Неприкасаемые. Легион. Хранители

Шахматная партия на поцарапанной доске.

Оставив легионеров в их изрядно пострадавшем от обстрела блиндаже, Ангелла спокойным шагом, погрузившись в себя, дошла до их центрального бункера, который Закария в своих мыслях окрестил главной цитаделью. Оплот их обороны представлял собой массивную башню из толстенной брони, которая возвышалась над землей на добрых десять метров. А в диаметр она достигала не меньше пятнадцати метров. На самом верху башни был такой же ДОТ, как и на земле, с бойницами, идущими по всей его стене. С перемычками, конечно, и не широкими, сужающимися к внешней поверхности прорезями, и с этой высоты очень удобно было простреливать или просто обозревать всю местность, которая примыкала к периметру Базы, к ее высокому сетчатому забору. А бункер располагался внизу, уходя вниз несколькими уровнями, защищая всех, кто находился внутри, своими сверхпрочными железобетонными стенами и перекрытиями. В таком месте можно было бы спокойно переждать самый страшный обстрел или бомбардировку. Благо, что бункер был полностью автономным и самодостаточным – своя силовая установка, запасы воды, продовольствия, и конечно, боеприпасов. И как думала Ангелла, неторопливо приближаясь к этой башне, ее Семью с самого начала их пребывания на Земле надо было и поместить в такое изолированное помещение, чтобы они не могли дать волю своим разгулявшимся аппетитам и не очень благородным устремлениям.

Она уже опускалась вниз, терпеливо дождавшись, пока тяжеленые створы бронированных дверей впустят ее внутрь. И теперь она, спустившись по винтовой лестнице, и пройдя по коридору, освещаемому лампами, вмонтированными в потолок, нашла всех родственников уже в другой комнате – побольше, посветлее, и она напомнила ей их зал для их семейных собраний, который располагался в Большом яблоке. Тут тоже были кресла, стоящие вокруг почти круглого стола, тут даже была трибуна, чтобы оратор мог донести до своей аудитории важную, с его точки зрения, мысль. Здесь только не было окон, и их в какой-то степени заменяли полотна старинных мастеров, и она с удовольствием обнаружила на стене, обшитой деревом,несколько полотен руки Тигеля. Тут были, к примеру, портреты – ее и Асраила. Времен той самой, эпичной битвы у Черного замка. Освещали это помещение несколько ламп, которые шли вдоль стен, и одна, самая яркая, в центре потолка.

Пока она была снаружи, осматривая и инспектируя каждое оборонительное сооружение на предмет готовности к бою, а также проверяя бойцов Легиона, в бункере разгорелись нешуточные страсти. Во время ее отсутствия, с Неприкасаемыми вышел на связь Кадавр, и предложил выгодную, по его мнению, сделку. Он,явившись им в образе какого-то мерзкого офицера, с круглой и щекастой физиономией, абсолютно лысый, но почему-то с густой бородой и усами, пророкотал свое требование – выдать им Глорию, и ее Хранителя, и тогда он оставит своих родственников в покое. И не это удивило Ангеллу, ее шокировало то, что некоторые из ее родственников начали всерьез обсуждать это предложение. Или, вернее, ультиматум, как она восприняла его.

В защиту предложения Кадавра выступили Морган и ВЧ. Как поняла Ангелла, Гранж колебалась. И эта пятерка подготовила и озвучила серьезную и убедительную аргументацию в пользу того, что Глория, несмотря на все ее плюсы и таланты, все же была и так потеряна для Семьи. И очень долго отсутствовала по причине своих собственных убеждений, не горя желанием воссоединиться с ними. Экий непростительный снобизм. И пренебрежение к традициям Семьи. И только случайно, благодаря Ангелле, она была возвращена в лоно Семьи. Но это, по сути, ничего не меняет. Ангелла никак не прокомментировала этот явный саботаж, а лишь с грохотом опустила свою легкую и короткую штурмовую винтовку на стол, и, обменявшись с Глорией выразительным взглядом, вышла с ней в коридор. Следом за ними потянулись Асраил, Гуннар и Каталина, качая головами и переводя дыхание. Глория растерянно улыбалась, а ее уже обступили все, кроме Ангеллы, и успокаивали ее, говоря, что они никому не позволят отдать ее. Ангелла отошла, пережидая в стороне вспышку эмоций этой троицы, на которую нахлынули родственные чувства.

