Александра

Макс не решался ответить другу. Его вопрос казался ему самым тяжелым, невозможным вопросом, который его когда-либо спрашивали. Ему было что ответить, но не Славе.

– Просто девушка, – прошептал он, уголки его губ неуверенно скользнули вверх, но тут же сорвались вниз. Глаза суетливо пробежались по архитектурным выступам домов Тверской улицы через дорогу. Хотелось зацепиться взглядом за что-то, только не смотреть на Славу.

– Ты, – Слава выдержал драматическую паузу, наклонился вперед, – просто девушка? – еще с большим сомнением спросил Слава.

– Я не могу, – Макс уткнулся лицом в ладони, вцепившись пальцами в волосы, – не могу. Я такой мудак! Я сам мудак!

– Что ты несешь?

– Это все я! Все моя вина! – Макс качал головой, не показывая лица.

– Эй-эй-эй! – Слава не знал, что делать и как остановить нервный порыв своего друга.

– Я сплю с твоей сестрой! – крикнул Макс и впился в глаза Славы. «Я сплю с твоей сестрой!» неоднократно отдалось эхом в ушах Славы.

Перед его глазами внезапно наступила темнота. Кромешная. Непроглядная. Такая темнота, которая может случиться только за городом, на дорожке, ведущей через поле, окруженной дремучим лесом, когда небо затянуто черными тучами, скрывающими слабый свет мерцающих звезд. Темнота быстро передала борозда правления пробивающемуся свету. Сквозь закрытые веки Макс видел, что светлело. А через несколько секунд он почувствовал режущую боль в переносице. Слабый, тусклый темно-серый цвет перед глазами, сменивший черноту, покрылся искусственными звездочками, возникающими то тут, то там, сразу же исчезающими. Дальше Макс услышал неестественный, скрипучий, дрожащий голос Славы, ранее который он никогда не слышал, да и подумать даже не мог, что его друг способен произносить такие звуки.

– Ты охренел что ли? Какого черта?! – кричал голос. Послышался женский визг, верещащий, чтобы сейчас же все прекратили. А что прекратили Макс понять не мог, так как был слишком сосредоточен на болевых ощущениях на лице, в переносице и умирающих звуках в сереющем фоне, затянувшем взор. – Как ты опустился до этого? А? Она же… – голос замолчал и дальше чуть потише, мягче и с еще большей укоризной продолжил, – больна. Сумасшедшая! Ты же знал об этом, Макс! Знал! И повел себя как животное! – кричал голос, звуча так, словно сам себя уговаривал в правдивости своих слов. Наконец перед глазами Макса сформировался окружающий мир. Боль с переносицы распространилась по всему лицу, отдавая даже в затылок. Он обнаружил, что сидит, скорее даже полулежит на асфальте, устланным неровной брусчаткой. Рядом валяется стул, на котором он некоторое время назад сидел, железными ногами кверху. Что-то горячее, словно напополам разрезая губы, текло вниз. Макс посмотрел вниз, на асфальт, на свои джинсы, на ткань которых капала бордово-красная жидкость. Тут же инстинктивно он провел рукой по губам. На коже остался длинный размазанный кровавый след, а губы тут же покрылись липкой, тонкой пленкой.

– Мне нет прощенья, – тихо сказал Макс, чувствуя, как крепкая рука помогает ему подняться и тут он попытался переместить центр тяжести, чтобы помочь себе встать. – Прости меня, друг, но Саша не сумасшедшая. Ты сам всегда говорил, что она живёт по своим собственным реалиям, идеям, желаниям, у нее своя точка зрения на все, которая не то, что бы не совпадает с точкой зрения окружающих, а полностью противоречит им. Все это нельзя назвать симптомами безумия.

