Домби и сын

– Такъ вотъ, видите ли, капитанъ Куттль, – продолжалъ Вальтеръ, – обо мн? тутъ, собственно говоря, безпокоиться нечего: я молодъ и егде не велика птица, какъ выразился однажды м-ръ Домби. Я знаю, мн? самому надобно пробить дорогу въ св?т? и, над?юсь, дорога будетъ пробита; но есть, однако же, два пункта, которые не выходятъ y меня изъ головы. Дядя мой, вы знаете, считаетъ меня гордостью и отрадою своей жизни, хотя, разум?ется, я вовсе не заслуживаю такого мн?нiя. Что вы на это скажете, Куттль?

Капитанъ, казалось, старался поб?дить свой испугъ и сообщить своему лицу прежнее выраженiе; но вс? усилiя были тщетны, и лощеная шляпа кивала съ безмолвнымъ изумленiемъ.

– Если даже я буду живъ и здоровъ, все-таки, оставивъ Англiю, я едва ли увижу когда своего дядю. Онъ уже старъ, капитанъ Куттль, и въ его годы было бы тяжело разставаться съ любимыми людьми. Если, какъ н?когда вы говорили, онъ могъ умереть отъ потери мичмана, съ которымъ такъ свыкся въ продолженiе многихъ л?тъ, то не скор?е ли можно заключить, что онъ умретъ отъ потери…

– Своего племянника, – перебилъ капитанъ. – Справедливо!

– Вотъ почему, капитанъ Куттль, мы, съ своей стороны, непрем?нно должны ув?рить старика, что разлука во всякомъ случа? будетъ временная. Но вы понимаете, что всего мен?е я способенъ былъ бы сохранить хладнокровiе, если бы самъ попытался ув?рить его въ этомъ. Вы, и только вы одни, можете приличнымъ образомъ сообщить ему горестную в?сть, и я васъ усердно прошу не отказываться отъ этого порученiя. Это первый пунктъ.

– И б?дный парнюга унырнетъ отъ нея за тридевять земель въ тридесятое царство! – зам?тилъ капитанъ созерцательнымъ тономъ.

– Что вы сказали, капитанъ Куттль?

– Погоди, мой милый, погоди! – глубокомысленно возразилъ капитанъ.

Молодой челов?къ остановился въ то. мъ предположенiи, что капитанъ собирается съ мыслями и хочетъ что-нибудь прибавить къ своему восклицанiю. Но прошло н?сколько минутъ, a кагштанъ не сказалъ ни слова. Вальтеръ продолжалъ:

– Теперь – второй пунктъ, капитанъ Куттль. Съ горестью долженъ я сказать, что м-ръ Домби за что-то меня очень не жалуетъ. Я выбивался и выбиваюсь изо вс?хъ силъ, чтобы заслужить его благоволенiе, но все напрасно, и я очень хорошо вижу, что онъ не любитъ меня. Ему трудно, да онъ и не старается скрыть своихъ чувствъ, и моя опала слишкомъ очевидна для вс?хъ. Мое назначенiе въ Барбадосъ – ничто иное, какъ сл?дствiе этой опалы, и м-ръ Домби, говоря мн? объ этомъ, нисколько не позаботился подсластить горькую пилюлю. Это не только, не поведетъ меня къ возвышенiю въ торговомъ дом?, – совс?мъ напротивъ: я им?ю причины думать, что эта по?здка должна окончательно разрушить мою карьеру. Такъ вотъ видите ли, капитанъ Куттль: объ этомъ, само собою разум?ется, мы тоже ничего не должны говорить дяд? Соломону; напротивъ, онъ долженъ воображать, что м-ръ Домби назначаетъ меня въ Барбадосъ не иначе, какъ изъ особеннаго ко мн? благоволенiя. Я бы, признаться, и вамъ ничего не сказалъ объ этомъ пункт?; но если, по ту сторону океана, мн? суждено будетъ погибнуть, надобно, чтобы хоть одинъ челов?къ въ Лондон? зналъ о моемъ настоящемъ положенiи. Къ тому же – почему знать? – можетъ быть, при случа?, вы, какъ истинный другъ, найдете возможность подать руку помощи б?дному страннику.

