, брызгающей во все стороны.

А Олег еще и смешно отфыркивался, когда пил, словно он лошадь на водопое. Так смешно, что Светка даже от души расхохоталась, наверное первый раз за весь этот день. И назвала его вслух без отчества, Олегом, а он не возражал. И про то, что он пьет как лошадь, ему сказала. А он только улыбнулся. «Ну, лед тронулся», – подумала Света. «Можно теперь с этим воздушным маршалом как с человеком общаться».

Напившись и умывшись, кучерявый заговорил первым:

– Что ты там насчет местных денег говорила? У тебя что, план есть? Рассказывай, давай.

– Так мы уже точно «на ты»?

– Да рассказывай уже!

– Ну, ладно. У меня есть гипотеза, что это прошлое не какое-то случайное. Это мое прошлое. Я его помню. В 1986 году у моих родителей тут квартира в паре кварталов была. На Ветлужской. Если сегодня воскресенье, значит папа умотал к бабушке помогать с огородом. Мама или дома, или по магазинам ходит. А мы с братом или во дворе играем или в квартире. Я знаю, где у папы заначка. Если удастся попасть в квартиру, я ее стащу.

– Вот клептоманка-то! Никогда бы не подумал, но скажу, что это хорошо. А откуда ты знаешь про отцову заначку? Заначки это же вроде всегда дело тайное, нет?

– А для внимательного ребенка тайн в отчем доме нет. Ты разве не знал?

– Ну что ж. Ладно. Пошли на Ветлужскую или как ты там сказала.

И они пошли. Идти-то было всего ничего, минут двадцать спокойным детским шагом, как Светка помнила. А взрослыми шагами может и того меньше. Света шла и удивлялась, какое все реально маленькое. Маленькие жилые кирпичные трехэтажки, с маленькими окошечками в маленьких кухоньках и спальнях квартир. Балконные окна и двери немного шире, но тоже маленькие. Узенькие тротуарчики и дороги. Маленькие магазинчики. И ее маленькая школа номер сто двенадцать по пути. Ох, вот на нее было приятно посмотреть. «Сталинский ампир». Красивая, с высокими потолками внутри, большими окнами и массивными деревянными дверями, постройки пятидесятых годов двадцатого века. Потом уже в двухтысячных годах, ее обили как сарай пластиковыми панелями и расширили. Смотреть уже было не на что и Светка про нее давно не вспоминала. Может и нет ее давно уже в реале, про это тоже Светка была не в курсе.

И вот она опять перед ней, как в детстве. Голубым и белым покрашена. Большие деревянные окна, большое парадное крыльцо. Только входить как-то боязно и череда историй «оттуда» в висок долбится совсем некстати. Ну не готова Света во всех «подробных подробностях» столкнутся сию минуту с этим своим детским прошлым про школу. Может быть, как-нибудь потом, попозже. А сейчас, нужно переключиться, отвлечься, понять на что купить еду и где ночевать, что тоже не ясно! Так что школа – потом, потом, может быть! Светка только обернулась на нее еще раз, когда они мимо нее проходили. И все. Большего и не хотелось.

Дошли до домов побольше и поновее. Повернули за угол и вот она, картина маслом: единственная в то время девятиэтажка на Ветлужской. Стоит на огромном пустыре, в низине, узкая тропинка к ней идет через болотце, по деревянному настилу над большой трубой отопления. Слева притулился, почти вплотную к девятиэтажке, детский садик с кустами рябины на площадках для прогулок. Справа большая трансформаторная будка. Поодаль за девятиэтажкой небольшой заводской стадион и железнодорожная узкоколейка на склады соседнего завода. И все. Ни деревьев, ни кустов вокруг дома. Только болото с утками, лягушками и камышами!