– Что? – удивился Слава. Он не мог ни понять, ни контролировать собственные эмоции и чувства. То, что он был в небывалом, противоестественном для себя гневе – факт. То, что он едва сдерживал себя, чтобы голыми руками не придушить обидчика сестры – факт. То, что он страдал от жестокой обиды и неспособности изменить прошлое, как-то предотвратить то, что уже случилось – факт. То, что он не смог распознать теперь уже явные намеки сестры, которые она давала ему много раз, бесило его – факт. И то же время, рациональная часть шептала, что произошедшее случилось по обоюдному желанию. В чем вина Макса? И тут же, споря сам с собой, Слава объяснял себе, в чем была вина Макса: он не устоял! Он не справился со своими желаниями! Он – слабое безотказное самому себе звено. И Слава, как любящий брат, совершенно не мог винить сестру, все интенсивнее называя ее психически нездоровой дурочкой, ничего не соображающей и не понимающей, вновь и вновь перекладывая вину на Макса, снова чувствуя прилив новой злости и обиды. И снова рациональность, слабеющая с каждой пройденной минутой, застучала в висках, наивно спрашивая, а что, если между этими двумя случилась любовь? Ладно, не бреши! Но если не любовь, то уж точно взаимная симпатия.

– И давно? – прорычал Слава, отворачиваясь от друга, стараясь подумать еще о чем-нибудь, о чем-нибудь позитивном, а не только о ненависти.

– Достаточно, полгода, может больше, может меньше, – Макс стер вновь сбежавший ручеек крови из носа. Народ вокруг, очевидно, поняв, что продолжения драки не будет и мужчины кажется угомонились, стали расходиться.

– Черт! – Слава закрыл лицо руками, жмурясь, матерясь, пытаясь прогнать навязчивые миражи, так злобно и больно показывающие предполагаемые рандеву его друга и сестры.

– Прости меня, Слав, – Макс вздохнул и опустил голову, чувствуя вину в троекратном размере. Святослав приподнял брови и взглянул исподлобья на осупившегося друга. Наконец-то здравый смысл все больше и больше преобладал над ним и теперь ему казалось, что он хотя бы способен держать себя в руках.

– Что у тебя к Саше? – спросил он, шмыгнул носом, почесав переносицу, и уточнил, – намерения?

– Намерения? – словно не понимая, переспросил Макс. Последнее, о чем он мог думать в тот момент, это о намерениях.

– Никаких? – усмехнувшись со злостью и долей отвращения, переспросил Слава. – То есть ты спал с моей сестрой просто потому, что не с кем? Потому что она – дура, а ты – животное?

– Громкие слова, – в глазах Макса полыхнул злобный огонек, – обидные! Я знаю, что неправ. Но! – он внимательно посмотрел на товарища, – но Саша всегда симпатизировала мне. Я всегда восторгался ее фигурой. Она прекрасна сложена и это всем известный факт! Да, – Макс отвел глаза в сторону, шмыгнул носом и вновь стер уже засыхающую кровь на губах, – я не говорю о любви. Не говорю о свадьбе в ближайшем будущем. Да и вообще, черт возьми, я говорю не о себе, а о твоей сестре! Она не сумасшедшая, – Макс снизил голос до полушепота и впился глазами в изумленного Славу, – она… она – не человек.

– Что?! – возмутился Слава, чувствуя, как кровь вновь начинает закипать в жилах. – Не человек?!

– Не кипятись, – Макс жестом попытался остановить бушующей рост гнева, – послушай меня, хорошо? Сделай одолжение, выслушай, потом можешь винить и даже четвертовать. Мне уже все равно. Я знаю, что не доживу до осени.

– Что ты несешь? – испуганно спросил Святослав.

– Да, это правда. Я слабею каждый день все сильнее. Все меньше у меня остается сил. Саша приходит ко мне и забирает меня. Целиком. Я мог бы говорить о том, что она обычная девчонка со своими странностями, как и все другие, если бы не некоторые нюансы, которые периодически проявляются в наших с ней отношениях.

– Какие нюансы? – Славе не терпелось поскорее узнать, что имеет против его сестры теперь уже скорее всего бывший друг.