– Валли, другъ мой, – возразилъ капитанъ съ видомь необыкновеннаго добродушiя, – въ притчахь сказано: "На всякое время другъ да будетъ теб? въ нужд?"… и бутылка вина для угощенiя! Отыщи это м?сто и положи закладку[9 - Но Вальтеръ напрасно сталъ бы искать этого м?ста въ Соломоновыхъ притчахъ. Читатели в?роятно зам?тили, что капитанъ Куттль очень несчастливъ въ библейскихъ цитатахъ и в?чно коверкаетъ тексты. Этотъ текстъ также перековерканъ. Въ притчахъ (гл. XVII. ст. 17) сказано: "На всякое время другъ да будетъ теб?, братiя въ нуждахъ полезна да будутъ". Капитанъ Куттль припомнилъ только первую половину текста, a окончапiе насчетъ бутылки вина приплелъ изъ поговорки, употребляемой англичанами во время тостовъ. Прим. переводчика.].

Капитанъ протянулъ молодому челов?ку руку съ видомъ необыкновеннаго, краснор?чив?йшаго добродушiя и еще разъ повторилъ: "отыщи это м?сто и положи закладку". Ясно, онъ гордился своею начитанностью и точностью приведенной цитаты.

– Капитанъ Куттль, – сказалъ Вальтеръ, взявши въ об? руки огромный кулакъ своего друга, – посл? дядюшки Соля, вы первый, кого люблю я отъ всей души. Н?тъ на св?т? челов?ка, на котораго я могь бы положиться съ большею безопасностью. Насчетъ этого морского путешествiя я вовсе не безпокоюсь, капитанъ Куттль; да и къ чему тутъ безпокоиться? Если-бы д?ло шло о составленiи моей карьеры – если-бы я могъ с?сть на корабль, какъ простой матросъ – если-бы я по собственному произволу пускался на приключенiя – о! тогда другое д?ло! я бы съ радостью поскакалъ или поплылъ на другой конецъ св?та. И почему бы н?сколько л?тъ раньше не отправить меня на корабль? Но это было несогласно съ желанiями дядюшки, несогласно съ его планами и надеждами обо мн?; потолковали тогда объ этомъ, да и только. На свою б?ду я остался въ Лондон?, поступилъ въ контору Домби, и вотъ уже прошло шесть л?тъ, a карьера моя ни на шагъ не подвинулась впередъ, и вдобавокъ все это время я прожилъ какъ будто для того, чтобы ни за что, ни про что вооружить противъ себя гордую фирму.

– Воротись Виттингтонъ, воротись Виттингтонъ[10 - Въ оригинал?: "Turn again, Whittington". Должно зам?тить, что въ англiйской народной литератур? въ большомъ ходу старинная сказка о Виттингтон? подъ заглавiемъ: "Whittington and his cat", – "Виттингтонъ и его кошка". Д?ло въ томъ, что Виттингтонъ, молодой челов?къ безъ всякихъ стредствъ къ существованiю и безъ копейки въ карман?, задумалъ ?хать въ Индiю, откуда, какъ изв?стно читателю, онъ воротился миллiонеромъ. На корабль его приняли потому только, что съ нимъ была кошка, мастерица ловить мышей и крысъ, которыхъ на корабл? развелось безчисленное множество. Когда молодой челов?къ, съ отчаянiемъ въ душ?, выходилъ изъ Лондона, ему чудилось, будто городскiе колокола вызваиивали всл?дъ за нимъ: "Turn again, Whittington, turn a-gain Whitting-ton", – "воротись Виттингтонъ, во-ро-тись Вит-тинг-тонъ". Эту колокольную фразу повторилъ теперь капнтанъ Куттль, и вотъ почему слова эти заставили Вальтера улыбнуться. Прим. перев.], – бормоталъ озадаченный капитанъ Куттль, устремивъ неподвижный взоръ на молодого челов?ка.