Как понимали все, дело идет к голосованию, и благодаря этому древнейшему методу принятия важнейших решенийу Неприкасаемых, финансовый блок их Семьи может оказаться в большинстве. При условии того, что их поддержит Гранж, специализацией которой были сделки с землей. Ангелла погрузилась в себя, и мрачно смотрела в потолок. “Черт, не зря я пришла сюда с оружием, они все-таки вынудят меня, или я не сдержусь сама, и…”, – думала она, понимая, что нервы у нее напряжены, и что она сама скоро столкнется с пределом своих сил. “А если они еще привлекут на свою сторону Гранж, эту латифундистку, то Кодекс будет на их стороне, и они воспользуются голосованием и прикроются им, как щитом. Опять оставшись в выигрыше. Как они уже проделывали похожие фокусы многократно, блокируя операции Легиона…”, – с тоской подумала она. “Ведь эти моральные уроды, и не на такое способны. И тогда мне останется лишь нажимать на особые условия, в которых мы все оказались, и действовать по обстоятельствам, пытаясь спасти и Глорию, и всю уже трещащую по швам Семью…”

Она встряхнула головой, и разметала эффектно свои темные волосы, являя собой почти канонический образ красотки, которую выбирают для рекламы очередного суперэффективного шампуня. И твердо решив, что возьмет на себя этот грех –уравнять их шансы при голосовании, да к тому же являясь Главой Семьи на время военных действий, рукой поманила к себе Глорию. Та, подошла к ней, уже улыбаясь, и придя в себя с помощью своих более отзывчивых и совестливых родственников. Она посмотрела на Ангеллу особым взглядом, и спросила томным голосом, вернее, озвучила свои мысли, которые занимали ее больше, чем очередные сомнительные замыслыи интриги ее родственников. Чем и сбила Ангеллу с мысли, которая неожиданно для себя забыла вопрос, который собиралась задать Глории.

– А вы вдвоем с тем легионером – шикарная парочка… Не хочешь поговорить про твой начинающийся роман? Это все равно интереснее, чем…

Она кивнула головой в сторону двери, откуда они совсем недавно вышли, и Ангелла пропустив вопрос Глории, мимо ушей, вспомнила, что она хотела поинтересоваться у своей сестры – кого, по ее мнению, уже нельзя перевоспитать. Хотя бы исправить частично. И вдруг отбросила эту мысль. К чему лишние рассуждения. Она ведь может просто оглушить и изолировать самого откровенного провокатора и предателя в их рядах. Например, Моргана. И тогда, у них уже будет шанс.

– Нет, я серьезно – вы прекрасно смотритесь вдвоем. Даже дополняете друг друга. Особенно, ты… Как любая женщина дополняет своего мужчину…

– Сейчас не до этого, Глория, – Ангелла поморщилась, словно ей напомнили о том, что у нее отсутствует пломба во рту, и окинула взглядом троицу, которая тоже стояла в коридоре. У Асраила уже почти не осталось следов рукоприкладства на лице, он повеселел – так он обычно реагировал на экстремальные обстоятельства. Иуже мог смотреть ей прямо в глаза, и улыбаться. Ладно, он ее брат, самый близкий ей, и она еще займется его воспитанием. Ее также удивило и откровенно порадовало решение Каталины и Гуннара, вернее их готовность защищать свою сестру. И они тоже, прислонившись спинами к стене, как школьники на переменке, смотрели спокойно на нее, говоря взглядами, что они с ней. И с Глорией. Ангелла тоже улыбнулась им, и вернулась мыслями к своей красавице сестре, обратив на нее свой взгляд. Тем более, она что-то горячо и убедительно лопотала ей, взяв ее за нагрудный карман ее куртки.

