Домби и сын

Ни полъ-слова объ этомъ не было сказано м-съ Пипчинъ. Флоренса всегда трудилась по ночамъ за своимъ рабочимъ столикомъ, когда вс? въ дом? спали кр?пкимъ сномъ, кром? Сусанны, которая обыкновенно сид?ла подл? нея съ папильотками въ волосахъ и заспанными глазами, между т?мъ какъ пепелъ уныло хруст?лъ въ камин?, превращаясь въ золу, и догоравшiя св?чи печально вторили ему передъ своимъ посл?днимъ издыханiемъ. Быть можетъ, смотря на это труженичество или, правильн?е, на это высокое самопожертвованiе, м-съ Чиккъ согласились бы, наконецъ, признать тутъ н?которое y_с_и_л_i_е и утвердить за своей племянницей имя Домби.

И велика была награда, когда въ субботу вечеромъ, въ ту пору, какъ Павелъ, по обыкновенiю, принялся за свои уроки, она с?ла подл? него и начала объяснять ему темныя м?ста, выравнивая такимъ образомъ и выглаживая трудный путь школьнаго образованiя. Павелъ красн?лъ, улыбался, кр?пко сжималъ сестру въ своихъ объятiяхъ, и только Богу изв?стно, какъ билось и трепетало ея сердце при этомъ высокомъ вознагражденiи.

– Охъ, Флой! – говорилъ братъ. – Какъ я люблю тебя! какъ я люблю тебя, Флой!

– И я тебя, мой милый!

– Знаю, Флой, знаю!

Больше ничего онъ не говорилъ во весь этотъ вечеръ и спокойно сид?лъ подл? сестры. Ночью три или четыре раза онъ приходилъ къ ней изъ своей маленькой комнаты и опять говорилъ, что любитъ ее.

Съ этой поры братъ и сестра каждую субботу, во время ночи, сид?ли вм?ст? за книгами, стараясь по возможности облегчить занятiя для будущей нед?ли. Мысль, что онъ работаетъ тамъ, гд? Флоренса трудилась еще прежде него и для него, не щадя своихъ силъ, эта ут?шительная, отрадная мысль уже сама собою въ высшей степени подстрекала его д?ятельность и оживляла утомленную душу; но, кром? того, Павелъ получалъ отъ сестры д?йствительную помощь и облегченiе, и, быть можетъ, это обстоятельство окончательно спасло его отъ неминуемой гибели подъ тяжестью груза, который взваливала на его спину прекрасная Корнелiя Блимберъ.

Нельзя, впрочемъ, сказать, чтобы миссъ Блимберъ была къ нему слишкомъ строга, или чтобы д-ръ Блимберъ вообще безжалостно обходился съ молодыми джентльменами. Корнелiя сл?довала только правиламъ в?ры, въ которой была воспитана, a докторъ, по какой-то странной сбивчивости въ своихъ идеяхъ, смотр?лъ на молодыхъ джентльменовъ такъ, какъ будто они были докторами и вс? родились взрослыми. Ближайшiе родственники молодыхъ джентльменовъ, осл?пленные тщеславiемъ и дурно разсчитанною торопливостью, до небесъ превозносили д-ра Блимбера, и было бы странно, если-бы теперь онъ открылъ свою ошибку и направилъ распущенные паруса въ другую сторону.

Съ Павломъ, какъ и съ прочими воспитанниками, повторилась одна и та же исторiя. Когда д-ръ Блимберъ сказалъ, что онъ очень умный мальчикъ и быстро идетъ впередъ, м-ръ Домби бол?е ч?мъ когда-либо принялся хлопотать, чтобы сынъ его былъ напичканъ по горло всякой всячиной. Когда, напротивъ, о Бриггс? было возв?щено, что y него не слишкомъ бойкiя способности, и усп?хи покам?стъ еще слабы, отецъ этого джентльмена оказался неумолимымъ. Словомъ, какъ ни высока и душна была температура въ докторской теплиц?, влад?льцы этихъ растенiй всегда изъявляли готовность подкладывать горячiе уголья и раздувать м?хи.

