Домби и сын

Не совс?мъ полагаясь на собственную опытность, м-ръ Тутсъ р?шился стороной приб?гнуть къ сов?ту Лапчатаго Гуся и, заговоривъ съ нимъ о разныхъ разностяхъ, мимоходомъ намекнулъ, что одинъ прiятель изъ Іоркшира писалъ къ нему, м-ру Тутсу, о своемъ затруднительномъ положенiи въ такой-то вотъ любовной исторiи. Лапчатый Гусь отв?чалъ, что, по его мн?нiю, на этотъ счетъ: "Бери грудью, тереби, ломи, приступай, и д?ло въ шляп?". Этотъ аллегорическiй сов?тъ м-ръ Тутсъ растолковалъ такимъ образомъ, что ему на другой же день надо непрем?нно поц?ловать миссъ Нипперъ.

Съ этою благою ц?лью м-ръ Тутсъ, облекшись на другой день во всеоружiе Борджесъ и компанiи, отправился къ дому м-ра Домби. Но мужество постепенно оставляло его по м?р? приближенiя къ м?сту д?йствiя, такъ что, подойдя къ воротамъ въ три часа, онъ р?шился войти не прежде, какъ въ шесть.

Все шло обыкновеннымъ порядкомъ до той минуты, когда Сусанна сказала, что миссъ Домби здорова, и когда м-ръ Тутсъ отв?тилъ, что это ничего; но вм?сто того, чтобы улет?ть домой, на подобiе ракеты, какъ бывало прежде, м-ръ Тутсъ, сд?лавъ это зам?чанiе, остановился и оскалилъ зубы.

– Можетъ быть, сэръ, вамъ угодно взойти на верхъ? – сказала Сусанна.

– Да, я думаю.

Но вм?сто того, чтобы идти наверхъ, см?лый джентльменъ притворилъ дверь и, сд?лавъ неуклюжiй прыжокъ, обнялъ прелестную д?ву и вл?пилъ ей самый звонкiй поц?луй.

– Отвяжись, или я теб? выцарапаю глаза! – закричала Сусанна.

– Еще разъ! – воскликнулъ м-ръ Тутсъ.

– Отвяжись, говорю теб?. И этотъ блаженный туда же! Кто посл? этого не станетъ волочиться! Отвяжись!

Сусанна едва удерживалась отъ см?ха, произнося эти слова, и вовсе не думала сердиться; но Дiогенъ, караулившiй на л?стниц?, счелъ это обстоятельство очень важнымъ и, догадываясь по толкотн? и шороху ногъ о завязавшейся битв?, бросился на выручку хозяйки и въ мгновенiе ока овлад?лъ ногою дерзкаго непрiятеля.

Сусанна, съ визгомъ и см?хомъ отворивъ дверь, поб?жала наверхъ, a храбрый Тутсъ, спотыкаясь, вышелъ на улицу вм?ст? съ Дiогеномъ, который никакъ не хот?лъ разстаться съ ногою, какъ-будто Борджесъ и компанiя были повара, изготовившiе для него праздничный пиръ изъ панталонъ м-ра Тутса. Отбитый непрiятелемъ, онъ перевернулся въ пыли и съ новымъ остервен?нiемъ бросился на лакомое блюдо. М-ръ Каркеръ сд?лался нечаяннымъ свид?телемъ всей этой сумятицы, происходившей передъ пышнымъ домомъ м-ра Домби. Онъ сдержалъ коня и наблюдалъ, ч?мъ кончится любопытная исторiя.

Наконецъ, Дiогена отозвали домой и заперли дверь. М-ръ Тутсъ прислонился къ ближайшей ст?н? и перевязалъ драгоц?ннымъ шелковымъ платкомъ изорванную ногу. Каркеръ съ любезной улыбкой подъ?халъ къ пораженному непрiятелю.

– Прошу извинить, сэръ, – сказалъ Каркеръ, – над?юсь, вы не ранены.

– О н?тъ, ничего, – отв?чалъ Тутсъ, подымая раскрасн?вшееся лицо. – Покорно благодарю.

– Но если собачьи зубы вр?зались въ т?ло…

– Покорно благодарю, сэръ. Все благополучно. Ничего.

