Дочь полка

«И почему мужчины всегда скрывают свою боль?» – подумала Катя, вспомнив своего отца, который однажды сломал руку. Молчал, как матёрый партизан, хотя по его лицу было видно, что ему плохо. Больше лезть к Фокину она не стала и продолжила работу.

Прогремел взрыв, Катя и солдат обернулись на него, но ничего не сказали. На небе опять сгущались тёмные тучи, птицы не летали. Скорее всего, скоро пойдёт дождь. Нашим героям очень этого не хотелось так, как на улице и так было очень холодно, а если ещё и дождь ливанёт… Будет не очень хорошо, так и захворать можно без труда. Егор принялся рубить ветки. Солдат был правшой и поэтому это действие давалось ему очень плохо, да ещё и одной рукой. Но спустя время, ветка за веткой начинали отламываться и падать на землю, откуда их поднимала и утаскивала Катя в одну кучку. Егор остановился и провёл рукой по лбу. Щёки солдата раскраснелись от работы. Он выдохнул, взял топор и продолжил рубить ветки. Наши герои сильно уморились: Фокин отложил топор в сторону и присел перевести дух, рядом с ним приземлилась Катя. Девочка посмотрела на свои красные, ободранные ладони и перевернула их тыльной стороной: помимо мозолей от работы, руки стали потрескавшимися и шершавыми от мороза. Они показались девочке старыми и морщинистыми, прям как у пожилых женщин в их деревне, которые много времени проводили на огороде. Но такие были у всех в лагере, и к тому же это не такая уж и серьёзная проблема. Катя посмотрела на кучку хвороста:

– Этого не хватит.

– Да, – сжимал и разжимал кулак боец, – сейчас соберём всё и дальше двинемся.

Они собрали ветки и продолжили путь. Катя неслась впереди, Егор шёл сзади. Девочка иногда наклонялась и подбирала длинные ветки. Ушли они уже достаточно далеко, но Фокин хорошо ориентировался и, если что, вместе с ребёнком поворачивал или возвращался на место. Хвороста становилось всё больше и больше. Когда Катя присела, чтобы собрать ещё две ветки, на её плечо резко упала тяжёлая рука Егора. Она в недоумении обернулась назад на бойца: тот замер на месте, его взгляд был устремлён прямо. Он убрал ладонь и приложил палец к губам, продолжая смотреть вперёд. Девочка медленно поднялась, забыв про хворост. Она всматривалась в заросли, но ничего не могла увидеть. Фокин наклонился к её уху и тихо прошептал:

– Там немцы.

Катя остолбенела: «Немцы? Сколько их здесь? Зачем пришли?» Егор надавил ей на голову, и она села назад на землю, за ней опустился и Фокин:

– Не паникуй! – снова прошептал солдат. – Может пронесёт, а если что – я тебя прикрою, а ты беги. Но сейчас замри и ничего не делай.

Девочка разучилась моргать и дышать от напряжения. Её пальцы впились в сырую землю, зубы прикусили язык. Тело стало, как не своё: его невозможно было контролировать. Катя не видела врагов, но полностью доверилась солдату. Тут послышалась немецкая речь:

– Sind Sie sicher, dass dies der richtide Ort ist? (Ты уверен, что это то место?)

– Armen, sei nicht so dumm. (Армен, не будь таким глупым).

– Unser russischer Freund wind niemals tauschen. (Наш русский приятель никогда не обманет).

Услышав слово «russischer», Катю бросило в дрожь:

– Нас заметили? – обернулась на Егора она. – Нас заме…

Фокин заткнул ей рот и продолжил вслушиваться в разговор. Речь ненадолго прекратилась, но затем кто?то энергично проговорил:

– Ich habe es dir gesagt! Okay, jetzt kannst du zuruckgehen. (Я же говорил! Ну всё, теперь можно вернуться назад).

– Wie kalt ist es hier. (Как же холодно тут).

– Ich habe eine Packung «Josetti». Eine rauchen? (У меня есть пачка «Джосетти». Дать закурить?)

– Komm schon, ich habe gerade daruber nachgedacht. (Давай, я как раз об этом подумал).

– Ich habe nur noch eine ubrig. (У меня только одна осталась).

– Verdammt! (Чёрт!)

Послышалось шуршание, а затем из зарослей вылетело что?то маленькое и упало прямо перед Катей и бойцом. Это оказалась помятая белая пачка сигарет с названием «JOSETTI». На коробке не имелось никаких рисунков, но зато была надпись на вражеском языке. Голоса немцев стали отдаляться, пока совсем не исчезли. Только после этого, Егор наконец убрал руку от рта девочки и поднялся на ноги.

– О чём они разговаривали? – встала Катя. – Вы смогли перевести? Они говорили про нас? Верно?

