Безымянный подросток с окраины города

Кровь кипела в натянутых венах. Андрей быстро, не в силах медлить, пересёк коридор, зашёл на кухню и, увидев сидящую за столом маму, выпалил:

– Почему ты с ним живёшь? Почему не можешь просто уехать?

От удивления мама долго молчала, смотря на своего сына так, словно в первый раз увидела. А он смотрел на её понурые плечи, на морщины, потухшие глаза, кривой нос и с каждой секундой закипал всё сильнее.

– Почему ты продолжаешь его терпеть, мама? Почему ты… ну, почему мы не уедем от него?

– Ты что такое говоришь, Андрей? – в её глазах пробежал страх, сама он вскочила и опасливо глянула в сторону коридора.

– Да не услышит он нас, он дрыхнет, завалился как свин, его не разбудить.

– Сыночек, тебе тоже надо спать, иди и…

– Нет! – Алкоголь ударил в голову. Он, перемешанный со страхом и яростью заставил перейти на крик: – Никуда я не пойду, пока ты не скажешь, почему мы ещё с ним! Что мешает нам уехать?! А?! Почему мы просто не возьмём вещи и не свалим отсюда нахрен, от него подальше?! Ты же этого хочешь, мама! Я вижу – хочешь!

– Не кричи, пожалуй…

– Хочу и буду кричать! Я просто не понимаю, как ты можешь столько лет терпеть эти удары, побои, все его выходки и…

– Деньги, – тихо сказала мама. – Без денег мы не выживем. Твой папа много зарабатывает, а я всего лишь кассирша в магазине. Я не смогу тебя обеспечить. У меня денег не хватит.

– Значит, проблема в деньгах? – Андрей, тяжело дыша, сгорая в собственном жаре, смотрел на старуху, которая в отвратно-жёлтом цвете выглядела на все шестьдесят. Старуху, которая была его матерью. – То есть, если у нас появятся деньги, мы сможем уехать? Да?

– Я ещё очень люблю твоего папу, мы…

– А вот это неправда! – рявкнул Андрей. – Не любишь ты его! Нельзя его любить! Ты просто терпишь!

– Я правда люблю.

– Нет! Не смей так говорить, мама, иначе я… – «ударю тебя» – чуть не сорвалось с губ, но Андрей вовремя остановился. – Значит, проблема одна – деньги. Грёбанные деньги. Блядские, блядские деньги!

– Андрей, потише, ты разбудишь…

– Сиди здесь, – сказал он. – не выходи из дома, не иди за мной. Следи за отцом, поняла?

Не дождавшись ответа, он быстрым шагом двинулся к прихожей. Игнорируя вопросы матери, надел чёрные ботинки, чёрную куртку – лёгкую, но главное – чёрную, – и, покопавшись в шкафу, достал оттуда мамин платок, в котором она ходила в храм – золотистый, с блёстками.

– А это тебе зачем?

– Следи за отцом, – сказал он. – Не задавай глупых вопросов.

Вскоре Андрей вышел из дома, и в глазах его пылала такая ненависть, что холодный ветер, бьющий в лицо, обжигался об них. Он начал бороться. Наступил первый акт его сопротивления.

***

В маленьком ларьке, стоявшем на отшибе двора, что выкинули на отшибе города, как раз разгорался скандал. Пять человек поневоле стали его свидетелями, пока один из клиентов агрессивно препирался с одной-единственной работницей на весь ларёк.

– Ты, сука, разве не понимаешь, что это мне нужно?!

– Мужчина, я не могу продать вам алкоголь после одиннадцати! Сейчас уже семь минут двенадцатого, я ничего не могу поделать!

– Да вот, блять, дура, стоит бутылка, просто продай её мне! Ты чё, реально тупая?!

– Мужчина, я действую согласно закону и…

– Ты идиотка, шваль тупорылая! Просто продай мне водку, я готов заплатить!

– Девушка, просто вызовите полицию, а я его пока скручу.

– Не надо, молодой человек, не подходите к нему.

– Руки убери, ублюдок, я сейчас тебе череп сломаю!

– Лёша, не бей его, просто вытолкни на улицу! Сейчас девушка вызовет полицию!

– Я щас сам вызову полицию! Руки убери, бандит! Я честный гражданин! Я пришёл в магазин купить водки, а мне…

В магазин ворвалась тень, и как только она перешагнула порог, все разом затихли.