– Я им?ю удовольствiе быть знакомымъ съ м-ромъ Домби, – зам?тилъ Каркеръ.

– Неужели! – воскликнулъ Тутсъ, покрасн?въ до ушей.

– И над?юсь, – продолжалъ м-ръ Каркеръ, снявъ шляпу, – за отсутствiемъ его, вы позволите мн? извиниться и пожал?ть о случившейся непрiятности.

М-ръ Тутсъ несказанно обрадовался случаю познакомиться съ прiятелемъ м-ра Домби и, раскланиваясь очень в?жливо, посп?шилъ вынуть карточку и вручилъ свой адресъ м-ру Каркеру, который взам?нъ подалъ ему свой. Съ этимъ они разстались.

М-ръ Каркеръ тихимъ шагомъ по?халъ подл? дома и пристально смотр?лъ на окна, стараясь разгляд?ть черезъ гардины задумчивое лицо, обращенное въ эту минуту на розовыхъ д?тей въ противоположномъ дом?. Дiогенъ въ эту же минуту вскарабкался на окно и, выпучивъ глаза на про?зжавшаго всадника, залаялъ немилосердно, какъ будто хот?лъ изорвать его въ клочки, выпрыгнувъ на улицу съ третьяго этажа.

Хорошо, Дiогенъ, хорошо. Защищай свою госпожу. Голова твоя всклокочена, глаза сверкаютъ, зубы наострились – браво, чуткiй песъ! Ва-ззы ва-ззы.

Глава XXIII

Одиночество Флоренсы и таинственность мичмана

Флоренса жила одна въ огромномъ мрачномъ дом?. День проходилъ за днемъ, a она все жила одна, и пустыя ст?ны, какъ зм?иныя головы Горгоны, леденили ее мертвящимъ взглядомъ, угрожавшимъ превратить въ камень ея молодость и красоту.

Ни одинъ волшебный замокъ, созданный сказочнымъ воображенiемъ въ дремучемъ л?су, среди болотъ и пропастей, не былъ столь одинокъ и запущенъ, какъ домъ м-ра Домби въ его угрюмой д?йствительности. По ночамъ, когда яркiй св?тъ струился изъ сос?днихъ оконъ, онъ казался темнымъ пятномъ среди улицы; днемъ, между другими зданiями, онъ хмурился, какъ рыцарь печальнаго образа, мрачный и дикiй въ своей непроницаемой таинственности.

Не было зд?сь двухъ свир?пыхъ драконовъ, стерегущихъ входъ передъ теремомъ угнетенной невинности; но на этихъ страшныхъ воротахъ каждый, казалось, читалъ адскую надпись: "Оставьте всякую надежду вы, которые входите сюда". Весь домъ былъ до такой степени запущенъ, что мальчишки безпрепятственно чертили м?ломъ разныя фигуры на мостовой и на перилахъ и рисовали чертенятъ съ рогами и хвостомъ на ст?нахъ конюшни. Случалось, м-ръ Таулисонъ разгонялъ неугомонныхъ шалуновъ, и тогда взам?нъ они принимались рисовать самого м-ра Таулисона съ длинными ушами, торчавшими изъ-подъ его шляпы. Никакого шуму, никакого движенiя подъ запуст?лой кровлей. Странствующiе музыканты съ м?дными трубами не осм?ливались прогуд?ть ни одной ноты передъ этими окнами; прыгающiе савояры и шарманщики съ вальсирующими марiонетками б?гали, какъ отъ чумы, отъ запуст?лаго жилища.

Заколдованный домъ спитъ непробуднымъ сномъ ц?лые в?ка, но злой волшебникъ, по крайней м?р? не лишаетъ его обыкновенной св?жести. Чары надъ домомъ м-ра Домби им?ютъ опустошительное д?йствiе. Тяжелыя занав?сы утратили свои прежнiя формы и повисли, какъ могильные саваны; зеркала потускн?ли; фигуры на коврахъ полиняли, какъ память минувшихъ событiй; половицы покоробились и трещали отъ непривычныхъ шаговъ; ключи покрылись ржавчиной въ замкахъ дверей. Сырость расползлась по ст?намъ и затмила фамильные портреты. Пл?сень съ гнилью забралась въ чуланы и погреба. Пыль накопилась во вс?хъ углахъ, неизв?стно какъ и откуда. Пауки, моль и черви распложались съ каждымъ днемъ. Любознательный жукъ, самъ не зная какъ, попадалъ на л?стничныя ступени или пробирался въ верхнiя комнаты. Крысы поднимали страшный гвалтъ по ночамъ и визжали въ темныхъ галлереяхъ, прокопанныхъ ими подъ панелями.