– Поздно ворочаться, – возразилъ Вальтеръ, улыбаясь. – Фортуну не поймаешь, какъ скоро она оборотилась задомъ. Но я не жалуюсь, капитанъ Куттль. У меня есть средства къ существованiю, и этого довольно. У?зжая за море, я оставляю дядюшку на ваши руки, и кому, кром? васъ, я могъ бы безопасн?е поручить старика? Не отчаянiе заставило меня разсказать вамъ всю эту исторiю, – вовсе н?тъ, мн? хот?лось только уб?дить васъ, что въ контор? Домби и Сына помыкаютъ мною, какъ безсмысленнымъ мальчишкой. Скажутъ: иди – и я иду; возьми – и я беру. Почемъ знать? Можетъ быть, это къ лучшему, что теперь прогоняютъ меня съ глазъ долой. М-ръ Домби – дорогой прiятель дядюшки, и эту прiязнь, какъ вы знаете, онъ осязательно доказалъ намъ своимъ кошелькомъ. Благосклонность его, в?роятно, увеличится еще больше, какъ скоро я не буду ему каждяй день надо?дать своимъ присутствiемъ. Итакъ – ура Вестъ-Индiя! Ура Барбадосъ! Какъ бишь начинается эта п?сня, что поютъ наши матросы?

На пристань Барбадоса, молодцы!
То-то люли, то-то люли!
Скор?й отъ Темзы, молодцы!
То-то лю-ли, то-то люли!

И капитанъ прорев?лъ наистрашн?йшимъ сопрано:

A то-то люли, то-то люли!
Тот-то люл-ли, тот-то люл-ли!

Посл?днiй прип?въ достигнулъ до чуткихъ ушей забубеннаго шкипера, квартировавшаго насупротивъ, который покоился кр?пкимъ сномъ посл? вчерашней попойки и еще далеко не пришелъ въ трезвое состоянiе. Услышавъ знакомый прип?въ, столь близкiй его сердцу, морякъ немедленно соскочилъ съ постели, отворилъ окно и что есть духу загорланилъ:

То-то лю-ли, то-то лю-ли!
То-то люл-ли-и-и-и-и!..

Это произвело удивительный эффектъ. Показывая, однако-жъ, что онъ еще не совс?мъ задохся, вытягивая посл?днюю ноту, шкиперъ ужаснымъ голосомъ прорев?лъ: "эгой!" какъ будто прив?тствовалъ черезъ рупоръ подъ?зжавшiй корабль. Совершивъ этотъ подвигъ, храбрый морякъ снова закрылъ окно и опять отправился на боковую.

– И теперь, капиталъ Куттль, – сказалъ Вальтеръ, подавая ему синiй камзолъ и жилетъ, – если вы потрудитесь пойти со мною и объявить дядюшк? эту новость, которую, сказать правду, ему давно бы сл?довало знать, то я оставлю васъ y дверей нашего магазина и гд?-нибудь прогуляюсь до об?да.

Но капитанъ, казалось, вовсе не съ большой охотой принималъ на себя это порученiе и отнюдь не над?ялся на свою отвагу. Можете вообразить – онъ уже такъ блистательно и къ полному своему удовольствiю устроилъ будущую судьбу и приключенiя Вальтера, такъ часто и такъ торжественно поздравлялъ себя за удивительную проницательность и прозр?нiе отдаленныхъ судебъ! A теперь вотъ однимъ ударомъ разбивались въ дребезги вс? эти мечты, да еще въ добавокъ его самого приглашаютъ поднять руку на разрушенiе такихъ чудесныхъ замковъ! Нелегко, даже и очень нелегко! Какъ прикажете вдругъ в_ы_г_р_у_з_и_т_ь изъ головы вс? эти св?тлыя идеи и н_а_г_р_у_з_и_т_ь свой мозгь новыми и при томъ ужасно непрiятными мыслями! Для этого, разум?ется, надобно подумать да подумать, и вотъ капитанъ, вм?сто того, чтобы наскоро над?ть свой жилетъ и камзолъ, какъ этого требовалъ Вальтеръ, вовсе отказался отъ облаченiя и наотр?зъ объявилъ, что ему, при такомъ важномъ случа?, сл?дуетъ напередъ "немножко покусать ногти".

