Признание в любви

– У меня двое школьников и появилась девушка, ты должен бы знать.

– Знаю, и не только я.

– Жена устроила скандал, намерена разводиться. Что делать?

– А что может посоветовать один обормот другому? Не быть обормотом? Хотя ещё неизвестно, какому человеку лучше. Послушаешься, влезешь в чужую жизнь – лучше не будет. Совет из моего опыта: никого не слушай.

Беру рюмку: «Хороший тост». Выпили, чокаться он не стал.

– Поделись своим богатым опытом.

– Тебе не подойдёт.

– На меня бабы меньше внимания обращают?

– Где ты нашёл у нас баб? Если девушки тебя чем-то обидели, то виноват сам. Но у меня дело в другом.

– Было что-то особенное?

– Откуда я знаю, что именно особенное? Четвёртый курс института, поздняя влюблённость, она же первая. Как поёт Малинин: «Первый раз я любил и от счастья был глуп».

– Малинин о любви.

– Что любовь, что влюблённость, – глупость одна. И разница в одном: в первом случае она проходит быстрее. Подруга целый год ходила в кино с парнем из нашей группы. Театр ему, видите ли, не нравился (светло в зале – не поцелуешься), хотя Пермский хороший, в войну там был Ленинградский театр. И парень этот решил жениться – на другой. А мне всё недосуг.

– Что мешало?

– Одно лето выручали друга: он без денег, иногородний, общага. Ездили на Северный Урал шурфы рыть.

– Гимнастика для тела и польза для кошелька – удовольствие.

– Удовольствие было в Чупе: нагружали бетоном полную тачку и бегали раздетыми до пояса; вечером – озеро. На Урале лопаты разложены веером на костре, в грунт воткнёшь только раскалённую. Но сложность в другом – туалет.

– Ремарк писал, что на фронте они домик мастерили.

– В тылу, эстет, тайга, и вопрос в гнусе: его – туча.

– Накомарник. Сам я вообще-то не пробовал.

– А ты попробуй: снять штаны и надеть накомарник.

– И как?

– За этот процесс пить не будем. Личный домик – плащ с капюшоном до земли, ведро без дна и две дощечки, лучше выструганные – занозы негде вытаскивать… Другое лето потратил на Эльбрус. А вот на следующее подруга была в кино и в театре уже со мной. Идём мы, гордые, с дачи её родителей, у обоих первая близость. Она останавливается: «Ты на крыльях, земли не касаешься». – «Я её не чувствую».

– Да, – завидует тёзка, – не слышал такого.

– Это было единственный раз, не переживай. Через какое-то время её мама спрашивает: «Знаешь, что у вас будет ребёнок?» Меня словно ошпарили: «Не-ет».

Хлипкий в натуре сосед расплакался – неужели подслушивал? Тёзка поднимает рюмку. Я останавливаю:

– Мама заявляет: «Чтобы сделать аборт, нужно быть замужем». Она начальник отдела технического контроля на заводе, что такое возражение, не знает. С кем посоветоваться – не представляю. Да она советом и не интересуется. Мои родители допытывались: «В чём причина спешки?» Не сказал, стыдно.

– Правильно, – соглашается тёзка.

– Вынужденное решение не значит правильное.

– А потом что?

– Жена хотела бросить институт.

– Из-за этого?

– Учёба давалась трудно. Преддипломная практика была на заводе, в Ижевске, куда распределили практически всех по нашей специальности. Мы работали техниками в КБ. Наш с ней диплом оценили как рационализаторское предложение и мне выдали премию.

– Деньги за диплом?

– Только мне, единственному из группы.

– А жене?

– Нет. Работа – пятёрка с плюсом. Мне её и ставили, а жене – двойку: не могла ответить на вопросы, хотя я ей не один раз объяснял. Тема хитрая, не зря же заплатили.

– Ей диплом не дали?

– Председатель комиссии, чуткий мужик, поставил нам по четвёрке.

– Хорошо.

– Отлично с точки зрения диплома, с точки зрения психики – неуд. Она привыкла, что кто-нибудь за неё всё сделает. Один я вообще-то мог распределиться, и не сюда, а поинтереснее, но тут женатым обещали жильё. Мы сняли комнатку в частном доме, в соседней – ещё одна пара; в прихожей живёт родственница хозяйки, ночует на русской печи. Прокантовались с год. Забеременела, жильё не дают, рожать отвёз к родителям. Договорился там в НИИ, что примут на работу. А с завода не увольняют: по закону должны отработать три года. Иду в отдел кадров. «Дайте справку, что жильё не предоставили». – «Зачем вам?» – «Буду жаловаться». – «Да хоть в Москву». – «Туда и поеду». В министерстве направили в нужный кабинет: «Вопросов нет. Уволим». – «У меня вопрос: я один такой?» – «Если бы знали и не боялись, очередь бы стояла на улице». Сообщил моим родителям в Ленинград. На следующий день приехала мама.

– Зачем? – не понимает тёзка.

– Это я у неё и спросил. Повела меня в солидное здание: «Помнишь дядю Лёшу? Он в Минсудпроме большой начальник». По широким коридорам в отглаженных костюмах быстро ходят важные люди. В нашей приёмной сидят несколько человек. Секретарь говорит нам: «Сейчас доложу». Почти сразу открывает дверь: «Вас ждут». Важные люди переглянулись. Из-за огромного стола поднимается дядя Лёша и раскрывает объятия, сначала для мамы, потом для меня: «Дуся, я у тебя всегда в подчинённых работал. Если бы Сашу не перевели и вы не уехали, была бы и тут моим начальником». – «Не в этом счастье, Лёш». Он разглядывает меня: «Ещё недавно под стол бегал, и – надо же – мужчина. По твоему профилю есть заводы. – Перечисляет города и делает паузу. – Кстати, директор Симферопольского у меня в приёмной». Вызывает, представляет меня: «Перспективный молодой специалист». Задаёт директору единственный вопрос: «Как у тебя с жильём?» – «Есть резерв, дадим сразу».

– Мне непривычно такое подобострастие, – продолжаю рассказывать, – а мама довольна. Говорю: «Я вообще-то планировал в НИИ». – «Молодому специалисту лучше пройти лестницу должностей на производстве, начиная с цеха», – советует директор. «Половину я прошёл, на первом курсе мы учились и работали, у меня разряды токаря и фрезеровщика». Дядя Лёша с ним соглашается: «Тем проще, пробежишь быстрее, а потом решишь куда».

Тёзка в недоумении:

– Неужели не поехал? Я бы – без разговоров.

– Диплом оценили как изобретение, а я, «перспективный», пойду в цех, мастером.

Выпили, каждый за своё.

– Меня ещё в институте профессор заставлял писать статьи.

– При чём здесь статьи? – ругается тёзка.