– Ты пойми, Ангелла, это важно. Ты говоришь – сейчас не до этого? А когда будет до этого? Когда вы… когда ты поймешь, что надо жить этим. И для этого. Тем более, в нашей-то ситуации, завтра вообще может обойти нас стороной. И ты не представляешь, чего себя лишаешь, Ангелла…

Хотя, впрочем, своя логика в словах Глории есть. Не очень приятная, но логика… Или правда.Ангелла вдруг слегка зарделась,и, смущаясь, потупила свои глаза и почти по-мужски прочистила горло, камуфлируя свое девичье смущение.

– Ты что, так и не…, – Глория смотрела на нее широко раскрытыми глазами, а потом покачала головой, явно не понимая свою такую привлекательную сестру, которая прятала свою чувственность и желание любить где-то очень глубоко в себе. На первый план, выводя то свои заботы о семье, то вечные душевные поиски и метания…

Да, Ангелла была девой, воинственной девой, которую в данный момент, как она понимала сама, сразил приступ, но не климакса, как предвещала Гранж, а позднего чувства. И к кому? К бывшему преступнику, подельнику ее братца, ныне легионеру, который своей кровью должен искупить свою вину.

– Мы об этом еще поговорим, а сейчас нам надо разобраться с мятежом в наших рядах, – произнесла Ангелла довольно уверенным голосом и направилась обратно в комнату, с тихим удовлетворением понимая, что она, по крайней мере, уже согрелась. И так она и вошла в этот зал, потирая свои руки, а подозрительный Морган сразу усмотрел в этом жесте желание расправиться с кем-то из них. Например, с ним. Он беспокойно оглядывал своими глазками родственников, которые вернулись, и теперь рассаживались по своим местам. Ангелла села во главе стола, и Морган льстиво улыбнулся ей, словно говоря, что с ее-то воинскими талантами, и с его хитростью, они обязательно выиграют эту войну. Нужно лишь, как в шахматной партии, пожертвовать одной фигурой. И тогда зазевавшийся и зарвавшийся Кадавр пропустит ответный ход, или смертельный выпад. Их Семьи. Которой и так хорошо. Без этой певуньи и танцовщицы.

К своему удивлению, Ангелла увидела, что Гранж просто спит, и может быть, поэтому она и не вышла на эту импровизированную акцию протеста. А она этого раньше не заметила. Хотя, с Гранж станется, она могла, и умело притвориться.

– Ладно, что у нас на повестке, – произнесла она устало, но твердо, а Гранж открыла глаза и потянулась, с удивлением осматриваясь по сторонам, и как-то очень не по-доброму взглянула в сторону Моргана. Она теперь все больше склонялась к мысли, что молчание – это золото, о чем ей так подло и красноречиво напомнил ее братец. Но она тоже найдет способ напомнить ему о том, что она Неприкасаемая. И даже Ангелла, которую она просто изводила своей язвительностью, никогда не позволяла себе поднять на нее руку. Хотя имела на это полное право. И она бы спустила бы ей этот воспитательный жест. Но она никогда не простит этого удара сзади этому прохиндею. Не будь она настоящей земельным магнатом. Жесткой, коварной и злопамятной бизнес-леди.

Ангелла оглядела всех родственников, и остановилась глазами на Гранж, которая просто сверлила Моргана взглядом. А тот словно и не замечал этого, оживленно перешептываясь с ВЧ. “Может, и не притворялась”, – подумала Ангелла. “Может, действительно спала. Тогда наши шансы при голосовании увеличиваются…Тем более, они с Морганом терпеть друг друга не могут. И это еще мягко сказано…”.