– Это ужъ моя старая привычка, Валли – сказалъ капитанъ, – когда ты увидишь, мой другъ, что капитанъ Куттль кусаетъ ногти, это будетъ значить, что онъ сидитъ на мели.

Потомъ капитанъ, за неим?нiемъ д?йствительной руки, поднесъ къ зубамъ свой жел?зный крюкъ и съ видомъ самаго сосредоточеинаго философскаго глубокомыслiя принялся разсматривать данный предметъ во вс?хъ его видахъ и разв?твленiяхъ.

– Есть y меня прiятель, – началъ капитанъ такимъ тономъ, какъ будто бы разсуждалъ самъ съ собою, – такой прiятель, который могъ бы дать шесть очковъ самому парламенту, и выигралъ бы, непрем?нно бы выигралъ. Жаль, что теперь онъ на мор?, a будь онъ зд?сь, – для него бы это д?ло трынъ-трава! Удивительная голова! Три раза, сударь мой, бросали его за бортъ корабля, да и то какъ ни въ чемъ не бывало! Когда онъ былъ въ ученьи, ц?лыхъ три нед?ли колошматили его по башк? жел?знымъ болтомъ, – и ничего, р?шительно ничего! Сухъ выходилъ изъ воды, не гор?лъ въ огн?. Въ ц?ломъ св?т? не сыскать такого доки!

Однако-жъ, Вальтеръ внутренно радовался, что прославляемаго мудреца не было въ наличности. Онъ им?лъ причины думать, что всякое участiе посторонняго лица было бы неум?стно и безполезно въ его д?лахъ.

– Если бы ты, наприм?ръ, указалъ ему на Темз? между кораблями на поплавокъ, – продолжалъ капитанъ т?мъ же тономъ, – и спросилъ бы его мн?нiя насчетъ этой вещицы, онъ, я ручаюсь, Валли, доказалъ бы теб? какъ дважды два, что это не поплавокъ, a пуговицы твоего дяди. Вотъ оно какъ! Да что и толковать? Онъ за поясъ заткнулъ бы самого чорта?

– A какъ его зовутъ, капитанъ Куттль? – спросилъ Вальтеръ.

– Его зовутъ Бенсби, – отв?чалъ капитанъ, – да какъ бы его ни звали, какое до этого д?ло?

Больше капитанъ уже не распространялся объ этомъ предмет?, a Вальтеръ, съ своей стороны, не считалъ нужнымъ требовать дальн?йшихъ объясненiй. Было ясно: капитанъ Куттль погрузился въ такую глубокую задумчивость, что, казалось, утратилъ всякую способность вид?ть и слышать. Молодой челов?къ съ безмолвнымъ уваженiемъ смотр?лъ на почтеннаго друга.

И точно, капитанъ Куттль разр?шался въ эту минуту такими великими идеями, что не только благополучно сошелъ съ мели, но даже вдругъ попалъ въ самый глубокiй фарватеръ и не находилъ дна своей прозорливости. Озаренный вдохновеннымъ сiянiемъ, онъ вдругъ увид?лъ ясн?е солнца, что тутъ просто была ошибка, и ужъ, разум?ется, ошибался не кто другой, какъ самъ Вальтеръ, этотъ в?треный и пылкiй юноша, который все такъ горячо принималъ къ сердцу. Если и въ самомъ д?л? назначили его въ Барбадосъ, то н?тъ сомн?нiя, назначали съ тою ц?лью, чтобы молодой челов?къ съ необыкновенной быстротой устроилъ свою блистательную карьеру. A если, сверхъ чаянiя, въ самомъ д?л? произошло между ними маленькое недоразум?нiе, то есть, между Вальтеромъ и м-ромъ Домби, то стоитъ только какому дружку съ обоихъ сторонъ замолвить кстати приличное словцо, и, н?тъ сомн?нiя, все устроится къ общей радости и благополучiю. Выводъ капитана изъ вс?хъ этихъ предварительныхъ соображенiй былъ тотъ, что такъ какъ онъ уже им?лъ удовольствiе познакомиться съ мромъ Домби и провелъ въ его обществ? очень прiятныхъ полчаса (въ брайтонской гостиниц?, когда они ?здили занимать деньги), то теперь ему, какъ истинному другу, надлежитъ, не говоря до времени Вальтеру ни одного слова, немедленно отправиться въ домъ м-ра Домби, сказать лакею: "Потрудитесь-ка, любезный, доложить своему барину, что капитанъ Куттль желаетъ его вид?ть", – и потомъ, взявъ м-ра Домби за пуговицу, переговорить съ нимъ попрiятельски, какъ водится между св?тскими людьми, вполн? понимающими другъ друга и питающими одинъ къ другому искреннее уваженiе. Нечего и толковать, что такiе люди, какъ онъ и м-ръ Домби, весьма легко уладятъ всякое затрудненiе, и Валли не дал?е, какъ нын?шнiй же день будетъ очень прiятно изумленъ радостною в?стью.

Когда эти размышленiя заронились въ капитанскую душу и приняли мало-по-малу соотв?тственную форму, его лицо постепенно начало проясняться, какъ пасмурное утро, уступавшее м?сто ясному полудню. Его грозныя нахмуренныя брови утратили свой щетинистый видъ и совершенно разгладились; его глаза, почти замкнутые при этой головоломной экзерцицiи, открылись и приняли см?лое, р?шительное выраженiе; его улыбка, образовавшаяся сперва на трехъ ямочкахъ на правой сторон? рта и подъ угломъ каждаго глаза, быстро распространились по всему лицу и озарила яркимъ св?томъ величественное чело, такъ что лощеная шляпа гордо поднялась на голов?, какъ будто она вм?ст? съ хозяиномъ благополучно сдвинулась съ мели и свободно поплыла въ открытое море. Наконецъ, капитанъ пересталъ грызть ногти и р?шительнымъ тономъ сказалъ:

– Ну, Валли, теперь д?ло кончено. Помоги мн? од?ваться.

Вальтеръ никакъ не могъ понять, отчего капитанъ Куттль оказался на этотъ разъ внимательнымъ къ своему туалету. Над?вая галстухъ, онъ распустилъ огромные концы шелковаго платка, на подобiе косы и прод?лъ ихъ въ массивное золотое кольцо съ изображенiемъ надгробнаго памятника, обведеннаго красивыми жел?зными перилами, въ память какого-то усопшаго друга. Потомъ онъ вздернулъ воротнички своей рубашки до посл?днихъ пред?ловъ возможности и украсилъ себя ими, на подобiе лошадиныхъ наушниковъ. Зат?мъ, сбросивъ башмаки, онъ над?лъ превосходн?йшую пару полусапожекъ, употребляемую только въ экстренныхъ случаяхъ. Облачившись такимъ образомъ, къ полному своему удовольствiю, капитанъ самодовольно посмотр?лся въ бритвенное зеркальце, снятое для этой ц?ли со ст?ны, и, взявъ свою сучковатую палку, сказалъ, что готовъ идти.

Походка капитана, когда они вышли на улицу, тоже была величественн?е обыкновеннаго, но Вальтеръ приписывалъ такую перем?ну неизб?жному влiянiю экстренныхъ полусапожекъ и не обращалъ на это большого вниманiя. На дорог? встр?тилась съ ними цв?точница, и Куттль, вдругь остановившись среди тротуара, какъ будто озаренный счастливою мыслью, купилъ изъ ея корзинки превосходн?йшiй в?ерообразный букетъ прелестн?йшихъ цв?товъ, какiе когда-либо произрастали въ самыхъ р?дкихъ оранжереяхъ.

Вооруженный этимъ любезнымъ подаркомъ, предназначавшимся, какъ само собою разум?ется, для м-ра Домби, капитанъ благополучно дошелъ съ Вальтеромъ до магазина мастера вс?хъ морскихъ инструментовъ.

– Ну, такъ вы теперь пойдете къ дядюшк?? – сказалъ Вальтеръ.

– Да, – отв?чалъ капитанъ, желавшiй поскор?е отвязаться отъ молодого челов?ка, который не долженъ былъ вид?ть, какъ онъ направитъ стопы свои въ домъ м-ра Домби.