Мрачное великол?пiе парадныхъ комнатъ, полуосв?щенныхъ сомнительнымъ св?томъ, пробивавшимся чрезъ затворенныя ставни, довольно хорошо соотв?тствовало типу заколдованнаго замка. Почерн?вшiя лапы вызолоченныхъ львовъ, свир?п?вшихъ изъ-подъ своихъ чехловъ; мраморныя очертанiя бюстовъ на пьедесталахъ, страшно выглядывавшихъ изъ своихъ потускн?вшихъ покрывалъ; часы, которые никогда не были заводимы, a если какъ-нибудь заводились – били неземныя числа, которыхъ не было на циферблат?; случайныя брянчанiя вис?вшихъ люстръ, возв?щавшихъ фальшивую тревогу, какъ набатныя трещотки, и безобразныя группы другихъ фантастическихъ фигуръ, нахлобученныхъ саванами, – все это довершало картину могильнаго очарованiя.

Была въ заколдованномъ дом? большая л?стница, по которой хозяйскiй сынъ спустился въ могилу. Теперь по ней никто не ходилъ, кром? Флоренсы. Были другiя л?стницы и галлереи, по которымъ тоже никто не проходилъ по ц?лымъ нед?лямъ. Были еще дв? в?чно запертыя комнаты, посвященныя блаженной памяти отжившихъ членовъ фамилiи. Носился слухъ – и вс? ему в?рили, кром? Флоренсы, – что по ночамъ бродитъ по пустымъ комнатамъ какая-то фигура, бл?дная и страшная, какъ выходецъ съ того св?та.

И жила Флоренса одна въ огромномъ мрачномъ дом?. День проходилъ за днемъ, a она все жила одна, и холодныя ст?ны, какъ зм?иныя головы Горгоны, леденили ее мертвящимъ взглядомъ, угрожавшимъ превратить въ камень ея молодость и красоту.

Трава пробивалась на кровл? и черезъ щели панелей. Передъ окнами въ нижнемъ этаж? начинали показываться какiя-то чешуйчатыя растенiя, отдававшiя червивою гнилью. Изсохшая глина отваливалась съ закопт?лыхъ трубъ и кусками падала на мостовую. Два тощiя дерева съ чахоточными листьями совс?мъ завяли и корчились въ предсмертныхъ судорогахъ. По всему зданiю цв?та изм?нили свою форму: б?лая краска превратилась въ желтую, желтая почти почерн?ла. Словомъ, великол?пный домъ знаменитаго негоцiанта со смертью б?дной хозяйки превратился мало-по-малу въ какой-то темный и душный провалъ на длинной и скучной улиц?.

Но Флоренса расцв?тала зд?сь, какъ прекрасная царевна въ волшебной сказк?. Книги, музыка и ежедневные учителя, со включенiемъ Сусанны и Дiогена, были ея единственными собес?дниками. Миссъ Нипперъ, постоянная слушательница вс?хъ уроковъ молодой д?вушки и наблюдательница ея занятiй, почти сама сд?лалась ученою и даже по временамъ разсуждала очень д?льно объ отвлеченныхъ предмеiахъ, между т?мъ какъ Дiогенъ, оцивилизованный, в?роятно, т?мъ же ученымъ влiянiемъ, клалъ по обыкновенiю свою голову на окно и, гр?ясь на л?тнемъ солнц?, взиралъ умильными глазами на уличную суматоху.