– На повестке у нас война, прежде всего, – вымолвил Асраил, и Ангелла нахмурившись и поблагодарив его за проявленную активность, кратко обрисовала ситуацию – обстрел Базы они слышали, и, наверное, даже чувствовали. На Базе достаточно боезапасов. И легионеры скорее умрут, чем позволят противнику овладеть ею. К сожалению, Южная База подтвердила факт, который был весьма печален для них – они не смогут прислать подкрепление. Так что, придется рассчитывать только на свои собственные силы. Их центральный офис также ничем им помочь не может. Хотя они уже связываются с другими частными военизированными структурами и зондируют вопрос предоставления им поддержки. Хотя бы с воздуха. Но это произойдет, в крайнем случае. По сути, это семейное дело – скелет в их шкафу выпрыгнул и запрыгал, словно им управляли на ниточках неведомые им силы. И не исключено, что им самим придется взять в руки оружие. Чтобы урезонить этих неведомых кукловодов.

При этих словах все посмотрели на винтовку Ангеллы, которая лежала на столе. Асраил усмехнулся, и пожал плечами – воевать, так воевать. Гуннар тоже не видел в этом ничего страшного или необычного. Честь Семьи надо защищать любыми средствами, даже такими. И он сам очень долго водил Легион, поднимал его в атаку, так что он был только за. Слегка смущаясь, на винтовку посмотрела Каталина – она уже и забыла, когда бралась за оружие. Ей было привычнее держать в своих ручках предметы искусства. Или сердца нужных ей людей. Например, щедрых меценатов, аукционистов, коллекционеров… И прочей братии, которая вращалась вокруг безумно дорогих и редких безделушек.

Гранж, к удивлению Ангеллы, смотрела на оружие почти ласкающим взглядом. И ее большие, немного злые, но эффектные глаза вдруг наполнились надеждой – может быть, ей пора встряхнуться? Может быть, это будет своего рода терапией, и она вновь испытает интерес к жизни. “Черт с вами, если вы собираетесь разлучить меня с моими богатствами и землями, я вдоволь хоть постреляю, и покажу вам, что я такая же гордая и сильная. И я попытаюсь понять, что вы чувствуете, когда стреляете в кого-то… Может быть, мне не повредит такая сублимация. Ощущение власти над кем-то…”, – думала Гранж, косясь одним глазом на Моргана.

– Чувствую, что в нашем отеле разбитых сердец становится жарковато, – отреагировала Глория на этот обмен взглядов Неприкасаемых с невозмутимо лежащим предметом, поблескивающим вороненной сталью на их дорогом столе из полированного и очень редкого сорта дерева. ВЧ и Морган вздрогнули и отвели свои взгляды от винтовки, они старались ни на кого не смотреть, в то же время готовились яростно защищать и отстаивать свою позицию. Они хоть и не были воинами, но спорить и убеждать умели, как никто другой. А как иначе они смогли бы сколотить свои состояния? На одном магнетизме и энергии привлечения денежных потоков далеко не уедешь, хотя их родственники и не понимали этого. Они, прежде всего, талантливые организаторы и топ-менеджеры, не стандартно, хотя и жёстко мыслящие. Очень компетентные и образованные в своей области… Не все так просто, милые родственники, не все так просто. Денежной волной кого угодно можно сбить с ног, но мы устояли. И пока вы оттачивали свои навыки воевать, мы учились и становились настоящими повелителями финансовых рынков. Хотя бы за это нас надо уважать, и не тыкать в нос этим оружием. При желании, и при вашем одобрении, мы могли бы купить вам любую армию. Так что хватить играть в солдатики со своим Легионом, давайте уже все решать по-взрослому. Давайте выбираться отсюда и если надо, в виде вынужденной тактической уловки, мы готовы пойти на эту жертву. В конечном итоге, сохранив всю Семью и ее традиции, и ценности

– Пока вы тут не перешли к этому голосованию… Сколько времени дал вам Кадавр? – обратилась Ангелла к Моргану и ВЧ.