– Ее глаза. – Макс вновь осмелился посмотреть на разъяренного мужчину напротив. – Как у человека может быть золотистый цвет в радужке? Что это за мутация? Ты, дипломированный специалист, ординатор, скажи мне, ты знаешь что-нибудь о появлении такого пигмента? – Макс вопросительно посмотрел на Славу. Тот молчал. Он и сам неоднократно задавал себе этот вопрос. И сам же неоднократно пытался дать ответ, но кроме игры света, освещения искусственного и естественного ничего стоящего на ум ему не приходило. И Слава настолько сильно поверил в теорию света, что уже вопрос цвета глаз его сестры остался далеко в прошлом с грифом «решено» и никогда больше не возвращался к нему. Золотистые вкрапления. Так должно быть. Природа и не такое может вытворить.

– Я знаю сестру с рождения. Я ездил в роддом вместе с отцом за ней. Ее глаза всегда были такими, – сейчас Слава уже звучал больше оправдываясь, нежели нападал.

– Я не о том, – Макс вздохнул, – ты говоришь о естественности ее цвета, а я говорю о естественного такого цвета глаз для человека. Но да бог с ним. Ты живешь с ней бок о бок уже столько лет и даже то, что совершенно неестественно, для тебя кажется вполне естественным. Я расскажу тебе и о других нюансах, о которых ты вряд ли мог знать, с твоего позволения.

Святослав медленно кивнул в знак согласия, не сводя взгляда, полного нерешительности и испуга, нежелания знать правду, которая однозначно проведет своими острыми как бритва самурайскими пальцами, причиняя жгучую боль. И в то же время ему хотелось узнать, что может рассказать посторонний человек о его сестре того, что не знает Слава.

– Я видел знаки, мерцающие по всей ее коже, сразу после полового акта, прости за подробности, – Макс спрятал глаза. – Они словно прожигают кожу изнутри, пытаясь вырваться наружу. Словно изнутри светиться кода. Таким тусклым, бледно-желтым, отталкивающим светом. Они вспыхивают и тут же гаснут. Впервые, когда я заметил эту странность, я был уверен, что у меня галлюцинации. Я точно помню, что был с суток и хотел спать. Я безжалостен к себе и свалил все на уставший мозг и глаза. Но знаки появлялись снова и снова, как только мы оказывались в постели, как только я… – Макс замолчала, провел рукой по лицу, тут же поморщился, задев разбитый нос, – господи, прости, когда у меня была эякуляция.

Слава поморщился, мгновенно почувствовал очередную порцию отвращения и негодования к своему другу и к тому, что тот говорил. К беспардонности и бессовестности, которые говорили вместо него. Но здравомыслие уже усиленно шептала на ушко, что так нельзя. Нельзя ненавидеть из-за взбунтовавшейся страсти. Что такого случилось? Им просто нравилось вместе проводить время. И его даже не удивляло то, что из того, что только что сказал Макс, Слава заметил, услышал и принял к сведению информацию только о совершившихся коитусах. Сколько их было? Сколько раз они уже встречались? Ничего он не хотел знать ни о каких символах, да галлюцинации друга меньше всего волновали Славу.

– Черт, – обреченно и даже смирившись, буркнул Слава, откинувшись на стуле, в очередной раз успокаивая дрожь в руках, которые бессознательно рвались снова треснуть друга по лицу. Просто треснуть. Цели не было. Прошлое нельзя изменить ни словами, ни ударами. Действие завершено. Приговор вынесен и не подлежит обжалованию.

– Мне чертовски больно и плохо от того, что я рассказываю все это тебе. Я знаю, что должен был рассказать раньше. Да и вообще не должен был ничего делать из того, что я сделал. Я даже не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь… Но я должен рассказать все. – Голос Макса дрожал, чуть срывался, но звуки настойчиво продолжали вырываться из его горла, приобретали решительность в словах. – Я понимаю, почему ты молчишь, то я говорю не может восприниматься взрослым человеком серьезно, но прошу выслушать меня до конца.

– Ну давай, давай, – усмехнулся Слава, едва абстрагировавшись от того, что происходило в тот момент, не контролируя издевательскую улыбочку.