Такъ жила Флоренса въ пустынномъ и дикомъ дом? среди своихъ занятiй, и ничего не тревожило ея. Теперь, не боясь быть отверженной, она часто спускалась въ комнаты отца, думала о немъ и съ любящимъ сердцемъ подходила къ его портрету. Она безбоязненно смотр?ла на предметы, его окружавшiе, и см?ло садилась на его стулъ, не опасаясь угрюмаго взгляда. Она убирала его кабинетъ собственными руками, ставила букеты на его стол?, перем?няла ихъ, если цв?ты начинали увядать, и почти каждый день оставляла какой-нибудь робкiй знакъ своего присутствiя подл? того м?ста, гд? садился отецъ. Сегодня появлялся на его стол? разрисованный футляръ для часовъ; завтра этотъ подарокъ зам?нялся другою безд?лкой ея собственной работы, такъ какъ футляръ, думала она, слишкомъ р?зко бросается въ глаза. Иногда, въ безсонную ночь, ей приходило въ голову, что отецъ нечаянно прi?детъ домой и съ презр?нiемъ броситъ ея подарокъ; въ такомъ случа? она вдрутъ оставляла постель и, едва дыша, съ бьющимся сердцемъ, прокрадываясь на цыпочкахъ въ отцовскiй кабинетъ, уносила въ свою комнату приготовленный подарокъ. Въ другой разъ, заливаясь слезами, она прикладывала лицо къ его письменному столу и оставляла на немъ поц?луй.

Никто не зналъ этой тайны страждущаго сердца, потому что никто не входилъ въ комнаты м-ра Домби, a Флоренса прокрадывалась въ нихъ по сумеркамъ, по утрамъ или когда домашняя прислуга сид?ла за об?домъ.

Но въ этихъ грустныхъ прогулкахъ Флоренса была не одна. Фантастическiя мечты и призраки сопутствовали ей везд? и толпами роились въ ея воображенiи, когда она сид?ла въ пустынныхъ комнатахъ. Часто думала она, какъ полна была бы ея жизнь, если бы отецъ не отвергалъ ея любви, и мечты ея были такъ живы, вид?нiя такъ ясны, что иной разъ казалось ей, что она въ самомъ д?л? любимая дочь. Обольщенная яркой мечтой, она припоминала, будто они когда-то вм?ст? горевали y постели умирающаго младенца, и сердца ихъ проникались взаимнымъ сочувствiемъ. Она вспоминала, какъ часто посл? того говорили они о своемъ любимц?, и какъ н?жный отецъ старался ее ут?шить общими надеждами и в?рой въ лучшую будущность по ту сторону гроба. Въ другой разъ казалось ей, будто мать ея еще жива. О, съ какою любовью вглядывалась она въ этотъ призракъ пылкаго воображенiя, какимъ трепетомъ билось ея сердце! Но скоро спокойное размышленiе заступало м?сто сладкой мечты, и угрюмая д?йствительность снова леденила ее мертвящимъ влiянiемъ.

Но была одна мысль въ этой душ?, могучая и пылкая, которая поддерживала ее въ трудной борьб? съ несчастной д?йствительностью. Она ув?рила себя, что смертью не разрываются узы, соединяющiя насъ съ предметами нашей любви: ув?ренность, общая вс?мъ несчастнымъ, для которыхъ жизнь не представляетъ никакой отрады, никакого успокоенiя. Ей казалось, что ея мать и братъ, окруженные лучезарнымъ сiянiемъ, смотрятъ съ высоты неба на оставленную сироту, наблюдаютъ за ея поступками, видятъ ея мысли, сочувствуютъ горю, оживляютъ надежды ея сердца и готовы руководить ею на вс?хъ ступеняхъ ея земного странствованiя. Эта мысль впервые озарила ее со времени рокового свиданiя съ отцомъ въ посл?днюю ночь и съ той поры уже ни разу не оставляла ее. Думать объ этой надзв?здной жизни сд?лалось единственной отрадой ея растерзаннаго сердца. Но вдругъ, по странному сц?пленiю идей, ей пришло въ голову, что, горюя безпрестанно по поводу суровости отца, она можетъ вооружить противъ него умершихъ членовъ семейства. Какъ ни странна и дика подобная мысль, но источникъ ея заключался въ любящей натур?, и съ этой минуты она принудила себя думать объ отц? не иначе, какъ съ надеждой прiобр?сти его любовь.