Скоро Павелъ потерялъ всю живость, какую им?лъ сначала, но характеръ его по прежнему остался страннымъ, задумчивымъ, стариковскимъ и даже еще бол?е утвердился въ этихъ свойствахъ при обстоятельствахъ, столь благопрiятныхъ для ихъ развитiя. Разница была лишь та, что онъ сосредоточился теперь исключительно въ себ? самомъ и уже не им?лъ того живого любопытства, какое н?когда обнаруживалъ въ дом? м-съ Пипчинъ, наблюдая чернаго кота и его влад?лицу. Онъ любилъ оставаться наедин? и въ р?дкiе часы, свободные отъ занятiй, бродилъ безъ товарищей около докторскаго дома или сид?лъ на л?стниц?, прислушиваясь къ громкому бою огромныхъ часовъ. Онъ изучилъ въ дом? вс? ст?нные обои и вид?лъ на рисункахъ такiя вещи, которыхъ никто не видалъ; минiатюрные львы и тигры, б?гающiе по ст?намъ спальни, и косыя рожи на коврахъ стояли съ нимъ на самой короткой ног?.

И жилъ онъ одинъ среди чудныхъ вид?нiй своей фантазiи, и никто не понималъ его. М-съ Блимберъ называла его «страннымъ», a лакеи иной разъ говорили между собою, что маленькiй Домби «скучаетъ». Больше никто ничего не говорилъ о немъ.

Только молодой Тутсъ им?лъ н?которую идею о загадочномъ предмет?, но никакъ не могь объяснитъ ее ни себ?, ни другимъ. Идеи, подобно привид?нiямъ, должны принять какой-нибудь образъ, чтобы сд?латься доступными, a Тутсъ не могъ сообщить своимъ мыслямъ никакого образа и давно пересталъ допытываться тайнъ отъ своей души. Изъ мозга его, какъ изъ свинцоваго ящика, выходилъ какой-то туманъ, безъ формы и вн?шняго вида, не оставляя посл? себя ни мал?йшихъ сл?довъ. Долго и часто сл?дилъ онъ глазами маленькую фигуру на морскомъ берегу, и какая-то таинственная, неотразимая симпатiя привлекала его къ сыну м-ра Домби.

– Какъ твое здоровье? – спрашивалъ онъ Павла по пятидесяти разъ на день.

– Очень хорошо, – отв?чалъ Павелъ – покорно благодарю.

– Давай же руку, – говорилъ потомъ Тутсъ.

И Павелъ протягивалъ руку. Помолчавъ минутъ десять, м-ръ Тутсъ, не спускавшiй глазъ съ маленькаго товарища, опять спрашивалъ его – какъ ваше здоровье? – и Павелъ опять отв?чалъ – очень хорошо, покорно благодарю.

Однажды м-ръ Тутсъ сид?лъ за своей конторкой, занятый по обыкновенiю важной корреспонденцiей, какъ вдругъ великая мысль озарила его голову. Онъ бросилъ перо и пошелъ къ Павлу, котораго, наконецъ, посл? длинныхъ поисковъ, нашелъ сид?вшимъ на окн? въ своей спальн?. Павелъ смотр?лъ на морской берегъ.

– Послушай, Домби! – вскричалъ Тутсъ. – О чемъ ты думаешь?

– О, я думаю о многихъ вещахъ! – отв?чалъ Павелъ.

– Неужто! – вскричалъ Тутсъ, находя, что такой фактъ уже самъ по себ? былъ чрезвычайно удивителенъ.

– Если бы теб? пришлось умереть, – началъ Павелъ, смотря ему въ лицо.

Тутсъ ороб?лъ.

– Не лучше ли бы ты согласился умереть въ лунную ночь, при ясномъ и чистомъ неб?, когда подуваетъ в?терокъ, какъ въ прошлую ночь?