Все посмотрели на них, как на дегенератов, случайно попавших в приличное общество, и они почувствовали это общее осуждение. Даже Гранж посмотрела на них с явным презрением, и усмехнулась. Ей вдруг пришла та же самая мысль, которая раньше навещала Асраила – она поняла, что не хочет превращаться в такое существо. С абсолютно холодным, расчетливым и выжженным нутром, которое всегда заставляет не реагировать или чувствовать, а просчитывать и анализировать, прогнозировать и действовать. Не позволяя дать волю ни одному чувству – ни родственному, ни семейному, умело отсекая их еще на подходах к процессу принятия решений. И она бы не хотела, как она осознала с гневом, чтобы это беспринципное существо руководило их Семьей…

Тем более, она, сильно заботившаяся о своей внешности, которая так часто подводила ее, и отбирала у нее львиную долю ее времени и сил, не хотела становиться еще более не несимпатичной. “Ну вас к черту, мужики. Вам– то все равно, с какими мордами богатеть и расширять сферы своего влияния. А мне уже нет. Мне так дальше нельзя. Я хочу быть хотя бы в половину, хоть в треть такой красивой, как Глория, Каталина и Ангелла. Хотя бы какую-то часть моей жизни… Должны же эти чертовы гены,наконец, отразиться и на мне, я ведь не подкидыш в этой семье”, – думала она и смотрела с грустью, и в то же время, с плохо скрываемым восхищением на красивые, выразительные лица своих сестер. Затем она сравнила мысленно мужчин – Гуннара, Асраила с одной стороны, и Моргана с ВЧ с другой. Сравнение по мужским показателям тоже было не в пользу последних – серые, почти безликие и невыразительные ВЧ, со своим немужским голосом, а также Морган, с его явно плебейской внешностью, не шли ни в какое сравнение со своими братьями, имевшими военный опыт и более строгие моральные принципы. А какие у них голоса… Рост и стать. Приятно осознавать, что это твои братья. Главное – не показывать эту радость внешне. Конечно, Гуннар и Асраил тоже не ангелы, и не зря Ангелла постоянно давит на Гуннара, и поколачивает Асраила. Но там, как говорится, есть проблеск надежды…

Наконец, Морган решил ответить Ангелле, хотя он и понял, что с ее стороны это был тактический прием – она пересчитала своих единомышленников, и вычислила своих явных противников, показывая им, кто тут реальное большинство. Неужели Гранж, его противная, хотя и прагматичная и здравомыслящая сестра тоже переметнется на сторону этих романтиков и идеалистов? Ведь оставаться в этом богом забытом месте – это полный крах и любительство. Да, у них была отличная выездная сессия, что-то вроде пикника, они все растрогались и дали волю чувствам. Попели и потанцевали. Но на этом пора и остановиться. И надо донести эту мысль нашим воякам…

– Времени очень мало, Ангелла, и я тебя прошу, нет, просто заклинаю – не иди на поводу у своих чувств. Думай и принимай верные решения. Прими к сведению сухие факты. А они, как ты понимаешь, самая упрямая и страшная вещь в мире. А не эмоции и родственные чувства. Которыми вы, все тут воспылали,так неожиданно…Мы в западне – это факт. Ее нам устроил Кадавр. А мешает выбраться из нее только наше чувства стыда. Давайте признаем – мы все боимся Кадавра, и возможно, именно этот страх не позволяет нам принять самое очевидное и верное решение. И стыд. Но мы ведь сильные – мы сможем вырваться из тисков этих чувств, и не отрицая свои истинные порывы, заглушаемые никому не нужной сейчас совестью. И мыбудем рассуждать здраво.

Морган оглядел своих родственников внимательным взглядом, и будто возвращал их к суровой действительности, опуская их с небес, на которые они забрались в своем немотивированном желании спасти то, что уже спасти невозможно. Словно поверив в чудо. Которое просто нереально в этом мире, в котором правят бал и остаются всегда на плаву, самые рассудительные и дальновидные. И самые неэмоциональные.