До строительства этой девятиэтажки тут озеро было, потом осушили его часть, поставили большой панельный дом. Осушили, да не все. Получилась вокруг дома неглубокая заводь, больше на болотце похожая, чем на озеро. И, тем не менее, местные романтики, его озером называли. Ребятишки из округи по весне, когда воды побольше, на плотах по нему то и дело плавали. Получали, конечно, за это от родителей, когда с «озера» мокрыми по пояс приходили, но дух странствий неискореним и не убиваем. А еще в том «озере» мелкая рыбешка водилась, ее пацаны на прокорм местным котам ловили и для поставков папам подкидывали, для более серьезной рыбалки «на живца».

Была у дома и своя страшная история. Еще когда девятиэтажка строилась, в ней реально убили маленькую девочку. Маньяк какой-то, место-то подходящее, глухое, на отшибе. И соседи и дети потом многие годы эту историю рассказывали и фамилию этой девочке друг другу шепотом говорили: «Овечкина». Ужас, что такое. Кошмар. Спокойные очень времена на криминал были, а тут такое. Долго это в народной памяти сидело и изнутри многих часто будоражило.

И вот Светка опять тут. Как все иначе, когда смотришь на это взрослыми глазами! Ого! Пустырь такой огромный и заболоченный вокруг одного единственного дома. Ну, и пейзаж! Даже взрослыми глазами впечатляет. Днем все было просто серым и промышленным местом. А вот в сумерках и ночью, я помню, к дому всегда было идти жутковато. Особенно когда «Собаку Баскервилей» Конан-Дойля прочитала, на макулатуру купленную. Идешь в сумерках, вокруг болото и, кажется, вот– вот, эта собака залает, и прибежит прямо на тебя из ночи. А еще гадала, в каком месте дома, девочку все же убили…только бы не в нашей квартире! Только бы не в нашей! Эти мысли, помню, гнала от себя особенно тщательно. Но были они, были!

Как хорошо всегда становилось, когда дверь квартиры за мной закрывалась и я оказывалась рядом с отцом. Вот от кого в любом состоянии всегда исходило чувство защищенности и безопасности. И я думала, да, если бы маньяк или такая собака завелась, отец бы и ему и ей шею скрутил в один прием махом. «Не боииись, Светка, все решу!». Отец так никогда не говорил, он просто всегда так делал. Рядом с ним всегда было спокойно, даже если мать скандалила. От отца исходила ощутимая всем телом уверенность физически очень крепкого уравновешенного мужчины, защитника и бойца. Да, пожалуй после отца, Светка и не чувствовала такой защищенности ни с кем. Как ему это удавалась, когда от матери постоянно исходила угроза получить табуреткой в спину, Светка даже взрослая так и не поняла.

Они с Олегом уже подходили к дому 22а, как Светка вдруг почувствовала сильную усталость во всем теле. Захотелось сесть, прямо тут, на трубу с отмостками и больше никуда не идти. А еще лучше, просто очнутся у себя дома в 2050 году. Ох, такое знакомое Светкино ощущение. Упадок сил на сильных эмоциях.

Слишком много впечатлений! Слишком много противоречивых впечатлений и воспоминаний явно создавали психическую перегрузку. Слишком много и разом! И ГЭС, и школа, и колонка, и Лешка на велосипеде, прямо голова пухнет! Как же это все сложно, когда так подробно по волнам своей памяти идешь! Тьфу! Морок!!!!

Светка потерла руками лицо, пытаясь отогнать лишние сейчас воспоминания об отце и матери. Но, даже усилием воли переключившись на просто рассматривание пейзажа, даже вроде перестав думать в своей голове словами, Светка чувствовала, что по мере приближения к девятиэтажке настроение испортилось напрочь и энергия из тела ушла.

Воспоминания теснились внутри Светки. Часть из них она прогоняла, пыталась не думать, не называть, не вспоминать подробно, но и тех, что беспрерывно и навязчиво пролезали ей в голову вполне хватало, чтобы раздавить кого угодно. Не только приятное и прекрасное, что было с ней в этой девятиэтажке посреди пустыря с болотом, которое по весне и во время дождей превращалось в озерцо. И про которое родители шутили, что у них «дом на озере». Но и многие горькие подробности жизни их семьи, о которых ей бы хотелось навсегда забыть, опять перед ней стояли во всей эмоциональной и реально видимой глазу «красе».

