Безымянный подросток с окраины города

– Именинник, подойди сюда!

Несколько секунд Андрей сидел неподвижно, не в силах пошевелиться. Глаза впивались в подсолнухи, словно могли остановить всё это, словно действительно могли схватиться за их стебли и держаться, пока корни не вырвутся из-под земли под гнётом отца. Потом Андрей медленно вышел из-за стола и, всё ещё держа голову опущенной, поплёлся к прихожей. Именинник. Именинник, брошенный миром. Именинник, лежащий на асфальте под тёмными силуэтами и каплями. Стучащими по крышке гроба. Стучащими по напрягшимся мышцам.

– Ну где ты там? Быстрее!

– Я иду, пап!

Он вышел в небольшой коридорчик и увидел у входной двери отца, в ногах которого стояло несколько чёрных пакетов. А сам он сиял улыбкой. Губы растянулись под впадшими вовнутрь черепа глазами, что сейчас были налиты кровью. Казалось, отец сейчас вот-вот заплачет, но нет, нет, плакать он не собирался – улыбка об этом кричала, заходилась в яростном рёве. У его сына день рождения! Так поздравим же его!

Он протянул руки и громко сказал:

– Иди сюда. Папка тебя обнимет!

Медлить было нельзя. Если б отец заметил, что Андрей колеблется, то сразу бы засомневался в любви сына, а когда он сомневался пьяным, то допытывал правду кулаками… и получал её. В конце таких мероприятий ему всегда признавались в любви. Поэтому Андрей сразу зашагал, споткнулся об свой страх и упал в объятия отца, которые тут же сомкнулись на нём оковами. Руки легли на спину – мышцы разом напряглись. Андрей приказал им расслабиться, но всё тело, противясь приказам, превратилось в пружину, а ладони отца лишь ещё больше сжимали её. В нос ударил запах спиртного. Надрался. Значит, следует молчать. Лучше вообще ничего не говорить. Дай бог, быстро заснёт – это будет лучший подарок на день рождения. Всё, этого достаточно. Господи, да когда он перестанет обнимать?!

Надо обнять его в ответ. Или он заподозрит неладное.

Андрей с трудом поднял руки и положил их отцу на спину, чувствуя, как быстро кровь приливает к лицу. Он держался достойно, контролировал подступающую дрожь, но когда отец разомкнул объятия, из груди вырвался выдох, который Андрей мигом попытался скрыть. Он улыбнулся кровавым глазам, кровавые глаза улыбнулись в ответ. Всё напоминало ужасно поставленный спектакль.

– Вы с мамой уже начали праздновать?

Глупый вопрос.

– Без тебя нет, пап. Сидели и ждали.

Потрескавшиеся губы расплылись в улыбке, и в этот ужасный момент Андрей увидел, как на нижней стала появляться кровь. И чем шире отец улыбался, тем шире становились полосы крови на нижней губе, словно он не чувствовал боли. Словно он кем-то недавно хорошо пообедал.

Это всё было по-настоящему.

– Вот и хорошо, что ждали, – сказал отец. – Ладно, дуй к матери, можете чего-нибудь пожевать, я сейчас переоденусь и приду. У тебя ж сегодня праздник, боец!

Отец грубо потрепал сына по голове и улыбнулся так широко, что послышался треск порванной кожи. Губа окрашивалась кровью.

Андрей вернулся на кухню, которая по размерам была такая же, как гардероб в квартире Клеопатры, сел за стол и вновь молча уставился на подсолнухи.

Он уже почти задумался о Лизе, когда мама тихо спросила:

– Какой он?

Андрей поднял на неё глаза и так же тихо ответил:

– Пьяный.

– О Господи! – Мама три раза перекрестилась, что-то еле слышно бормоча себе под нос. Потом взяла в руку висящий на шее крестик и три раза поцеловала его – с таким жаром, будто он действительно мог спасти её. – Сильно пьяный?