– У нас нет войска. Легион пал. По крайней мере, на Южной Базе. И наш немногочисленный отряд падет неизбежно. Это только вопрос времени. Ну, подумай сама, стоит ли от них ждать лояльности в такую минуту, Ангелла. При том, что Кадавр только размялся, а наша База уже напоминает игрушечный домик, который почти развалился. А ведь в его сторону только чихнули… Да и потом, мы не воины. Большинство из нас. Да и пойми, сейчас 21 век, уже никто не воюет. Ну, почти никто. Все занимаются бизнесом. А война – это просто предмет спора. То есть, политика. И, крупный бизнес. А вы не политики. Не бизнесмены. Вы воины. Но, сейчас не та ситуация, дорогая сестра. Войну ты еще выиграешь, и я тебе создам, куплю, новый Легион. Оснащу его, каким пожелаешь оружием. Самым современным и смертоносным. И тогда вы с Асраилом и Гуннаром и добьётесь своего. В более подходящей для этого ситуации. А сейчас нам нужно просто отступить. И я, как ваш старший брат, беру эту тяжесть, эту ответственность на себя. Пусть этот маневр останется на моей совести… При этом, я остаюсь вашим помощником и даже, слугой. Ты, конечно, будешь старшей в Семье. Просто, позволь мне помогать тебе иногда советом. И финансами. И наша Семья вновь будет на вершине мира… Главное сейчас – сохранить ее. Пойми меня… А Глория… Ты просто взгляни на эту ситуацию с другой стороны – мы ведь не знаем, что у них там произошло. Может быть, она сама виновата в том, что Кадавр напал на нее… Чего она могла только наговорить ему, или сделать… Оскорбить. А мы ведь Неприкасаемые, страшны в гневе…

– Да, биться сейчас с Кадавром – это чистое самоубийство…, – отозвались хором ВЧ, и в комнате повисла довольно продолжительная пауза. Асраил опять усмехнулся и подмигнул загрустившей Глории, Каталина, сидевшая рядом с ней, взяла ее за руку, а Гуннар, бросил на Моргана и ВЧ тяжелый взгляд, чувствуя себя оплеванным. Вернее, оскорбленным до глубины своего ядра. Легион, по его мнению, не падет никогда, и этот гражданский выжига и шантажист забывается, смея говорить о таких качествах, о которых он и понятия не имеет. Особенно о несгибаемости и верности.

Каталина думала, что это откровенная подлость и гнусность – второй раз отдавать Глорию этому Кадавру. Да, они никогда не говорили про то, что случилось так давно, пытались замалчивать это страшное происшествие… Но то, что предлагает Морган сейчас – это еще более страшное деяние. Она хотела донести эту мысль до всех, но почему-то не могла найти нужных слов. Или ее подавляли своими тяжелыми взглядами Морган и ВЧ?

Морган с ВЧ действительно окидывали всех своими бульдожьими глазками, словно подавляя волю своих родственников. И особенно они старались подавить и урезонить Ангеллу, понимая, что она была единственной в данной ситуации, кто может противостоять им в этой игре. Игра взглядов была тяжелая, и Ангелла с ужасом поняла, что обычное воздействие ее глаз на Моргана почти не срабатывает. Будто она не могла сконцентрироваться на главном чувстве и метнуть им в голову своего родственника. Не могла заставить его испытать страх и отступить. И он спокойно смотрел на нее в ответ, словно он подобрал шифр и теперь взломав ее систему нападения, мог выстраивать более мощные оборонительные рубежи.