И, если ее предположения про то, что это именно ее прошлое, верны, то если туда пойдет прямо сейчас, она опять встретится со своим детским миром лицом к лицу. Вживую столкнется со своим реальным прошлым, не смягченным никакими детскими розовыми очками. Ах, черт! Ну, зачем все так?! Запал Светкиной энергии испарился. Светка сидела на трубе и не хотела вставать, стала ныть и жаловаться Олегу, что устала и совсем не может идти. Кучерявый взял ее под руку и молчком, чуть ли не силой потащил ее за собой.

В какой-то момент все яркие ощущения последнего часа внутри Светки будто выключились. Навалилась апатия. Угол ее обзора сузился до руки Олега, на которой она почти висела и до пыльной дорожки под ее ногами. Был ли кто-то во дворе? Встретили ли они кого по дороге? Она не заметила. «Что воля, что не воля, все равно!».

Когда подошли к первому подъезду, Светка плюхнулась на лавочку у подъезда и сказала, что не знает, что дальше делать. Кучерявый предложил обсудить ей все вместе. Светка с трудом преодолев некоторый ступор, сказала: «Ладно». И он стал ее расспрашивать.

– Какая у них квартира?

– Номер один.

– Да ладно! Кто живет в квартире номер один?! Во все времена там либо дворницкая, либо ЖЭУ.

– А у нас вот, квартира номер один. И вот наши окна на первом этаже.

Помолчали. Светка шарила по двору глазами, все думала, вдруг она увидит среди детей на их любимом месте, у трансформаторной будки, себя или брата. Но, нет.

Там была только «колечная Вичка», как ее называли во дворе. У Вички отсутствовал локтевой сустав на правой руке. Она такая родилась, потому что мама ее крепко пила, и, не трезвея даже на день, рожала одного ребенка за другим. У Вички в семье было уже два брата и еще одна сестра, тоже с разной степенью инвалидности. Но, мамаша ее и не собиралась на этом останавливаться.

Светка смотрела, как Вичка играет в мяч, кидая его в стенку трансформаторной будки и ловко ловя его неподвижной правой рукой, которая в локте не сгибалась и не разгибалась, а всегда была в одном положении согнута в локте на 30 градусов. У Светки сжалось сердце. Она и в детстве Вичке очень сочувствовала, а сейчас и вовсе на нее без слез смотреть не могла. Отвернулась.

Вичка была хорошая. Никогда не обижала маленьких и избегала ссор и драк во дворе. Только из-за ее семьи и скудного словестного запаса, с ней почти не играли дети. Им было с ней скучно. Она в свои десять лет была развитием как пятилетка. Хорошая, добрая, но пятилетка. И сверстники ее сторонились, а малыши любили. Так что второй любимой игрой Вички, после игры в пристенок, была песочница, где она возилась с малышами и их игрушками, потому что со своими игрушками у нее дома было туго. Светка хоть и отвернулась, что бы носом не захлюпать, но слышала стук мяча о стенку и боялась уже в серьез того, что может и умом поехать от всей этой реальности прошлого.

Олег на это смотрел, смотрел. А потом взял ее за руку и сказал:

– Так, слушай сюда. Смотри мне в глаза. Нам нужны деньги. Хочется есть. Соберись. Как ты собиралась их достать?

– Я не знаю. Я думала, что по пути придумаю. А теперь я не хочу туда идти.

– И чего ты там боишься?

– Ничего. Просто не хочу и все.

– Ну, давай еще посидим. Когда проголодаемся еще сильнее, появятся идеи. Хотя у меня уже есть одна. Давай, скажи мне, где заначка, я сам ее достану. А ты тут посидишь.

– Ты не найдешь. Она в прихожей за плинтусом. Там надо знать, где именно он легко отходит от стены. Это совсем узенькое место. И мне тебе не объяснить, потому что, потому …, – попыталась что-то возражать Светка. На что Олег твердо сказал: