Неприкасаемые. Легион. Хранители

– Я знаю, Закария, тебе нужна работа. Настоящая. Приходи завтра с утра. В гостиницу. Попробуем, может, ты там найдешь себя… Но сразу говорю – испытательный срок не меньше полугода. Но платить я буду, не переживай. Для начала – десять долларов в час…

На следующее утро Закария уже был на новом рабочем месте. Он сразу подошел к своему делу серьезно и творчески, нашел среди местных студентов толкового парня, который создал и запустил веб-сайт гостиницы. Он также открыл небольшой бар при заведении, уговорив старика купить лицензию и сделать ремонт, клятвенно обещая, что затраты окупятся не позднее чем за три– четыре месяца. Затем привлек парочку местных, хорошо знающих местность, в качестве гидов, которые водили организованные группы в специальные туры и, гостиница получила второе рождение. Проблем, помимо той, что ему приходилось гонять время от времени Рика или его дружков, не было и дело становилось очень прибыльным.

Старик довольно улыбался в свои усы, прикидывая солидную прибыль за год, и посиживал на первом этаже гостиницы, которая стала теперь одним из хабов, через которые проходили солидные туристические потоки. А Закария, даже получив бонус и добавку к жалованию, все больше грустил, словно новый стартап в его жизни лишь на время вернул его интерес к ней.

В тот день он сидел в своем офисе, так же на первом этаже и слышал, как ругает старик своего сына, который в очередной раз пришел к нему за деньгами, обдавая всех на своем пути свои густым, и сложным по составу перегаром. Закария работал у Джорджа уже пару лет и, как ему казалось, погрузился в постоянную, извечную хандру. Слово депрессия, которое так было популярно в Северной Америке, он произносить не хотел, но охотно описывал свое состояние самому себе – опять хандрю. Когда он услышал громкий стук и шум по соседству, он быстро выбежал из своего кабинета и открыл дверь в берлогу Джорджа – тот сидя в своем кресле, защищаясь от своего собственного сына, который, буквально превратившись в настоящего зверя, занес над ним руку с ножом и целился ему в область шеи.

Закария бросился на Рика, и ударом ноги откинул его к стене, грохнувшись об которую он потерял сознание. Старик был ранен в правую руку и плечо, и кровь стекала на пол, но он не обращал на это никакого внимания – он уже опустился на колени и громко кричал, стараясь пробудить своего сына от крепкого сна, которому он казалось, предался в такой неподходящей случаю обстановке. Как потом оказалось, Рик хотел убить своего отца, одурманенный многодневным запоем, если тот не даст ему, по крайней мере, сотню долларов. Наученный своими дружками, которые послали его на это задание, не особо задумываясь о последствиях. Это потом подтвердили другие посетители заведения, откуда Рик и направился убивать своего отца.

Крепкий старик не испугался, и подставил руку под удар – сработали рефлексы прожженного и видавшего виды мужика, и терпеливо сносил его удары. Как выяснилось позже, уже в больнице, организм Рика не выдержал такого длительного надругательства над собой, и он отреагировал глубокой комой, в которую впал сын Джорджа. Удар Закарии, хотя и был сильным, никакой роли или влияния на организм Рика не оказал – во всем были виноваты его собственные демоны и пороки. Печень отказывала, сердце больше бы подошло изможденному старику, а мозг сильно отек и уже никак не реагировал на попытки врачей достучаться до него. Джордж умолчал об участии Закарии в этом инциденте, понимая, что тому ни к чему лишние проблемы с законом. И взял всю вину на себя, не обращая внимания на возмущение Закарии.

Полиция определила действия Джорджа, одного из виднейших и самых уважаемых лидеров местной общины, как необходимую самооборону. Да и Рик уже достал всех – что жителей, что стражей закона, что жителей городка. Постоянно попадая во всевозможные переделки и совершая мелкие правонарушения – злоупотреблением алкоголем, езда в нетрезвом виде, драки, попытка ограбления и т.д. В общем, старика даже не увозили никуда из дома, а только оказали необходимую медицинскую помощь. И он сидел в своей комнате, с перевязанной рукой, словно раздавленный. Полиция забрала улику, но перед этим Джордж внимательно рассмотрел нож и, покачав головой, нехотя отдал его сержанту.

Закария думал о том, чтобы случилось, если бы Джордж не был таким крепким, или Рик решил бы ограбить кого-нибудь другого, кто был поблизости. Убил бы кого-нибудь на раз, легко и словно не заметив этого, отправился бы в свой дальнейший сивушный трип, лишь изредка приходя в себя и требуя продолжения нескончаемого банкета. Или бы его убили копы, что было бы предпочтительнее – он словно чувствовал тоску старика и его подавленность, и зайдя к нему, обнаружил возле его стула двустволку и бутылку виски. Он решительно прибрал их, и уже собрался вернуться к себе, когда Джордж остановил его, попросив закрыть дверь – в холле гостиницы были люди.

– Помнишь, Закария, я рассказывал тебе про своего друга Джона, про ту драку с парнями из Квебека?

Закария кивнул головой, припоминая этот случай.

– Так вот, я тебе соврал. Одного из тех парней убил я. Я видел его мертвые глаза, которыми он уставился в небо. Но я был пьян и мало что соображал. Я просто убедился, что он отдал богу душу. Мне было все равно, мы дрались, и я победил. Я даже не могу вспомнить, из-за чего мы схватились. Наверное, из-за какой-то ерунды… Но второй огрел меня чем-то по голове и уже собирался…

Тут Закария поднял руки, словно он хотел показать, что удивлен тем, что Джордж хочет рассказать ему эту давнюю, и мало что значащую историю.

– Слушай, Джордж, ты действительно хочешь, чтобы я это узнал?

– Да, сынок, не перебивай меня…, – сказал старик, насупив брови, словно пытаясь по ходу рассказа осмыслить что-то очень важное. Закария смирился и жестом показал, что он весь внимание.

– Так вот, он огрел меня, и я упал, распластался рядом с тем парнем, в которого я своими руками всадил нож. А его дружок, наградив меня ударом приклада своего дробовика по спине, уже собирался продырявить меня, нашпиговав дробью мои кишки, когда Джон сбил его с ног. Иобрабатывал его в полный рост уже своим ножом. Да, он всегда предпочитал холодную сталь… Так вот, он всадил свой нож тому парню с ружьем. Прямо под ребро. Правое.

Закария покачал головой, словно показывая, что он впечатлен былыми подвигами своего друга и его боевого товарища, но промолчал, вдруг почувствовав, что старик, еще не подававший и малых признаков деменции, действительно хочет сказать что-то важное.

– Я навсегда запомнил этот нож, Закария. Я убил им человека и после этого, валялся на земле, и он был у меня перед глазами. Я очень хорошо, будто впервые, разглядел его. Я ждал, не в силах подняться, пока Джон что-то делал со своим мертвецом. Не знаю, я старался не смотреть, может он его скальпировал… Но меня здорово огрели, словно все почки прожгли огнем, или насадили их на раскаленный прут. Потом я смог подняться, и прикрыв глаза покойнику, вынул из него нож. Я к тому времени уже протрезвел и меня всего колотило и трясло… Думал лихорадочно о том, что я, возможно, сделал неизвестную мне добрую женщину вдовой, а ее детей сиротами… А я только накануне нашел этот проклятый нож, и уж никак не мог предположить, что использую его таким образом… Я прошел с этим ножом добрую милю и выкинул его в реку, когда меня догнал Джон, весь в крови. Я с ним потом полгода не общался, а он не понимал почему. Он был такой, этот отчаянный и суровый Джон..

Джордж провел пальцами здоровой руки по своим седым волосам, словно убеждаясь, что его друг Джон не успел снять скальп и с его головы. Затем он продолжил, словно навсегда прогнал его образ из своей головы.

– Ты понимаешь, Закария, я чувствовал, что я сам, своими руками передал свою душу дьяволу. И все ждал, все эти годы я ждал наказания. Каждый день, почти сорок лет, просыпаясь, я ждал, что именно сегодня меня кто-нибудь проткнет ножом или пристрелит, как взбесившуюся лису. А случилось вот что…

Закария сообразил, что он успел присесть на пол за время рассказа Джорджа и с трудом, словно выныривая из этого то ли сна, то ли реальности, в которую старик искусно затянул его – так красочно он представил героев этой драмы, он все-таки спросил, убеждаясь, что они в реальном мире.

– И что, Джордж, и что?!!

Старик вдруг разозлился и махнул своей здоровой рукой в его направлении.

– А то… А то что этот самый нож, который я всадил в того парня, и выкинул потом в реку, вдруг каким-то образом воскрес в руках моего дурака сына.... Я навсегда запомнил его, и лезвие, и рукоятку, и слова, которые прежний владелец нанес на нее. И которые я просто считал ничего не значащей фразой. “Think twice before going any further…” Подумай хорошенько, прежде чем… Такие там были слова. Как и на этом ноже, от которого я чуть не отдал богу душу. Но ты прервал этот кровавый круг, ты, а не я, хотя я и должен был умереть от этого проклятого ножа. Но ты вмешался. Но я-то знаю судьбу, получше тебя. И точно говорю тебе – этот не просто нож. Это сама судьба…

Закария поднялся и вышел из комнаты старика, прихватив ружье и виски, и прикрыв за собой дверь, а Джордж, казалось, и не заметил этого, погрузившись в другую, не менее давнюю и кровавую историю. Ему это все казалось странным совпадением, которые происходят в жизни. Старик, понятное дело, винил себя, вот и накручивал свое воображение, погрузившись в виски и свои воспоминания. Да и мало ли в Канаде похожих ножей… И что, ему надо было просто стоять и смотреть, как убивают человека, который так много сделал для него? Нет, никогда он не сможет просто стоять и наблюдать, как убийцы вершат свои темные дела…

Он помрачнел, погрузившись в свои размышления о судьбе и роке. Не заметно для себя он подошел к стойке, и машинально прислонил к внутренней ее стороне ружье. И уже поставив бутылку возле телефона, он услышал, как зазвонил телефон, и, подняв трубку, он услышал, что Рик скончался 5 минут назад. Он не своим голосом поблагодарил звонившего сотрудника больницы за новости, и повесил трубку, впервые внимательно посмотрев за окно – снаружи началась настоящая снежная буря.

Он, не зная, говорить ли Джорджу об этом сейчас или позже, задумался и его пробудил от его невеселых мыслей новый гость, который казалось, прибыл с военного парада. Он стоял перед Закарией и весело ему улыбался, энергично отряхивая со своей зимней полевой куртки снег и топая высокими ботинками, как офицер, зашедший проверить личный состав и пожурить их за сон во время несения караульной службы.

– Убийственная погодка, – сказал гость и почему-то подмигнул Закарии. – Или самоубийственная? – добавил он и перевел свой взгляд на стойку, словно смотря сквозь нее и видя за ней не выстрелившее сегодня ружье.

Закария вздрогнул, но нашел в себе силы улыбнуться гостю.

– Добрый вечер! Добро пожаловать в наш отель. Что же вас заставило пуститься в дорогу в такую погоду, сэр? – произнес он дежурную фразу, особенно не интересуясь ни мотивами гостя, ни вообще ничем, потому что он все еще был мыслями в комнате Джорджа.

– Не поверите, друг мой. Странная история о том, что отец чудом избежал смерти от рук собственного сына, который скончался…, – гость, словно задумался, и добавил шепотом, качая головой с выражением откровенного удивления на своем слегка удлиненном лице, – только несколько минут тому назад.

Так в его жизни и появился Асраил, который теперь ждал от него очередного блестяще выполненного задания. А пока Закария находился в своем номере пражской гостиницы, которая служила неким филиалом той самой, канадской гостиницы. Где все и началось, и он пошел бродить по свету с этим загадочным и почти всесильным человеком. И постоялец их с Джорджем отеля, решив задержаться в его жизни, как в уютном номере, теперь ждал от него не менее кровавого деяния. Как символа утраченного правосудия. И Закария ощущал себя братом убитых девушек, или отцом убитых детей, который готовился осуществить акт мести вместо них, по какой-то причине, которую он уже стал забывать, беря всю ответственность и грех на свою собственную, мечущуюся в темноте своих деяний душу.

Глава 12.

Разрывающая душу и тело эпитафия.

Закария проведя весь следующий день в своем номере, и все-таки дождался звонка от своего водителя, Франтишека, который объявился очень поздно, и ждал его неподалеку от входа в отель. Была уже почти полночь, а это означало, что времени у него не так много, почти в обрез. Заехать к Оружейнику, тщательно выбрать оружие, проверить его, в том числе в тире, который должен быть во владении каждого уважающего себя продавца оружия. И затем ехать к месту своей работы, на ходу проверяя план и порядок действий, который для него составили, и сразу же вносить в него свои коррективы. И трех часов для этого было мало, а значит его водитель либо балбес, либо саботажник, который пытается сорвать его задание. Либо что-то могло пойти не так, в одной из цепочек, образовывающей общий, большой и хорошо слаженный механизм их организации, и ее проекта в Праге, но это даже трудно было представить…

Он быстро оделся, захватил с собой несколько салфеток и засунул их в карман легкой куртки, и вышел почти спокойно из отеля, стараясь не бежать и не вызывать лишнего подозрения и интереса к своей персоне. Он сразу нашел в яркой пражской ночи, подсвеченной яркой уличной иллюминацией, серебристый седан, в котором его ждали, но перед этим внимательно оглядел улицу, пытаясь найти возможные подозрительные или странные предметы, людей или их комбинацию. Ему показалось, что увиденное определенно внушает доверие, и он, быстро приблизившись к машине, резко открыв дверцу, сел на переднее пассажирское сиденье, закрыл дверь и наградил Франтишека несильным ударом справа, по носу, чтобы пошла кровь, но сам он бы при этом не потерял сознание.

– Больно, я знаю, – сказал он ему, и Франтишек, пребывая в легком шоке, прижимал свои ладони к кровоточащему носу. Смотря на Закарию удивленными и смертельно обиженными глазами. Пассажир протянул водителю салфетки и смотрел, как тот утирает ими свой разбитый нос и закидывает голову назад.

– Ты почему так долго сюда добирался? Я тебя ждал не позже девяти вечера… Ты понимаешь, что ты меня подставляешь? И срываешь всю операцию??!!

Закария показал водителю, чтобы он трогался и одновременно отвечал на его вопросы.

– Прости… Черт возьми! Я сейчас все объясню, можно??!!, – сказал он возмущенно сдавленным голосом.

По дороге водитель эмоционально поведал историю, в которую сложно было поверить – Асраил пропал, и не выходил на связь. И они все же решили действовать по протоколу, согласно которому операция должна быть проведена при любых обстоятельствах. Даже при отсутствии шефа. К тому же случилась беда – их Оружейник, гений и почти легенда, уникальный мастер, подорвался на собственной взрывчатке, экспериментируя с каким-то пробным составом, стремясь довести объем заряда до нано размеров, планируя сделать первую в мире взрывающуюся козявку или комочек ушной серы. Таким образом, его клиент, с зарядом в ухе и детонатором в своей ноздре, или наоборот, мог пользоваться ими по своему усмотрению, даже на людях, если он не стеснялся прилюдно поковыряться в носу, а затем в ухе. А затем, соединив их, прикрепить полученный катышек к небольшому сейфу или двери, которую нужно было снести взрывом. И через минуту, раздался бы достаточно мощный взрыв, который в тротиловом эквиваленте, равнялся бы примерно 200 граммам обычной взрывчатки.

Да, все гениальное просто, но изобретатель стал жертвой собственных дурных манер или обыкновенной рассеянности – он экспериментировал так весь день, а затем забыл выкинуть полученный опасный комочек подальше, в специальную бронированную корзину с тяжеленой крышкой, прикрепив его по привычке к обратной, нижней стороне своего обычного рабочего стола. В общем, он получил примерно через минуту раны, несовместимые с жизнью. Тайминг и сила взрыва были потрясающие, но вот все остальное… Все это установили после этого странного и трагичного инцидента люди Асраила, которые являлись хорошими детективами и, как оказалось, патологоанатомами.