Почему же н?тъ? Отецъ, – думала Флоренса, – не знаетъ, какъ она его любитъ. Она еще такъ молода, и безъ матери никто не могъ научить ее какъ должно выражать любовь своему отцу. Надо подождать. Со временемъ это искусство, в?роятно, придетъ само собою, она сд?лается умн?е, и тогда-то отецъ узнаетъ, какъ она его любитъ.

Это сд?лалось задачей ея жизни. Когда утреннее солнце бросало лучи на пустынный домъ, одинокая его хозяйка уже была на ногахъ и трудилась безъ устали съ одною ц?лью – сд?латься достойной отцовской любви. Флоренса думала, ч?мъ больше прiобр?тетъ она познанiй, ч?мъ совершенн?е сд?лается ея образованiе, т?мъ прiятн?е будетъ отцу, когда онъ ее узнаетъ и полюбитъ. Иногда, съ трепещущимъ сердцемъ и слезами, она спрашивала себя, въ состоянiи ли она приличнымъ образомъ поддержать разговоръ, когда они вм?ст? станутъ разсуждать; иногда старалась придумать, н?тъ ли особаго предмета, которымъ отецъ дорожитъ больше, ч?мъ другими. Везд? и всегда – за книгами, за музыкой, за тетрадями, за рукод?льемъ, за утренними прогулками и въ ночныхъ молитвахъ – одна и та же ц?ль пресл?довала ее въ различныхъ видахъ, съ разными подробностями. Странный трудъ для ребенка – изучать дорогу къ жестокому сердцу отца!

Многiе безпечные з?ваки, проходившiе въ л?тнiе вечера мимо заколдованнаго дома, вид?ли въ одномъ изъ оконъ молодое лицо, обращенное на луну и мерцавшiя зв?зды, лицо тревожное и задумчивое; кому и какъ могло придти въ голову, какая мысль отсв?чивается на этомъ прекрасномъ лиц?! Только Богъ одинъ зналъ тайну б?дной д?вушки!

И жила Флоренса одна въ пустынномъ дом?. День проходилъ за днемъ, a она все жила одна, и мрачныя ст?ны, какъ зм?иныя головы Горгоны, леденили ее мертвящимъ взглядомъ, угрожавшимъ превратить въ камень ея молодость и красоту.

Однажды утромъ Флоренса складывала и запечатывала какое-то письмо. Сусанна Нипперъ стояла подл? и смотр?ла на молодую госпожу съ одобрительнымъ взглядомъ, изъ котораго значилось, что содержанiе письма ей было изв?стно.

– Лучше поздно, ч?мъ никогда, миссъ Флой, – говорила Сусанна, – и, я думаю, даже визитъ къ этимъ беззубымъ Скеттльзамъ принесетъ вамъ пользу.

– Сэръ Барнетъ и леди Скеттльзъ, Сусанна, д?лаютъ мн? большую честь, повторяя свое приглашенiе, – возразила Флоренса съ кроткимъ упрекомъ за неосторожную фамильярность, съ какою миссъ Нипперъ произнесла эти имена. – Я имъ очень благодарна.

Миссъ Нипперъ, самая отчаянная партизанка, какая когда-либо существовала на земл?, вздернула губы и покачала головой, явно протестуя противъ безкорыстности Скеттльзовъ. Готовая воевать всегда и везд?, она теперь, пожалуй, дала бы присягу, что старые черти себ? на ум?.

– Знаютъ они, гд? раки-то зимуютъ, – ворчала Сусанна. – О, в?рьте вы этимъ Скеттльзамъ!

– Признаюсь, мн? бы очень не хот?лось къ нимъ ?хать, – сказала Флоренса посл? н?котораго размышленiя, – но ужъ отказаться было бы неловко. По?ду, д?лать нечего.

– Разум?ется, по?зжайте, – съ живостью перебила Сусанна, замотавъ головой.

– Дурно то, что теперь каникулярное время, и къ нимъ, в?роятно, на?хало много молодежи. Я бы охотн?е предпочла сд?латъ этотъ визитъ во всякое другое время.

– A я такъ думаю, во всякое другое время y нихъ пропадешь со скуки, какъ и въ почтенномъ дом? вашего батюшки. Ох-г-г-г!