Это был высокий юноша, обличённый во всё чёрное, только бандана, вместе с шапкой закрывающая почти всё лицо, ярко выделялась на фоне тёмного – она была золотистого цвета. Когда юноша ворвался в магазин и увидел скрученного мужчину, которого вели к выходу, в его глаза на миг скользнул страх. Но всего лишь на миг. Он поднял руку, в которой сжимал металлический лом, и обвёл им всех людей.

– Стойте смирно и не вздумайте рыпаться, ясно? А ты, – он указал на кассиршу, – вываливай на стол все деньги из кассы. Живо!

Никто не шелохнулся. Все молча смотрели на юношу и не смели нарушать тишину – так все были напуганы. Не смели нарушать тишину конфеты на прилавке, что находились по левую руку от юноши; алкогольные напитки, стоящие одним сплошным рядом на полке у дальней стены; даже алкаш, до этого буянивший, вдруг резко притих. Сердце каждого присутствующего старалось стучать как можно тише. Особенно у кассирши.

– Твою мать! – Юноша врезал ломом по прилавку и, увидев, что все отшатнулись, направился к кассирше. – Я сказал тебе вываливать все деньги на стол! Что, сука, непонятно?! – Он со всей дури разбил рядом с кассиршей стекло, защищавшее содержимое стеллажа – шоколадки по 45 рублей. Осколки впились ей в кожу, но не это её испугало, нет, нет, нет, а напор, АГРЕССИЯ этого человека, отзвук разбитого стекла, и она начала лихорадочно вытаскивать из кассы деньги и «вываливать» их на стол. Не смогла справиться со слезами. Через несколько секунд она зарыдала от страха, купюры посыпались на пол, и она, извиняясь, умоляя простить её, начала поднимать их с пола.

Пока кассирша была занята делом, юноша – тень с золотистой банданой на лице – повернулся и обратился к стоящей толпе:

– Отойдите все к стене, встаньте в одну шеренг… линию. В одну линию встаньте и на колен… хотя… нет, на колени не надо. Просто встаньте у той стены. – И почему-то он добавил: – Пожалуйста.

Все послушно выполнили приказ, отошли к стене, аж прижались к ней спиной… кроме одного. Мужчина средних лет, со светлыми волосами и широкими плечами, остался стоять. Не подчинился. И, посмотрев в глаза над банданой, чётко сказал:

– Нет. Я не буду выполнять приказ преступника. Ты меня этим ломом не напугаешь.

– Да? – Юноша хохотнул, и с внутренней стороны банданы появились красные пятна – все поняли, что у грабителя носом пошла кровь. – Не напугало? Уверен? А так?

Он пересёк половину зала, мигом схватил запястье мужчины, вытянул его руку и со всей силы ударил по ней ломом. Хруст! Оглушающий хруст! Рука неестественно выгнулась, мужчина закричал – заорал как дикий зверь! – и рухнул на пол, прижав к груди здоровой рукой то, что осталось от сломанной. Смелость пропала – смельчак свернулся клубком и теперь не мог сказать ничего внятного, мог лишь рыдать и захлёбываться слезами.

– Кто-нибудь ещё хочет повыпендриваться?! – Юноша взглянул на выстроенных в линию людей, лопатки которых пытались прогрызть стену. Все как один отрицательно покачали головой. Кто-то даже подавил всхлип. – Вот и славно. Будете слушаться – никого не придётся калечить. Вот ты, – тень указала на молодого парня – студента или школьника, – губы у которого тряслись так, словно через секунду-другую он заревёт. – Сними свой рюкзак и вытряхни из него всё, вообще всё. Все карманы обчисть, ничего не оставляй. Потом кинь мне. Если я там что-то найду из твоего, сразу выброшу. Давай, живо!

Золотистая бандана быстро превращалась в красную, по лицу юноши стекала кровь, но он, казалось, этого не замечал, его ГЛАЗА этого не замечали, и свирепость, горящая в них, требовала подчинения. Молодой парень послушно снял рюкзак, вытряхнул на пол все свои вещи и перекинул грабителю то, что тому было нужно. Он повернулся к кассирше и, взглянув не небольшую кучу наличных, сказал:

– Это всё?

– Д-да, – дрожащим голосом ответила девушка. Потёкшая по лицу туш могла вызвать жалость, блестящие от слёз глаза могли вызвать жалость, но только не у безличной тени с окровавленной маской на лице и ломом в руке, которая пришла сюда навести ужас, испугать людей и ограбить их. – В кассе больше нет, честно слово, я не обманываю!

– Сколько здесь?