– Ну… – Андрей замялся. Он провёл пальцем по клеёнке, посмотрел на маму. – Как вчера… И как позавчера… В общем, как всю неделю.

– Господи, – повторила мама. – Только не сегодня, пожалуйста, Боженька, у него день рождения, пожалуйста, смилуйся над нами, позволь нам хорошо провести вечер и…

Мама зашептала так тихо, что слова растворялись тут же, как срывались с тоненьких губ. Андрей слышал её истеричный шёпот, слышал, как переодевается в соседней комнате отец, и, окружённый всеми этими звуками, он почувствовал – теперь в дыхании сквозит не только страх, но и ярость. В лёгкие поступал ядовито-жёлтый воздух, а выходил с примесью красного гнева, видимого только Андрею. Такого же цвета, как и кровь на потрескавшихся губах отца. Мама молилась оглохшему богу, в то время как в остальных – нормальных – семьях жёны поцелуями встречали своих мужей и вместе они садились за стол с детьми, которые что-то резво обсуждали и веселились.

Здесь – нет. Здесь всё по-другому. Здесь только шёпот мамы, кроваво-красные глаза, подсолнухи и жёлтый, отвратительный жёлтый свет.

Через минуту отец зашёл на кухню – одетый в белую рубашку и брюки в честь восемнадцатилетия сына. Он тут же поставил на стол бутылку коньяка, которую, конечно же, не купил, а приобрёл в качестве взятки, и когда бутылка опустилась на стол, содрогнулась не только квартира, но и весь мир. Подсолнухи дрогнули. Андрей услышал шелест пакетов и, поняв – ему сейчас будут что-то дарить, – поднял голову.

Отец тем временем взял в руки первый пакет и заговорил:

– Ну, боец, сначала я поздравлю твою маму, потому что это, в первую очередь, её праздник! Я прав? – Сын и жена согласно закивали словно по команде. – Так вот, Анют, самая лучшая женщина в мире, я… – Отец икнул, набрал в лёгкие побольше воздуха, икнул снова. Кто-то невидимый медленно раскачивал его из стороны в сторону. – Ты знаешь, как сильно я тебя люблю, какой принцессой я тебя считаю, какой любовью я тебя одариваю! – Он перешёл на крик. – Я ТАК ТЕБЯ ЛЮБЛЮ, ДОРОГАЯ, ЧТО ГОТОВ ВСЮ ЖИЗНЬ НОСИТЬ НА РУКАХ!

Андрей почувствовал, как в колено впились чужие пальцы. Посмотрел на маму и заметил блики жёлтого света на поверхности её блеклых глаз – она со страхом смотрела на возвышающегося, пьяного мужа. Мужа, клянущегося ей в любви.

– ТАК ВОТ! – Он ударил кулаком по столу, подтверждая свои мысли. – ТЫ РОДИЛА МНЕ ПОТРЯСАЮЩЕГО СЫНА, ПОЭТОМУ СЕГОДНЯ Я ХОЧУ СДЕЛАТЬ ТЕБЕ ПОДАРОК! ТА-ДАМ! – Он достал из пакета огромную стеклянную кружку с такой большой ручкой, что даже при охвате ладонью отца на ней оставалось ещё много места. Жёлтый свет прошёлся по стеклу, попробовал его на вкус. – Я дарю тебе эту замечательную кружку для пива. Только глянь! Представь, как я буду радоваться, когда ты принесёшь мне пиво в этой кружке. Разве не прелесть?

Он посмотрел на маму, и та мигом ответила:

– Прелесть.

– Ну вот, видишь, как я угадываю с подарками! – Кровь на нижней губе начала стекать на подбородок, сказать об этом никто не осмелился. – Я тебе дарю даже не кружку, а безлимитный абонемент на улыбки мужа! Что может быть лучше?

Если тебя собьют на дороге – вот что будет лучше. Причём насмерть. И чтоб дох медленно, мучительно.

