Герцог Чёрная Роза (I)

Жених, весь в черном, расположился немного в стороне, со своим верным другом Анри де Брие, который, наоборот, нарядился в белое. Позади, опираясь на палку и покусывая губы, стоял Жан-Жак, – он не мог находиться в такой важный для его господина момент в постели.

Приблизившись к своей нареченной, герцог почтительно поцеловал ей руку. Затем они опустились на колени, и граф де Руссильон благословил их, перекрестив затем обоих.

Дом, скосив глаза и не слишком прислушиваясь к торжественно-высокопарным словам отца, пыталась получше разглядеть своего «жениха», которого она только мельком до этого видела в окне комнаты сестричек. О, если б не эта проклятая вуаль!

Он был, заметила она, очень высок, почти на полголовы выше её отца, который тоже не был маленького роста. На герцоге был черный бархатный парадный котарди – верхняя куртка – с застежками из вставленных в серебро крупных опалов, с откидными узкими рукавами и воротником-капюшоном; пояс также был серебряный, из плотно прилегающих друг к другу пластин. Оружия при герцоге не было. Костюм прекрасно облегал фигуру жениха, подчеркивая его гордую осанку, широкие плечи и узкие бедра.

У заклятого врага Дом были темные волосы и небольшая бородка; а цвета глаз она так и не смогла определить, из-за надетой на его лицо маски и своей вуали. Впрочем, не все ли равно, какого цвета у него глаза? Ведь это всё просто игра, забавная комедия, которая очень скоро закончится! И она, не колеблясь ни секунды, подала Черной Розе свою руку, когда они встали, приняв графское благословение.

Доминик уже повернулась в сторону двери капеллы, но герцог вдруг громко сказал, обращаясь и к ней, и ко всем присутствующим:

– Я знаю, что, по обычаям этого края, жених делает перед свадьбой подарок своей избраннице. К сожалению, наш брак заключается в некоторой спешке, и я не успел подготовить достойного моей невесты дара. Обычно нареченной преподносят какую-нибудь драгоценность; но у меня нет ни колье, ни браслета, ни цепи, которые новобрачная могла бы надеть… («Неужели ты мало награбил?» – злобно подумала Дом.) Когда я привезу вас в Париж, мадам, – произнес он, кланяясь Доминик, – я осыплю вас самыми дорогими украшениями. Но пока – примите этот скромный дар от вашего жениха.

Черная Роза сделал знак рукой, и его паж Жерар вывел из конюшни Руссильона белоснежную тонконогую кобылицу такой красоты, что у Доминик невольно вырвался вздох восторга.

– Эта лошадь – арабский иноходец, – произнес герцог, – ей три года. Я сам выбрал её для вас. Её зовут Снежинка. Иноходь очень удобна для дамского седла, вам будет приятно и легко кататься на этой кобыле. Она вам нравится, мадам?

«Да, черт возьми, конечно!» – чуть не закричала Дом. Но вовремя прикусила язык и, кивнув головой, тихо пробормотала:

– О да, монсеньор…

Но она на смогла удержаться, чтобы не подойти к прекрасной кобылице, скосившей на девочку большой темно-вишневый глаз. Дом нежно погладила Снежинку по бархатистой морде, – лошадь тихо фыркнула ей прямо в ладонь, – провела рукой по шелковистой гриве.

«Она прекраснее, чем моя Франсуаза!.. Какое чудо! Вот если б можно было прямо сейчас, в подвенечном платье, вскочить на тебя и ускакать далеко-далеко ото всех, от отца, от сестер, от этого загадочного ужасного человека в маске! Как он смог угадать мое желание иметь лошадь? Впрочем, – спохватилась Дом, – ведь этот подарок он сделал не мне, а Фло!»

Граф де Руссильон с некоторым недоумением смотрел на старшую дочь. Мари-Флоранс никогда особенно не любила лошадей, и не была слишком искусной наездницей.

«Вероятно, она просто хочет показать жениху, что ей приятен его подарок», – решил старый отец.

А герцог с улыбкой взглянул на де Брие, – невеста была явно довольна, значит, Черная Роза не ошибся в выборе!

– Дочь моя, – позвал граф, – идем, отец Игнасио ждет нас!

Дом с трудом оторвалась от кобылицы. Она вновь протянула руку герцогу, и процессия направилась в капеллу.

Капелла, или часовня, была небольшое строение в романском стиле, с узкими окнами, заделанными разноцветными витражами. Здесь всегда царил полумрак, тем более что отец Игнасио был несколько прижимист и экономил на свечах.

Как ни старалась Доминик внушить себе, что вся её свадьба с герцогом – чистейший маскарад, – в прямом смысле, ибо и он носил маску, и она – свою вуаль, – но все же сердце её сильно забилось, а дыхание перехватило, когда они под руку вступили под полуциркульный вход в храм.