Ангелла покачала головой, и решила пока покинуть ту шахматную доску, где ее оппоненты явно вели в счете. Выигрывали. Были сильнее и убедительнее. Находили правильные слова. Она поднялась со своего места, и подошла к картинам на стене. Найдя среди них изображение простого легионера – этот посмертный портрет был также работой их великого Тигеля, стараниям которого, этот простой воин, павший на поле битвы, дошел до них, спустя века, почти в своем первозданном виде. Сохранив дух той битвы. Ее жестокость и кровь. Рассказав про все те жизни, которые прервались, и те жизни, которые были спасены, благодаря этим простым контрактникам. На что указывали фигурки людей, которые шли к месту гибели своего спасителя. Чтобы выразить свою благодарность и оказать ему последние почести. Это полотно было очень сильным, оно потрясало своей натуралистичностью, но на лице убитого в бою солдата все так же читалась решимость и мужество. И верность принципам Легиона. И солдат, с пробитыми в нескольких местах доспехах, явно не рассуждал о том, что эту битву нельзя выиграть. Отступить. Хотя Легион отступал, и это было в рамках обычной тактики. Но все же… Делали это всегда неохотно, и лишь в крайних случаях. Но был ли этот случай крайним. Готова ли ее Семья к войне сейчас… Вот что ей надо было понять. Но одно она понимала четко – голосования допустить нельзя.

– До обстрела, я, как вы знаете, инспектировала все наши фортификационные сооружения. Я была с солдатом…

– Ммм, пора-пора, – оживилась Гранж, и все улыбнулись. Даже Ангелла спустила ей этот неприличный намек, правда не охотно, но, все же понимая, что такая разрядка им не помешает. Или отвлекающий маневр, который сработал благодаря обычной нетактичности ее родственницы.

– Так вот, дорогая моя сестра, я была в блиндаже с нашими солдатами, с тем самым Легионом, который Морган пытается похоронить раньше времени. И я не увидела в их глазах ни отсутствия верности, ни какой-то паники. Ни тем более, страха. И он не боится умереть, хотя понимает, что он прожил достаточно бурную и неправильную жизнь. Он понимает, что за каждое действие, совершенное им в своей жизни, ему придется ответить. И умереть…

Она вдруг почувствовала такую тоску и одиночество, которую ее битва с Морганом и ВЧ только усиливали. Ей совсем не этим нужно было заниматься сейчас. Ей, прежде всего нужно было, как она поняла, разобраться – кто и что для нее Закария.Может ли она пожертвовать им, позволив ему умереть в предстоящем бою, или она должна сделать все, чтобы спасти его? Она подумала, что, если он и погибнет, она сделает все возможное, но найдет его душу. Ее новое воплощение. Пускай ей для этого понадобится хоть тысяча лет. Вдруг она вздрогнула. Черт, какие поиски, какая тысяча лет… Его душа направится туда, откуда не возвращаются. Ведь баланс темных и светлых дел не в его пользу. И она больше его никогда не увидит. Не успеет понять и разобраться в своем чувстве… Она испытала растерянность, и осознала, что эта проигрываемая ею партия говорит о том, что она до сих пор мыслями с тем легионером. Но ведь и он тоже думал о ней. Она поняла это по его странному поведению – он то смотрел на нее во все глаза, то наоборот, словно запрещал себе встречаться с ней взглядом… Ей даже не пришлось заглядывать в его мысли, чтобы понять в какое депо шел поезд с его мыслями…

– Он понимает? Кто он? – Каталина тоже оживилась, видя заблестевшие глаза ее сестры, и угадав своей проницательностью, или просто немалым женским опытом, что солдат значит для Ангеллы гораздо больше, чем наглядный пример доблести, которым она делится с ними.

Глория шикнула на нее и Каталина чувствуя себя полной дурой, опустила свои глаза на бутылки с водой, которые стояли на столе, а сама Ангелла вдруг поняла, что ее собственные глаза вдруг защипало от слез.

– Тот солдат, который думает обо мне…, – произнесла она тихо и замолчала.

При этих словах Морган и ВЧ откровенно гадко ухмыльнулись, и обменялись взглядом, который выражал не то презрение к любым видам близких отношений с людьми, не то явное осуждение своей родственницы, которая пала так низко и завела свой первый роман с каким-то легионером.

– Ты что, ищешь сюжет для очередного романа? – отреагировал мрачно Морган и ВЧ усмехнулись.