Мама натянуто улыбнулась, казалось, кто продел сквозь уголки её губ крюки и теперь со всей силы потянул вверх. Она тихо, покорно сказала:

– Спасибо, Олег. Это как раз то, что мне нужно, – и взяла кружку для пива в свои трясущиеся, изуродованные венами ладони.

– Всегда пожалуйста, дорогая! Для тебя хоть весь мир, всю галактику обуздаю! – Отец хрипло засмеялся, багровое лицо, и без того постоянно красное, ещё больше налилось кровью. Морщины – эти царапины, оставленные лезвием алкоголя и времени – с жаром вгрызлись в кожу. Почему-то именно сейчас Андрей впервые заметил, как глубоки морщины и у его отца, и у матери – словно из них кто-то высасывал жизнь, высушивая лицо, оставляя его сжимающейся маской на черепе.

Пусть это всё поскорее закончится, и я пойду к Лизе. Она мне нужна, нужна больше всех на свете.

– А теперь ты, боец! – Отец, согнулся, поднял с пола ещё один чёрный пакет, улыбнулся. – Тебе сегодня исполняется восемнадцать лет, – пакет казался лёгким, будто там ничего нет, – а это значит, что ты теперь… – рука скрылась в пакете, – … теперь ты полностью несёшь уголовную ответственность! Поздравляю со взрослением!

Он достал средних размеров книгу в твёрдой обложке отвратительного, ужасного жёлтого цвета. Казалось, когда он вытащил её, лампа разгорелась ещё ярче, и теперь жёлтого стало в разы больше. Трещины, разрастающиеся ветками в стене жилого дома. Железные ворота, отгораживающие колодец от остального мира. Капли. Капли, стучащие по коже. Жёлтые капли. Смех мужчин. Чужие члены. Фиолетовое небо, под ним – чёрная блестящая кровь, которая подпрыгивает на животе, когда Коля смеётся. Он улыбается. Умирает и улыбается. Oye, nena, quieres pasar la noche en compania de un hambre fuerte y fuerte? Одна заученная фраза на испанском на всю жизнь… жизнь, которая так глупо оборвалась. Зарезали. Колю зарезали. Разве так бывает в реальной жизни?

Бывает.

– Это уголовный кодекс! – выкрикнул отец, наверняка думая, что его сын слишком тупой, чтобы прочитать выбитое на обложке название. – Ты – сын полковника полиции, начальника управления МВД России по Василеостровскому району, так что ты просто обязан знать то, что здесь написано! Будешь знать всё от корки до корки, завтра приму у тебя первый зачёт. Ты рад?

Андрей снова впился взглядом в подсолнухи, чувствуя, как что-то заставляет его сжимать зубы, и почему-то – по какой-то неведомой ему причине – он захотел отдаться этому чувству – может, злости, может, призраку ненависти. В венах закипело что-то помимо крови. В нём взвыла какая-то потухшая часть его самого, когда отец с гордостью проговорил «начальника управления МВД России по Василеостровскому району» – в грудной клетке полыхнуло нечто, похожее на стыд, и это самое «нечто» согнуло ладони под столом в кулаки. Начальник управления МВД. По Василеостровскому, сука, району. И при этом мы празднуем день рождения в кухне размером с гроб и покупаем продукты исключительно по акции, потому что ты, папа, начальник управления МВД России по Василеостровскому району.

– Ты что, не рад? Тебе не нравится мой подарок?

– Сынок, скажи, что ты рад.

Подсолнухи. Они на самом деле очень красивы, если довольно долго в них всматриваться. Надо же, сердцевина такая чёрная, будто сама мгла, бесконечность, глубина космоса, темнота, из тумана которой выныривает, скрипя зубами, с нарастающим рёвом, со сжимающимися ладонями, старая подруга-злость. Глаза Андрея впивались в подсолнухи, пока от него ожидали ответа. И чем дольше он молчал, тем сильнее давила тишина.

Начальник управления МВД Росси по Василеостровскому району не любил, когда его приказы не выполняли.

– Я ещё раз спрашиваю: ты не рад? А ну подними свою голову!