Безымянный подросток с окраины города

Андрей, на секунды оглушив бородача, потянул его за волосы, скинул на пол и со скоростью рыси оседлал его, взяв руку и заведя её за спину. Услышал сдавленный стон, вжал чёрную голову в паркет, сжал пальцы на чужом запястье так, что не позволил руке вырваться из залома. Коля схватил другого, поднял с дивана и вогнал кулак под дых, заставив чужое тело согнуться вдвое. Приложил подонка лицом об стол, вцепился в его руку и так же завёл ей за спину, держа собственную на напрягшейся шее. Бородатый попытался вырваться, но Коля лишь сильнее завёл его руку, самую малость не дойдя до перелома. Сопротивление потухло. Они контролировали ситуацию.

– Всем сидеть на месте! – крикнул Коля. Он обвёл взглядом два небольших диванчика, разделённых столом, обвёл взглядом пятерых, выпучивших глаза мужчин (трое – слева, двое – справа), которые могли выбраться, лишь перепрыгнув на соседние диванчики, и заговорил, обращаясь к каждому из бородатых мужиков. – Дёрнитесь – мы сломаем им руки. Так что лучше сидите тихо и внимайте моему голосу. Иначе вас будет ждать небесная кара.

Господи, походу, его девчонка тоже читает книги.

Самый толстый медленно поднял руки вверх и затараторил мягким, почти женским голосом:

– Э, брат, брат, ты чего? Всё хорошо, мы просто решили…

Андрей убрал с головы руку и врезал ей по почке, сразу же услышав подавляемый паркетом стон. Он вновь накрыл ладонью чёрные волосы, вдавил голову в пол и чётко проговорил:

– Закройте рты и слушайте, или мы не только сломаем им руки, но и отобьём всё, что можно отбить, а… – Тело внизу дрогнуло, попыталось встать, но Андрей мигом опустил колено меж лопаток, угомонив сопротивление. – Слушайте, что вам говорят.

Несколько секунд в закусочной царствовало молчание: официантки словно задержали дыхание, наблюдая за происходящим, управляющий будто завис, а все остальные – посетители и прочий персонал – не смели перебивать тишину, разбавляли которую стоны и пыхтения людей с заломленными руками. Потом, собравшись с мыслями, Коля заговорил:

– Сейчас вы извинитесь перед женщинами и управляющим, оплатите счёт, оплатите разбитые стаканы, а потом вышвернетесь отсюда и больше никогда здесь не появитесь. Если кто-то из вас, умников, решит провернуть какой-нибудь фокус, тут же услышите два щелчка – мы сломаем им руки. Придётся говорить на вашем языке.

Андрей, сидевший на брыкающемся теле, понимал, что Коле страшно, слышал слабую дрожь в его голосе, но скрытую так хорошо, что её мог уловить только Андрей. И в этот момент тихими волнами, мимо тревоги и страха, из глубин груди поднялось уважение к его amigo, к его compadre, к его camarada. Андрей тогда пропитался ещё большим уважением к Коле, граничащим с восхищением.

– Девушки, – обратился он к официанткам, – подойдите, пожалуйста, к столу, чтобы вы смогли взглянуть хамам в глаза.

Последовав словам Коли, официантки подошли к столу. Андрей насчитал шесть, ещё одна робко выглядывала из-за дверцы туалета – та, в чьё запястье вонзился осколок стекла от разбитого стакана. Коля, всё ещё держа одного из членов клуба «Борода и Хамство», заставил каждого попросить прощения у каждой. Все официантки поголовно приняли извинения, промолчал лишь управляющий. Когда подошла очередь джентльмена, лежащего на полу, Андрей схватил его волосы и поднял голову – в итоге джентльмен извинился перед всеми в такой позе, кряхтя от боли и завывая от страха. Андрей улыбался.

– Теперь счёт. Ты, – Коля обратился к самому толстому. – Ты заплатишь за всех. Доставай бумажник и оплачивай. Сколько они вам должны?

– Вместе со стаканами выходит четыре тысячи, – сказал управляющий.

– Плати четыре пятьсот.

– Почему пятьсот? – возмутился толстый. – Сказали же четыр…

– Это за моральный ущерб. Плати живее или сломаю ему руку! – Коля перевёл вес тела на чужую руку, продвинул её дальше и остановился только тогда, когда визг показался очень жалобным, а до перелома оставались миллиметры. – Четыре пятьсот. Вот ему, – он махнул головой в сторону управляющего.

Толстый дрожащими руками вытащил несколько купюр, Андрей увидел, как другие достали свои деньги и отдали ему. Куда ж подевалась их смелость? Почему теперь они выглядели пусть и большими, но всё же щенками – испуганными и загнанными в угол? Потому что шакалы. Таких в обществе – пруд пруди.

Когда управляющий взял день и поблагодарил их (ты б ещё им руки поцеловал!), глаза каждого устремились на Колю. Он медлить не стал. Отпустил своего заложника, но лишь на секунду – в следующую он обвил рукой шею, зажал локтём голову и, держа его таким образом, отошёл вместе с ним от стола. Конечно, в ином случае из такого захвата можно было бы вырваться, но рука бородача слишком ослабла для подобного. Он не вырвется. Ему оставалось лишь смотреть в пол, надеяться, что рука не согнётся ещё сильнее, перекрыв дыхательные пути, и ждать.

– Теперь вы впятером встаёте и в колонну по одному выходите на улицу, друг за дружкой. Никаких резких движений. Аккуратненько, как утята за мамой.

