Герцог Чёрная Роза (I)

– За герцога выйдет замуж Доминик, – отвечала Флоранс.

– Пресвятая Дева! – всплеснула руками кормилица.

– Не бойся, Элиза, это не на самом деле, – быстро сказала Дом. – Я надену платье и встану к алтарю, но все будут думать, что это не я, а Фло… И отец Игнасио будет произносить имя Фло, а не мое, поэтому этот брак не будет настоящим. Все будет понарошку, понимаешь?

– Ох, девочки мои, – покачала головой кормилица, – боюсь, вы задумали худое дело, и ещё пожалеете об этом! Мало вы, госпожа Флоранс, плакали да молились, выйдя за вашего Гийома тайно, без согласия батюшки! А тут – обвести вокруг пальца самого герцога Черная Роза! Такой обман он ни за что не простит!

– Не каркай, Элиза, – прервала её Дом, – прошу тебя. Все должно получиться. Твое дело – помочь Фло нарядить меня, а потом спрятать её от герцога. Иди же за маминым платьем!

Служанка ушла, бормоча себе под нос что-то недовольное.

– Иди сюда, Доминик, – сказала Флоранс и, взяв младшую сестру за руку, подвела её к большому дорогому венецианскому зеркалу – пожалуй, единственному предмету роскоши в этой комнате, напоминающему о том, что её хозяйка – не монашка, а высокородная графская дочь. – Посмотри, как мы с тобой похожи.

Дом, насупившись, недоверчиво уставилась в зеркало. Оттуда на сестер смотрели их отражения – две девушки, обе рыжеволосые и синеглазые, стройные, с гордой осанкой.

Но у одной кожа была белая и нежная, у другой – обветренная, загорелая, покрытая россыпями веснушек: у одной волосы красиво вились, у другой – непослушно кудрявились.

– Ты шутишь, Фло? – спросила Доминик. – Ты такая красивая!

Это была не зависть – а просто констатация факта. Доминик была весьма невысокого мнения о своей внешности, что, впрочем, мало её тревожило.

– Ты будешь гораздо красивее меня, сестричка, – улыбнулась ей Флоранс из зеркала.

– У тебя такие волосы… а я без конца расчески ломаю! И кожа – я вся в веснушках, а у тебя такая белоснежная!

– Дом, разве ты забыла, – несколько лет назад и у меня были веснушки. Просто Элиза варит мне отвар из трав и кореньев, и я купаюсь в нем каждый день. Он прекрасно отбеливает кожу. К тому же ты целыми днями бегаешь по солнцу! И волосы у меня тоже курчавились и были непокорные, но и тут Элиза помогла. Недаром мать и бабка у нее были знахарками и травницами. Поверь: стоит тебе захотеть, и ты превратишься в настоящую красавицу! Тебе надо бросить скакать по лесам, стрелять из лука и размахивать мечом… Тебе тринадцать, и папа напрасно позволяет тебе своевольничать и одеваться и вести себя как мальчишке. Мы – графские дочери, не забывай, Доминик. Ты почти ничему не училась, слава Господу, что схватываешь все на лету и умеешь читать и писать!

– Я и латынь знаю, – немного обиделась младшая сестра. И тут же вспомнила про девиз Черной Розы. – Фло, ты не помнишь, откуда эта строчка: «И после смерти – постоянство»? Что-то знакомое.

– Боже, Доминик, как ты необразована! Это латинское изречение. Если перевести на французский, получится:

О честь! Будь спутница моя,

Презрев и время, и пространство;

При жизни верность мне храня,

И после смерти – постоянство!

– Красиво, – задумчиво сказала Дом. Про себя она подумала: «Вот уж неподходящий девиз для этого гнусного мерзавца!»

– Да; мой Гийом читал мне эти стихи… Только вместо «честь» он говорил: «любовь», – вздохнула Флоранс.

– Любовь – будь спутница моя? Нет уж, Фло, «честь» гораздо лучше. И правильнее.

– Ты еще слишком мала, сестричка; когда-нибудь ты поймешь, что нет ничего важнее любви!.. Ну, – поправилась она, – и веры в Бога, конечно…

– Флоранс… Ты очень любишь Гийома Савиньи?

– Как я могу не любить его? Он – мой супруг…

– Но почему ты тогда так страдаешь? Почему так изменилась после его отъезда? Ведь он вернется к тебе, и очень скоро! Может, ты боишься папиного гнева? Но он так добр и, конечно, простит вас. Все равно вы уже – муж и жена, и это не изменишь!