М-ръ Тутсъ, съ выраженiемъ сомн?нiя, взглянулъ на Павла, взялъ его за руку и сказалъ, что онъ ничего не знаетъ.

– О, это была прекрасная ночь! – продолжалъ Павелъ. – Я долго смотр?лъ и прислушивался къ морскимъ волнамъ. На поверхности ихъ, при полномъ св?т? луны, качалась лодка съ парусомъ.

Ребенокъ смотр?лъ такъ пристально и говорилъ такъ серьезно, что м-ръ Тутсъ увид?лъ настоятельную необходимость сд?лать какое-нибудь зам?чанiе объ этой лодк?.

– Это контрабандисты? – сказалъ м-ръ Тутсъ. Но припомнивъ, что каждый вопросъ им?етъ дв? стороны съ одинаковой степенью в?роятности, онъ прибавилъ: – Или таможенные?

– Лодка съ парусомъ, – продолжалъ Павелъ, – при полномъ св?т? луны. Парусъ – весь серебряный. Она плыла далеко отъ берега, и какъ ты думаешь, что она д?лала, когда качали ее волны?

– Ныряла? – сказалъ м-ръ Тутсь.

– Мн? казалось, что она манила меня къ себ?, – говорилъ Павелъ. – Вонъ она! Вонъ она!

– Кто? – вскричалъ Тутсъ, приведенный въ ужасный испугъ при этомъ внезапномъ восклицанiи.

– Сестра моя, Флоренса! – сказалъ Павелъ. – Вонъ она смотритъ и махаетъ рукой. Она видитъ меня, она видитъ меня! Здравствуй, милая, здравствуй, здравствуй!

Павелъ стоялъ на окн?, хлопалъ въ ладоши и посылалъ сестр? воздушные поц?луи; но когда Флоренса, проходя мимо, скрылась изъ виду, лицо его, оживленное яркимъ румянцемъ, опять приняло меланхолическое выражеыiс и прониклось тревожнымъ ожиданiемъ. Вс? эти переходы изъ одного состоянiя въ другое были слишкомъ зам?чательны, чтобы ускользнуть отъ вниманiя даже такого наблюдателя, какъ м-ръ Тутсъ. Свиданье на этотъ разъ было прервано визитомъ м-съ Пипчинъ, которая обыкновенно приходила по сумеркамъ въ докторскiй домъ два или три раза въ нед?лю, чтобы нав?стить своего бывшаго воспитанника. Ея прибытiе въ эту минуту произвело чрезвычайно непрiятное впечатл?нiе на м-ра Тутса, такъ что онъ, по какому-то безотчетному побужденiю, посл? первыхъ прив?тствiй, еще два раза подошелъ къ м-съ Пипчинъ, чтобы осв?домиться, все ли она въ добромъ здоровьи. Эту выходку м-съ Пипчинъ приняла за личное оскорбленiе и немедленно сообразила, что мысль о такой обид? родилась и созр?ла въ дьявольскомъ мозгу сл?пого болвана, на котораго, какъ и сл?дуетъ, въ тотъ же вечеръ была принесена формальная жалоба дру Блимберу, и тотъ долженъ былъ сказать своему слуг?, что если онъ еще разъ повторитъ подобную прод?лку, то его уже безъ всякихъ объясненiй прогонятъ со двора.

Когда дни д?лались длинн?е, Павелъ уже каждый вечеръ становился y окна и выжидалъ Флоренсу. Она въ изв?стное время н?сколько разъ проходила мимо докторскаго дома, пока не увидитъ брата, и ея появленiе было живительнымъ солнечнымъ лучемъ, озарявшимъ ежедневную жизнь б?днаго Павла. Часто, посл? сумерекъ, другая фигура блуждала мимо докторскаго дома, – фигура м-ра Домби, который теперь уже р?дко прi?зжалъ по субботамъ. Онъ хот?лъ лучше быть неузнаннымъ и украдкой смотр?лъ на высокiя окна, гд? его сынъ готовился быть челов?комъ. И онъ ждалъ, и над?ялся, и караулилъ, и мечталъ.