– Птица. Черная. – Макс проигнорировал явную издевку и продолжил рассказ…

– Он был моим другом, – печально сообщил Артем стоящей рядом Саше, глядя на могилу, на холме которой ласкалась под теплый ветерок зеленая травка, недавно впервые увидевшая мир. Саша посмотрела на фото молодого человека, обрамленное черной прямоугольной рамкой. Лениво перевела взгляд на свежие цветы, изысканно уложенные в толстый букет у основания креста. В ветвях дерева, стоящего справа от могилы, раздался резкий, громкий крик, хлопот крыльев и через секунду-другую на самую нижнюю ветвь, толстый сук, села огромная черная птица, склонила голову на бок и устремленно посмотрела на Сашу. Глаза, которые видела Саша, на мгновение покрылись белой пленкой, и тут же вновь на нее таращился черный, словно без зрачка глаз, как будто птица подмигнул девушке. Справа подул легкий приятный ветерок, колыхнул ее спутанные распущенные волосы, бросив упитанную прядь на лицо, застывшее в сосредоточенном разглядывании птицы.

– Мы дружили с ними с первого класса и вот теперь его не стало, – продолжил Артем, ни на что не обращая внимания, – так внезапно и так рано.

– Ничего в этом мире не бывает внезапным, – шепнула Саша, и улыбнулась птице, замерившей на ветке, будто превратившейся в чучело.

– Хм, – усмехнулся Артем, покосившись на девушку. Нелепое, даже абсурдное высказывание ничуть не удивило его, уже не первый день он общался с Сашей. Привык. Уже много раз звучали странные, даже абсурдные высказывания, которые Артем всегда старался понять по-своему, не пытаясь выяснить у Саши, какой смысл она закладывает в то или иное высказывание.

– Не смейся, – Саша перевела на него взгляд.

– Я не смеялся, – пожал он плечами, рассматривая черные глаза, впившиеся в него. – Просто я не могу согласиться с тобой в этом.

– Мне твоего согласия и не нужно. Просто прими этот факт. Пойми. Смирись, – Саша, не моргая смотрела на парня. – Внезапно – это то, что было придумано для оправдания неприятного стечения обстоятельств. Невыгодного. Во всех сферах жизнедеятельности. Во все времена. Начиная с тех времен, когда появилась речь.

– Ты утрируешь, – Артем хотел свести все на шутку.

– Нет. К сожалению. Когда ты таешь из дня в день, когда твое сердце и легкие отказываются работать, когда ты ссыхаешься, разве можно что-либо говорить о внезапности? – Саша перевела взгляд на птицу, на ее черные глаза…

… Утро? Ночь? Ничего не понимаю. Темно-то как! Что такое? Почему не могу пошевелиться? Что происходит? Какого черта? О боже! Боже! Хоть бы голову от подушки оторвать! Нет! Ничего не выходит! Никак!!!…

… Сколько уже прошло времени? Сколько? Меня парализовало? Не может быть! Этого не может быть! Почему не приходит отец? Должен же он заметить, что я не встаю! Что я не могу даже глазами моргнуть! Где отец? Почему меня все покинули?..

… Уже столько времени прошло… И ничего не изменилось. Ничего! Значит, тело все-таки не онемело. Значит парализовало! Где отец? Он уже должен был заметить. Ну хоть что-то крикнуть. А что толку? Я не могу ни звука произнести…

… А вот какой-то шорох! Прям около двери в мою комнату! Да, папа! Да! зайди ко мне, пожалуйста! Не проходи мимо! Мне сейчас как никогда нужна твоя помощь! Пожалуйста…

… Ушел. Черт подери! Куда-то ушел и даже не заглянул ко мне! А вдруг со мной что-то случилось? Черт с ним! Черт с ними со всеми, кто мог бы быть рядом со мной и кого нет. Я сам справлюсь. Всегда справлялся и сегодня не станет исключением. Всегда справлялся! Сейчас я приду в себя и встану. Прямо сейчас…

– Кирилл! – наконец, спустя еще несколько часов раздался голос отца за дверью и лёгкое постукивание.