– Ах, сестричка, не знаю, могу ли я сказать тебе… Это… это так ужасно!..

– Да говори уж, Фло! – нетерпеливо сказала Дом.

– Видишь ли… После того, как нас обвенчал священник, Гийом пришел в мою комнату. До рассвета было еще далеко. Элиза убрала постель и оставила нас вдвоем. Гийом начал целовать меня, а потом положил на кровать… И стал раздеваться… О Боже! Я никогда не думала… никогда не думала, что первая брачная ночь – это такой ужас! Он был голый… и страшный, Дом, незнакомый! А то, что я увидела внизу… между его ног… это был просто кошмар! И я не смогла лежать спокойно, как он меня просил… Я вскочила и начала убегать от него, а он… он бегал за мной. А, когда он меня настиг, – я его расцарапала, Дом, я вцепилась ногтями ему в лицо! А потом он плакал… и говорил, как он меня любит… и что я совсем не люблю его. Мне было так его жаль, сестричка! И наступил рассвет, и он уехал… О, я не могу себе этого простить, не могу!

Доминик чуть не расхохоталась. Вот так веселая первая брачная ночь была у Флоранс! Она живо представила себе всю эту сцену: голого Гийома, бегающего за сестрой по комнате… И как она вцепляется ему в физиономию.

Так вот почему утром юный паж графа Дюваля прикрывал щеку платком! Кто бы мог подумать, – её расцарапала Фло, тихоня и скромница Фло, не обидевшая в жизни и мухи!

В отличие от застенчивой и стеснительной старшей сестры, которая и купалась-то только в рубашке, Доминик часто плавала с мальчиками из замка в реке, и не раз – голышом. Мужская нагота не слишком её интересовала, и Дом воспринимала как должное, что тела её и её друзей отличались друг от друга.

– Поэтому ты так переживаешь, Флоранс?

– О да… Я плакала, я молилась в часовне каждый день, чтобы Господь вразумил и направил меня на путь истинный. Просила простить мне грех непослушания воле мужа, который теперь навеки стал моим повелителем…

– Ну, Фло, не расстраивайся! Гийом скоро вернется – и ты сможешь доказать ему свою любовь!

В этот момент вошла Элиза. Она торжественно, на вытянутых руках несла свадебное платье, принадлежавшее Мари де Шеном, в замужестве – де Русссильон. Платье это было роскошное одеяние из пурпурного атласа, богато расшитое белым и розовым жемчугом, с высоким воротником, длинным алым шлейфом и широкими рукавами. Кормилица положила его на постель Флоранс, и младшая сестра, подойдя, благоговейно коснулась прохладной шелковистой ткани. Кто бы мог подумать ещё несколько часов назад, что она, Доминик, сегодня вечером наденет его!

– Вы обе очень похожи на свою мать, – сказала Элиза. – У вас такие же прекрасные волосы и синие глаза. И фигурки – точь-в-точь такие!

– У меня маленькая грудь, а у Фло – большая, – возразила Дом.

– Мы тебе что-нибудь подложим. Ну же, снимай свое тряпье!

– Подождите. Нужна ведь ещё вуаль! И венок из флердоранжа! Уж изображать невесту – так чтобы все было как должно!

– Вуаль у меня есть, – промолвила Флоранс. – И такая густая – герцог ничего не увидит.

– А флердоранж… Надо попросить сестричек, пусть сплетут мне венок!

– Девочки в вашей комнате, госпожа Мари-Доминик.

– Я схожу туда… я быстро! – И Дом выскочила из комнаты сестры и побежала к себе.

5. Подслушанный разговор

Доминик, действительно, застала Анжель и Николь у себя в комнате. В отличие от голубой спаленки младших сестричек и кельи Флоранс, здесь как будто жил мальчишка, а не графская дочь. Не было ни столиков с рукоделием, ни распятия в алькове. Посредине комнаты стояло чучело рыцаря, облаченное в доспехи, изрядно измятые и исколотые мечом. Доминик частенько упражнялась и дома. На стенах висели ковры с изображением поединков и охот; а одну из них украшала коллекция мечей, топоров и кинжалов.

Сестры Дом сидели на кровати и, болтая ножками, поедали большой белый хлеб, разломанный напополам. Увидев его, девочка сразу почувствовала урчание в пустом желудке, – она не ела со вчерашнего вечера.

– Дом! – закричали одновременно Николь и Анжель. – Папа сказал, что Мари-Флоранс выходит замуж! Мы хотим быть подружками невесты!

– А за кого, не сказал? – спросила Доминик, набрасываясь на хлеб и запихивая в рот изрядный кусок.