Что делало этот инцидент таким печальным и трагичным, так это факт, что все оружие, весь арсенал Оружейник скрывал за парой мощных бронированных и очень тяжелых дверей, коды от замков, которых он нигде не записывал, а хранил в своей голове. И в этот самый момент шла работа по подбору кода, но людям Асраила удалось пока открыть только одну дверь. А на открытие второй двери может уйти еще несколько часов. Да и водителя пришлось задействовать, чтобы привести к дому Оружейника соответствующих специалистов. Из-за чего он и задержался.

Закария качал головой, понимая, что это был первый сбой в работе их команды. И очень серьезный. Да, ему не могли позвонить и предупредить, потому что все коммуникации на предфинальной стадии операции, если только речь не идет об угрозе жизни исполнителя, прекращаются. Только краткие звонки и сообщения – прибыл, отбыл, получил, сделал… "Черт, надо бы наладить систему закодированных сообщений для таких случаев", – думал Закария, наблюдая краем глаза за водителем, который уже вывозил его за пределы города.

– Да уж… Прости меня, – он тронул Франтишека за плечо и показал на свой нос. – Ударь меня в ответ, я заслужил.

Но его водитель не служил в Легионе, где такое признание вины было обычным делом. Он просто натянуто улыбнулся, но вежливо отказался от такого заманчивого предложения. "Асраил пропал. И Оружейник подорвался на коктейле из ушной серы и козявок. Звучит, как бред", – думал Закария, но ему тут же пришла другая мысль, а что если Асраил, пользуясь таким стечением обстоятельств, проверяет его. Насколько он действительно был хорош и готов к таким форс-мажорным ситуациям. В нем сразу прибавилось решимости довести операцию до логического завершения любой ценой, чтобы потом, как-нибудь в спокойной и расслабленной обстановке сказать Асраилу небрежно – "Обстоятельства были против, но я смог все преодолеть. Теперь, надеюсь, ты понимаешь, что я самое сильное звено в твоей тайно организации?".

– Куда мы сейчас направляемся? У тебя что, есть план Б? – спросил он Франтишека.

Тот сидя за рулем и активно им руля – они ехали по загородной, не очень ровной дороге, и, воткнув одну скатанную салфетку себе в ноздрю, которая еще слегка кровоточила, прояснил ситуацию. Запасной план у него действительно есть – им нужно найти некого Фрэнка, у которого за городом, в промышленной и складской зоне есть пара контейнеров с товаром. Как сообщил водитель, Фрэнк – нормальный мужик, только вонючий, и не фигурально, а буквально, и слегка жадный, что заставляло его торговать своими игрушками хоть ночью, лишь бы ему платили наличными. Как поведал также Франтишек, про Фрэнка он узнал от своей двоюродной сестры, такой же корыстной, но очень красивой бабы, которая теперь доила своего нового бойфренда как могла, намекая на то, что другие женщины без противогаза к нему и близко не подойдут. Что и выражалось в том, что Франк стал слегка угрюмым, но таким клиентоориентированным.

Они уже выехали на дорогу, которая вела к длинному сетчатому забору, за которым виднелись ряды контейнеров. Они стояли один на другом, образуя своеобразные железные дома. Вдоль забора, по его периметру располагались ярко светящие фонари на высоких столбах, и казалось, что они приближаются к владениям странного магната, который скупил всю эту морскую тару для грузов, чтобы, соорудив из этих коробов некое подобие дворца, жить там, отвергая более традиционные материалы и архитектуру. Такие же фонари шли и вдоль дороги, прекрасно ее освещая.

Закария попросил Франтишека остановиться, и припарковать седан, съехав с дороги, за одной из групп высоких кустов, которые росли вдоль нее не сплошной линией, а с зазорами. Ему хотелось оглядеться и узнать обстановку. Они вышли из машины, разминая ноги. Перед ними было большое и пустое пространство, на котором можно было бы разместить в длину пару футбольных полей. Он подошел к водителю, осмотрел его нос и убедился, что кровь уже перестала идти. Закария еще раз попросил прощения, и дружески похлопал Франтишека по плечу, и, опустившись вниз на одно колено, смотрел с удивлением на это царство железа за забором вдали. Его водитель, казалось уже отошел от обиды, понимая, что такой человек, как Закария и не мог поступить по другому в сложившихся обстоятельствах.

– Деньги ты надеюсь, прихватил? – спросил он Франтишека, который отошел в сторонку, чтобы помочиться.