Но тот ничего не ответил на её вопросы. Фокин прошёл туда, где и разговаривали немцы. Девочка последовала за ним. Место представляло собой три кривых ели, в одной из которых было небольшое дупло. Егор подошёл к нему и засунул руку в отверстие.

– Зачем вы это делаете? – не понимала та.

Фокин очень резко поменялся после подслушанной беседы. Стал собран и сосредоточен. О чём же они могли таком разговаривать? Егор присел и достал из?под корня влажный коробок спичек. Девочка смогла прочитать: «Что ты сделал сегодня для фронта?» Такие названия были очень популярны в этот период. Они поднимали патриотический дух солдат и вдохновляли на подвиги. Даже на обычных спичках писали вдохновляющие фразы. Егор пальцем выдвинул отсек для хранения спичек: там показалась небольшая бумажка. Боец ухватил её, но при этом сам коробок выпал на землю. Катя подняла его и ещё раз внимательно осмотрела его. Фокин развернул бумажку, и девочка разглядела с обратной стороны, просвечивающиеся немецкие буквы. Но что в русском коробке делает немецкое послание? Егор прочитал его: на его лице отразилось сразу два чувства: злость и сильное волнение.

– Мы возвращаемся, – бросил солдат и быстро направился назад.

Глава 12

Пугающая новость

В лагере было шумно: бойцы перетаскивали в медпункт раненных товарищей, их сегодня было не слишком много, основная часть пришлась под конец. Эта битва была менее тяжёлой, но всё – равно потрепала батальон. Без потерь тоже не обошлось… Мимо командира быстрым шагом прошёл Евгений Василенко, прикрывая лицо рукой. Александр никогда не видел его в таком подавленном состоянии. Обычно, Василенко наоборот поднимал всем настроение своей душевной игрой на гитаре или юмористическими песнями, а тут такое. Резанцев не стал его останавливать, понимал, что бойцу сейчас необходимо побыть одному. Сзади тихо подошёл Сорокин и с тяжестью вздохнул, зажимая губами папиросу.

– Кто? – спросил командир, чувствуя, как на душе нарастает огромный неподъёмный камень.

– Романов, – чиркнул спичками Иван.

– Погоди, – обернулся Александр, – он же живой был.

– Был, – отвёл взгляд в сторону тот, – ключевое слово, Сань, «был». Женёк его не донёс. По пути к лагерю скончался. А Женька всю дорогу его просил не отключаться, до конца просил. А тот, – он снял шапку, – а тот уже готов.

– Тяжко ему будет.

– Нам всем не легче. Ребята уже пошли за убитыми.

– Я никаких приказов не отдавал.

– Я разрешил, не серчай из?за этого. Уже темнеет.

Тут из зарослей показались Фокин и Катя: Егор нёс на спине связанный верёвкой хворост и придерживал его здоровой рукой. Сзади хвостиком поспевала девочка, тоже таща ветки. Они торопились: Фокин быстро положил хворост на землю и с удовольствием распрямил спину. За ним тоже самое проделала Катя. Егор что?то ей быстро проговорил и приложил палец к губам. Та послушно кивнула и занялась ветками. Боец стремительно направился к Резанцеву и Сорокину:

– Товарищ командир, – вполголоса обратился к Александру он, – срочно.

Тот вопросительно посмотрел на бойца: «Что ещё стрястись успело?» – подумал он. Резанцев не стал задавать лишних вопросов, видя, как нервничает обычно тихий и спокойный Фокин. Значит, дело и правда очень важное. Они втроём спустились в землянку командира. Резанцев зажёг одинокую свечу, которая скоро догорит в этой консервной банке и обратился к бойцу:

– Что случилось?

Егор повернулся к выходу, и убедившись в том, что их никто не слышит, выложил:

– Кажется, у нас в батальоне появился предатель.

Иван от неожиданности резко вдохнул, и закашлялся дымом и пеплом от сигареты. Александр нахмурился. Его охватил сильный страх: предатель хуже любого фрица, это угроза внутри лагеря, пожирающая своих же.

– Мы с Катей в лесу были, и услышали интересный разговор немцев, – объяснял Егор, – я смог перевести то, о чём они говорили. Они искали место, которое, как я понял, служит для передачи информации. Там я нашёл это, – он протянул Резанцеву тот самый коробок от спичек, – в нашем коробке нашлась немецкая записка, адресованная кому?то в лагере.

Александр открыл коробочку и развернул жёлтую бумажку, на которой синим карандашом было быстро и небрежно начеркано следующее:

Unsere Leute sind schon zum Auto gegangen. Morgen um 4:36 werden wir angreifen.

Резанцев напряг свою память, чтобы вспомнить немецкий:

– Люди… отправились… за машиной, – переводил он, – завтра в четыре тридцать шесть…