О, если бы вид?лъ онъ, другими глазами вид?лъ, какъ б?дный унылый мальчикъ, прилегшiй грудью на окно, прислушивается къ гулу морскихъ волнъ и устремляетъ задумчивые взоры на безпред?льное небо, туда, гд? носятся темныя облака, гд? беззаботно порхаютъ птицы, между т?мъ, какъ онъ, несчастный узникъ, заключенъ безвыходно въ своей одинокой кл?тк?!

Глава XIII

В?сть изъ-за моря и распоряженiе фирмы

На площадк? передъ торговыми заведенiями м-ра Домби съ незапамятныхъ временъ производилась мелочная торговля всякой всячиной и особенно отличными фруктами, расположенными на ларяхъ, скамейкахъ, столикахъ и такъ дал?е. Каждый день, съ десяти часовъ утра до пяти вечера, торгаши и торговки предлагали прохожимъ туфли, карманныя книжки, грецкiя губки, собачьи ошейники, виндзорское мыло, картину, написанную масляными красками, a иной разъ тутъ же весьма кстати являлась лягавая собака, къ удовольствiю отчаянныхъ охотниковъ до коммерческой политики, которые на этомъ рынк?, въ виду лондонской биржи, громко спорили насчетъ повышенiя и пониженiя денежныхъ фондовъ и держали пари на новыя шляпы.[2 - Авторъ осм?иваетъ зд?сь страсть англичанъ кстати и некстати толковать о биржевыхъ д?лахъ, страсть, распространившуюся даже между мелкими торговцами и уличными з?ваками. Прим. перев.]

Вс? эти товары, со включенiемъ лягавой собаки, очень учтиво рекомендовались почтенн?йшей публик?, но ни одинъ торгашъ не осм?ливался безпокоить своей особой м-ра Домби. Какъ скоро знаменитый негоцiантъ появлялся на площадк?, вся торгующая компанiя почтительно разступалась въ разныя стороны, кром?, однакожь, см?лаго промышленника собачьими ошейниками, который, вытягиваясь въ струнку, приставлялъ указательный перстъ къ широкимъ полямъ своей шляпы и раскланивался очень в?жливо. Этотъ промышленникъ былъ въ н?которомъ род? челов?къ политическiй и до того изв?стный всему торгующему мiру, что одинъ артистъ, им?вшiй жительство въ Чипсайд?,[3 - Такъ называется одна изъ глухихъ улицъ въ Лондон?. Cheapside буквально – дешевая сторона.] привинтилъ его портретъ къ дверямъ своей лавки. Разносчикъ билетовъ и афишъ, завид?въ м-ра Домби, бросался со вс?хъ ногъ отворять какъ можно шире конторскiя двери, снималъ шапку долой и проникался глубочайшимъ благогов?нiемъ, когда мимо его проходилъ величавый джентльменъ.

Но ничто не можетъ сравниться съ трепетнымъ благогов?нiемъ конторщиковъ и писарей, когда мимо нихъ проходилъ м-ръ Домби. Во вс?хъ комнатахъ воцарялась торжественная тишина, и остроумiе конторы внезапно поражалось н?мотою. Дневной св?тъ, тусклый и мрачный, пробивавшiйся черезъ окна и отверстiя въ потолк?, оставлялъ въ стеклахъ черный осадокъ и выказывалъ глазамъ любопытнаго зрителя ц?лыя груды книгъ и д?ловыхъ бумагъ съ различными номерами и заглавiями. Надъ ними, за широкимъ столомъ, видн?лись челов?ческiя фигуры съ понурыми головами, съ задумчивыми челами, отд?ленныя т?ломъ и душою отъ видимаго мiра. Можно было подумать, что вс? эти господа рукою всесильной волшебницы превратились въ рыбъ и опустились на дно морское, между т?мъ какъ небольшая кассовая комната среди конторы, гд? днемъ и ночью гор?ла тусклая лампа подъ стеклянымъ колпакомъ, представляла пещеру какого-то морского чудовища, озирающаго кровожадными глазами дивныя тайны морской глубины.