– Он не вернется… Не вернется оттуда, – Ангелла закрыла глаза, ивсе увидели слезу, которая скатилась у нее по щеке. И это было такое неожиданное, и даже страшное зрелище, что Глория вскочила со своего места, и Асраил с Гуннаром встали со своих мест и обвели Моргана и ВЧ таким тяжелым взглядом, что они спрятали глаза, уперев взгляды куда-то вниз. И Каталина с Гранж тоже смотрели на них так пристально и зло, что все почувствовали некий сдвиг в балансе сил в пользу той, которая в одиночестве плакала у стены.

– Хватит! Это уже слишком!!! – закричала Глория, вскакивая со своего кресла, и все застыли на своих местах, как пораженные ударом самой мощной молнии.– Вы что, не видите, что это уже предел и ее прочности… Она ведь не железная! Есть в вас хоть капля сострадания? –Глория задала явно риторический вопрос, а затем просто покачала своей головой и махнула рукой на ВЧ и Моргана. Как она поняла с горечью, но без удивления, они будут торговаться до последнего, отдавая Кадавру каждого из них, откупаясь и выменивая их жизни на свои собственные.

Но Ангелла уже взяла себя в руки, хотя это усилие и далось ей нелегко. Она улыбнулась своей группе поддержки, и найдя в себе дополнительный источник питания или вдохновения, медленно подошла к Моргану. Черт с ним, она опять выберет приоритетом семейные дела, и она не отдаст Глорию этим хладнокровным рептилиям. Этим вершителям судеб, которые, еще не понимая этого до конца, столкнулись впервые в своей жизни с более могущественными и кровожадными существами, чем они сами. Ее позабавила мысль про рептилий, и она решила слегка взбодрить Моргана, нависнув над его лысиной и мысленно представив себя лампой, которой согревают черепах и ящериц. Она попыталась настроить свою лампу на нужную температуру, и ей это удалось. Она вперила в его лысину свой обжигающий взгляд, отчего он почувствовал себя маленькой ящеркой, которую поместили под раскаленную до максимума нить накаливания.И как показалось всем, от его лысины пошел дым, и он, слегка вскрикнув, облил водой из бутылки носовой платок, который он достал из кармана и приложился им к голове, испытывая какой-то сакральный трепет перед этой неугомонной Ангеллой. Но это его не испугает, решил он твердо для себя.

– Морган, ты говорил как-то про билет в один конец. Ты вообще много и убедительно говоришь. Про Глорию, про нас. Про то, что надо переждать и проглотить свою гордость. Про страх, который пожирает нас изнутри. Про то, что нам нужно отдать себя на милость нашему врагу. Про нашу неготовность. А ты не задумывался о том, что это наше пребывание здесь – это наша расплата за наши собственные грехи. И это не я вас сюда привела, а сама судьба. Которая может добраться и до нас – Неприкасаемых… Сколько ты людей обманул, и погубил в своей жизни? Тебя ведь всегда спасали, выручали. То мы, то твои дружки. То твоя хитрость и уловки. А ты не задумывался о том, что это – карма. Каждый раз, когда ты кого-то обманываешь, ты берешь этот билет в один конец. Каждый раз, когда ты кого-то разоряешь, ты приближаешь себя к станции, откуда ты уже никогда и никуда не выберешься. И это касается всех нас, не только наших финансистов…

Ангелла окинула взглядом всех Неприкасаемых, и грациозно повела руками, почти молитвенно сложив их вместе. “Черт, опять я переигрываю!”, – подумала она и Глория показала ей жестом, что она в роли обличительницы выглядит очень убедительно. И красиво.

– Но ты, понятное дело, в карму не веришь. Ты веришь только в чистый и холодный расчет. В долю своей прибыли. В проценты. Так вот, сколько там набежало процентов с каждой разоренной тобой компании? С каждого города, который ты выжал по полной программе и оставил в руинах и долгах. Не пора ли платить по всем этим просроченным векселям?

Морган хмурился, выдерживая этот выпад. Он все-таки улыбнулся, оценив ее речь и картинно приложил руки к сердцу, показывая, что он искренне извиняется за неуважение к ее чувствам, которое он проявил ранее.