– Стало быть, я пойду теперь гулять, чтобы не м?шать вамъ.

– Хорошо, дружокъ, хорошо, – отв?чалъ капитанъ. – Гуляй себ?, сколько хочешь, и ч?мъ дольше, т?мъ лучше.

Вальтеръ, въ знакъ согласiя, махнулъ рукой и пошелъ своей дорогой.

Для него было все равно, куда бы ни идти; однако-жъ, онъ хот?лъ бы выбраться за городъ, въ какое-нибудь предм?стье, чтобы гд?-нибудь подъ деревомъ, на свобод? помечтать о своей загадочной судьб?. Его выборъ палъ на Гапстедъ, и онъ туда отправился по той улиц?, гд? жилъ м-ръ Домби.

Величавъ и мраченъ былъ домъ м-ра Домби, какъ и всегда. Все было въ немъ тихо и спокойно, какъ въ могильномъ склеп?, и только в?терь, колыхавшiй сторы въ отворенныхъ окнахъ верхняго этажа, былъ признакомъ н?которой жизни и движенiя. Тихо прошелъ Вальтеръ мимо печальнаго жилища, и на душ? его сд?лалось отрадн?е, когда онъ очутилсь передъ другими домами.

Ho сд?лавъ н?сколько шаговъ, онъ оглянулся назадъ и началъ пристально всматриваться въ верхнiя окна съ такимъ участiемъ, какое всегда чувствовалъ къ этому м?сту посл? романическаго ириключенiя съ Флоренсой. Въ эту минуту къ воротамъ подъ?хала небольшая коляска, откуда выскочилъ джентльменъ въ черномъ фрак? и съ тяжелою часовою ц?почкой. Припоминая посл? этого джентльмена съ его экипажемъ, Вальтеръ безъ труда угадалъ въ немъ знаменитаго врача, и дивился, для кого теперь понадобилась его помощь. Но эти мысли не вдругъ пришли ему въ голову. Другiя мечты, другiя думы занимали его.

Вальтеръ съ удовольствiемъ воображалъ, что, быть можетъ, наступитъ время, когда прекрасная д?вушка – его старинный другъ, благородный, чувствительный и н?жный, напомнитъ о немъ своему брату и заставитъ принять участiе въ его судьб?. Впрочемъ, и въ эту минуту его радовали не столько житейскiе разсчеты, сколько ут?шительная мысль, что прелестное созданiе еще помнить его и всякiй разъ встр?чается съ нимъ съ видимымъ удовольствiемъ. Но вм?ст? съ т?мъ онъ не могъ удалить отъ себя бол?е основательнаго и зр?лаго размышленiя, что въ его продолжительное отсутствiе Флоренса, богатая, гордая и счастливая, выйдетъ замужъ и если еще будетъ по временамъ вспоминать о немъ при этомъ новомъ образ? жизни, то не бол?е, какъ о д?тской игрушк?, которая когда-то ее забавляла.

Между т?мъ Вальтеръ представлялъ прекрасную д?вочку, встр?ченную имъ среди грязной улицы, въ такомъ идеальномъ св?т?, и такъ живо рисовалъ въ своемъ воображенiи ея невинное личико съ выраженiемъ искренней признательности и д?тской восторженности, что онъ съ презр?нiемъ отвергнулъ дерзкую мысль, будто Флоренса можетъ современемъ сд?латься гордою, и устыдился за самого себя, какъ за клеветника. Мало-по-малу размышленiя его приняли такой фантастическiй характеръ, что онъ считалъ уже непростительною дерзостью воображать Флоренсу взрослою женщиной и только позволялъ себ? думать о ней не иначе, какъ о беззащитномъ миломъ ребенк?, точь-въ-точь, какою она была во времена д_о_б_р_о_й б_а_б_у_ш_к_и, м-съ Браунъ. Наконецъ, Вальтеръ основательно разсудилъ, что ему вовсе непростительно мечтать о Флоренс?. "Пусть – думалъ онъ – ея прелестный образъ сохранится въ душ? моей, какъ недостижимый идеалъ съ рукою ангела, удерживающаго меня отъ дурныхъ мыслей и поступковъ".