М-ръ Перчъ, разсыльный, зас?давшiй по обыкновенiю въ передней на неболыiюй полк?, какъ будто онъ былъ бронзовая статуэтка или столовые часы, им?лъ удивительную способность угадывать по чутью приближенiе своего хозяина. Передъ этимъ временемъ онъ торопливо вб?галъ въ его кабинетъ, вытаскивалъ изъ ящика св?жiе уголья, раздувалъ въ камин? огонь, просушивалъ на р?шетк? мокрую утреннюю газету, только что освобожденную изъ типографскаго станка, разставлялъ по м?стамъ стулья и ширмы и, при вход? м-ра Домби, быстро повертывался нал?во кругомъ, чтобы взять отъ него шляпу и шинель. Потомъ м-ръ Перчъ бралъ газету, повертывалъ ее два или три раза передъ огнемъ и почтительно укладывалъ на стол? передъ глазами своего повелителя. Вообще услужливость его доходила до посл?днихъ степеней: если бы онъ могъ при всякомъ случа?, въ знакъ безпред?льнаго смиренiя, припадать къ стопамъ м-ра Домби или величать его титулами, которыми во время оно украшалась священная особа халифа Гарунъ Альрашида, м-ръ Перчъ, н?тъ сомн?нiя, счелъ бы себя благополучн?йшимъ изъ смертныхъ.

Но такъ какъ подобная честь была бы въ Лондон? очень непрiятнымъ нововведенiемъ даже для самого м-ра Домби, разсыльный Перчъ volens nolens, скр?пя сердце, принужденъ былъ ограничиться безмолвнымъ выраженiемъ своей преданности, и въ глазахъ его нетрудно было прочесть фразы, врод? сл?дующихъ: "Ты, о мой повелитель, св?тъ моихъ, очей, дыханiе устъ моихъ, жизнь души моей. Ты владыка правов?рнаго Перча". Преисполненный такими благочестивыми чувствами, м-ръ Перчъ становился на цыпочки, притворялъ дверь и тихонько выходилъ въ переднюю, оставляя своего владыку въ кабинет?, гд? съ безприм?рной дерзостью на него смотр?ли грязныя трубы съ параллельныхъ кровель и особенно нахальное окно изъ парикмахерской залы, на которомъ кокетливо рисовался восковой болванчикъ, пл?шивый поутру, какъ правов?рный мусульманинъ, и убранный передъ чаемъ всею роскошью европейской прически.

М-ръ Домби, съ высоты своего посл?дняго и мрачнаго величiя, спускался къ остальному челов?честву по двумъ ступенямъ конторской администрацiи. Первою ступенью былъ м-ръ Каркеръ, зав?дывавшiй своимъ департаментомъ; второю – м-ръ Морфинъ, начальникъ особаго департамента. Каждый изъ этихъ джентльменовъ занималъ по маленькой конторк?, соединявшейся съ резиденцiей верховнаго владыки. М-ръ Каркеръ, какъ великiй визирь, пом?щался въ комнат?, ближайшей къ султану; м-ръ Морфинъ, сановникъ низшаго разряда, жилъ въ комнат?, ближайшей къ писарямъ.

М-ръ Морфинъ былъ пожилой холостякъ, одаренный живыми с?рыми глазами и чрезвычайно веселымъ нравомъ. Его сюртукъ, жилетъ и фракъ были всегда самаго чернаго цв?та, a остальной костюмъ отличался удивительной пестротой. Въ его густыхъ черныхъ волосахъ р?зко пробивалась прос?дь, и бакенбарды совершенно поб?л?ли отъ времени и заботъ. Онъ искренно уважалъ м-ра Домби и при всякомъ случа? оказывалъ ему глубокое почтенiе, хотя въ то же время чувствовалъ невольную робость въ присутствiи величаваго джентльмена. При мягкомъ и н?жномъ характер?, онъ не чувствовалъ ни мал?йшей зависти къ своему сопернику, м-ру Каркеру, осыпанному высокими милостями, и былъ даже очень радъ, что ему поручили должность, которая не давала ему никакихъ способовъ отличиться на своемъ служебномъ поприщ?. Посл? дневныхъ хлопотъ, въ часы досуга, онъ любилъ заниматься музыкой и оказывалъ истинно отеческую привязанность къ своей вiолончели, которую разъ въ нед?лю аккуратно переносили изъ его жилища въ н?который клубъ подл? банка, гд? веселая компанiя, въ порыв? артистическаго восторга, разыгрывала каждую среду убiйственно раздирательные квартеты.