Охренеть, Колян, им по тридцать лет, а ты с ними так разговариваешь!

Андрей не смог скрыть улыбку.

– А если вы их не отпустите и мы…

– Мы их отпустим, как только вы выйдите за порог – это единственный хороший вариант. Есть, конечно, ещё и другой, но тогда вам придётся скидываться на лечение вашим друзьям. Давайте, pendehos, ноги в руки и вперёд! Кыш отсюда!

Клуб «Борода и Хамство» послушно встал и, злобно смотря на высокого юношу с золотистыми волосами, направился к выходу. Медленно. Они перешёптывались. Каждый испепелял взглядом лицо Николая Сниткина. Тревога теперь не щекотала рёбра, а проводила по ним когтями.

Когда все пятеро оказались за порогом, Андрей и Коля отпустили чужие руки. Тот, чью морду прижали к столу, поплёлся к выходу сразу, практически затрусил, Андрей даже услышал всхлип. Его же товарищ не спешил подниматься и лежал на полу – видимо, Андрей не рассчитал свои силы. Он помог бородачу подняться (рука его висела бесполезной верёвкой) и под сопровождаемое кряхтение довёл до выхода. Вроде бы тот что-то бормотал. Андрей кинул его к остальным, те сразу же поймали его и помогли устоять на ногах. Кто-то произнёс ругательство на другом языке.

Когда Андрей вернулся к Коле, кто-то из семерых сказал:

– Вы сделали большую ошибку. Вы ответите перед нами!

– Это вы сейчас ответите перед нами, если сейчас же не уберётесь! – крикнул Коля. – Сначала научитесь общаться с людьми, и только потом судите ошибки, мудилы. Вон отсюда!

Взрослые, крупные, наверняка уже забирающие детей со школы мужчины послушно исчезли с порога закусочной, ничего не ответив подростку, который хоть и был мускулистым, но уступал в размерах каждому из бородачей. Они молча выполнили приказ – они проиграли. Но перед тем, как уйти, все как один бросили полный ненависти, злобы и сквозного безумия взгляд. Бросили его на Колю. Как предупреждение.

Вот только его никто не понял.

***

Священник тронул его за плечо.

Андрей обернулся и ту же услышал:

– Позвольте мне закончить, потому что дождь усилился, люди сейчас простудятся…

– Нет, – отрезал Андрей, – ждите.

Дождь действительно усилился. Капли теперь не просто барабанили по крыше гроба – они пытались проломить её. Казалось, сверху кто-то очень сильно разозлился на Землю и теперь обливает её вёдрами холодной воды, дождь не ощущался каплями, а одним сплошным потоком, какой не настигал Петербург последние полвека. Андрей видел, как лица женщин облепили волосы, как вся их одежда стала мокрой, в каких лужах утопали туфли мужчин. Вдобавок ко всему дул сильный ветер, словно намеревался вогнать холодные капли в кожу, заставляя организм содрогаться при каждом своём порыве. Вода стекала по крышке гроба, но всё время падала новая, ей не было конца – планету вот-вот затопит чьими-то слезами.

– Поймите, людям тяжело ждать, нам следует ещё опустить его в яму, все мёрзнут и…

Андрей повернулся к священнику.

– Те, кто не могут ждать, пусть катятся к чёртовой матери! Если вы не можете подождать – катитесь к чёртовой матери! А те, кому действительно важен Коля, останутся здесь, даже если начнётся Армагеддон. Вы пришли сюда выполнить свою работу, так будьте добры: стойте и терпите. Вам за это заплатили деньги.

– Но почему мы не можем провести всё сейчас?

Андрей взревел:

– Блять, потому что я с ним говорю! И я имею на это полное право, потому что именно я – я! – был рядом с ним, когда он умирал. Если вы действительно так верны богу, как говорите, вы простоите здесь в дождь, в град и выполните свой долг, а если собственное здоровье вас беспокоит больше чем служба, нахрен снимайте свою мантию и убирайтесь отсюда!

Андрей отвернулся от священника и повернулся к гробу. Кинул взгляд на поредевший ряд людей. Положил руки на деревянную крышку. Опустил голову.

Теперь его переполняла ярость. С каждым стуком капель о шею, руки, поверхность гроба клубившийся внутри гнев усиливался. Мир закипал вместе с ним. Закипал в холоде дождя, в сковывающем морозе, но хоть пальцы немели, внутри всё жгло. Лёгкие наполнялись магмой, вены наполнялись магмой, каждая клеточка тела наполнялась магмой. А в ней проглядывали чёрные трещины на жёлтой стене.

Тяжело дыша, склонившись над гробом, Андрей закрыл глаза и вновь вернулся в 1 декабря.

***

Их наградили кофе.

Андрей и Коля хотели уйти, лишь оплатив счёт, но управляющий их не отпустил, настояв на благодарности. Официантки с трепетом и нежностью сделали им кофе, вложив в него всю свою душу, и протянули двум юношам, что спасли их подобно рыцарям. На поверхности кофе, приготовленного для Коли, плавало белое сердечко. Ну конечно. Красавчикам больше внимания. Хотя одна из официанток миленько так улыбнулась Андрею. Он ответил ей улыбкой, взял кофе и вместе со своим другом покинул закусочную.

Они шагали вдоль одной из улиц Петербурга, под небом, краски которого сменял подступающий вечер, и попивали кофе.