М-ръ Каркеръ, джентльменъ л?тъ тридцати восьми или сорока, круглолицый и полный, обращалъ на себя особенное вниманiе двумя несокрушимыми рядами блестящихъ зубовъ, правильныхъ и б?лыхъ до ужасной степени совершенства. Эти страшные зубы невольно бросались въ глаза, потому что м-ръ Каркеръ выказывалъ ихъ при всякомъ удобномъ случа?, и когда уста его открывались для улыбки, р?дко переходившей за поверхность его толстыхъ губъ, собес?днику казалось, что передъ нимъ огрызается борзая собака, готовая схватить его за горло. Подражая своему начальнику, онъ носилъ высочайшiй б?лый галстухъ и плотно застегивался на вс? пуговицы. Его обращенiе съ мромъ Домби было глубоко обдумано и выполнялось въ совершенств?. Онъ стоялъ съ нимъ на самой короткой ног?, сколько могло позволить огромное разстоянiе между начальникомъ и подчиненнымъ. "М-ръ Домби, такой челов?къ, какъ я, такому челов?ку, какъ вы, никогда не можетъ изъявить соразм?рнаго почтенiя и удовлетворительной преданности. Какъ бы я ни унижался, ни уничтожался предъ тобой, о владыка души моей, все это будетъ вздоръ: ничтожный червь не можетъ воздать должнаго почтенiя совершенн?йшему изъ земныхъ созданiй. Поэтому ужъ позвольте, м-ръ Домби, обходиться съ вами безъ всякой церемонiи. Чувствую, что душа моя при этомъ проникнута будетъ глубокою скорбью; но ты, о мой повелитель, снизойдешь къ слабостямъ своего раба". Если бы м-ръ Каркеръ, напечатавъ такую декларацiю, пов?силъ ее себ? на шею, онъ не могъ бы опред?литься ясн?е.

Таковъ былъ Каркеръ, главный приказчикъ торговаго дома. М-ръ Каркеръ младшiй, другъ Вальтера, былъ его родной братъ, старшiй двумя или тремя годами, но безконечно низшiй по значенiю въ контор?. Младшiй братъ стоялъ на верху административной л?стницы, старшiй – на самомъ низу. Съ самаго начала своего служебнаго поприща старшiй братъ ни на шагъ не подвинулса впередъ и стоялъ все на одной и той же ступени. Молодые люди догоняли его, перегоняли, становились надъ его головой, поднимались выше и выше, a онъ продолжалъ стоять на своей посл?дней ступени. Онъ совершенно сроднился съ своимъ положенiемъ, не жаловался никогда ни на что, и, н?тъ сомн?нiя, никогда не над?ялся подвинуться впередъ.

– Какъ ваше здоровье? – спросилъ главный приказчикъ, входя однажды поутру въ кабинетъ м-ра Домби съ пачкою бумагъ подъ мышкой.

– Какъ ваше здоровье, Каркеръ? – отв?чалъ м-ръ Домби, вставая съ креселъ и обратившись задомъ къ камину. – Есть тутъ y вась что-нибудь для меня?

– Не знаю, стоитъ ли васъ безпокоить, – сказалъ Каркеръ, переворачивая бумаги. – Сегодня, вы знаете, y васъ комитетъ въ три часа.

– Два. Другой комитетъ въ три четверти четвертаго, – прибавилъ м-ръ Домби.