Отец Игнасио ждал жениха и невесту перед алтарем; когда все свидетели вошли, он прочитал «Pater Noster» и совершил обряд святого причастия над брачующимися. Дом, склонив голову под вуалью, послушно повторяла за священником латинские слова;

она не заметила, что отец Игнасио вдруг вздрогнул и пристально стал вглядываться в невесту.

Рукава свадебного платья Доминик были очень широкие; и, когда она перекрестилась, правый рукав сполз вниз, обнажив руку до самого локтя. И тогда капеллан увидел на этой руке, хоть и затянутой в перчатку, но недостаточно длинную, ярко-красный порез, который тотчас узнал, потому что сам обрабатывал его два дня назад.

«Но ведь этот порез был на руке Мари-Доминик! – в смятении подумал священник. – Не мог же точно такой же быть у Флоранс!»

Мысли так и замелькали в голове испуганного отца Игнасио. «Как Доминик решилась на это?.. Такое кощунство над таинством брака! Впрочем, она всегда была не слишком религиозна. Неужели она пошла на этот обман, чтобы только посмеяться над ненавистным ей герцогом?.. Но получается, что и её сестра Мари-Флоранс замешана в этом переодевании и знает о нем. Как могла Флоранс допустить такое?!! Ведь она —рьяная, набожная католичка! Вот уж от кого я не ожидал такого безумного святотатства! Но что же делать? Остановить обряд? Но Черная Роза… Как он это воспримет? Ведь этот монстр способен на всё, на самое ужасное, если узнает, как над ним решили подшутить! Нет-нет… Надо действовать по-другому. Мари-Доминик сама выбрала свою судьбу, – никто не тащил её к алтарю венчаться с человеком, которого она так ненавидит! Продолжу обряд – и будь что будет. Пути Господни неисповедимы…»

И священник начал читать литургию.

Дом вдруг заметила, что, произнося имя невесты, отец Игнасио сказал: «Мари» и ничего больше не добавил. Сначала она не придала этому большого значения; но, поскольку капеллан раз за разом не называл имя Флоранс, девочку начала охватывать паника. Она машинально отвечала «Да» на вопросы о добровольном и искреннем желании вступить в брак с герцогом, именуемым Черной Розой, о сохранении ему верности и о воспитании будущих детей в истинной католической вере, – и в ужасе думала о том, что тайна её раскрыта.

А, может, и нет? Похоже, никто не заметил, что имя Флоранс ни разу не было упомянуто. Может, ей просто показалось?

Между тем таинство продолжалось. Жених с невестой подписали брачный контракт и произнесли все положенные обеты. Тогда священник благословил два кольца, лежащих перед ним на атласной подушечке. Черная Роза взял кольцо первым и надел его на палец Доминик, повторяя, слово за словом, за капелланом, – и его низкий голос звучал торжественно и отдавался эхом под сводами капеллы, словно сам Господь, вторя жениху, соединял молодых нерасторжимыми узами:

– Мари… Прими это кольцо как знак моей верности и любви, во имя Отца и Сына и Святого Духа… Аминь.

Кольцо оказалось широким; оно сразу соскользнуло с руки Дом, не успевшей согнуть палец, и упало, зазвенев, куда-то под алтарь. Девочка быстро наклонилась поднять его, и услышала, как Элиза сзади пробормотала:

– Ох, дурная примета…

И, словно отвечая на это мрачное пророчество, дверь в часовню с кощунственным грохотом, заставившим всех, кто был здесь, вздрогнуть, распахнулась и, бряцая оружием и шпорами, быстрым шагом вошел закованный в броню рыцарь. Нетерпеливо раздвинув собравшихся, он приблизился к герцогу, опустился перед ним на одно колено и, показав перстень с печатью, произнес взволнованным задыхающимся голосом:

– Монсеньор! Вчера вечером около Каркассона отряд графа де Монфора был окружен бунтовщиками во главе с бароном Дювалем! Граф принял неравный бой и послал меня к вам за подкреплением. Я был в вашем лагере; ваши люди уже собираются, ждут только вас! Поторопитесь, монсеньор!

Черная Роза весь подобрался, как хищный зверь перед прыжком. Он обратился к священнику:

– Брак уже заключен, святой отец? Я женат?

– Да, монсеньор… Вы можете поцеловать свою жену.

Доминик чуть не упала при этих словах. Кровь Христова! Сейчас обман раскроется!

Но герцог лишь усмехнулся и произнес:

– Увы, мадам, я должен вас покинуть. Но я вернусь! – Про себя он подумал: «Что ж, Бланш, похоже, эту партию ты все-таки выиграла! Обстоятельства сильнее меня. Я остался без первой брачной ночи!»

– Монсеньор, – слабым голосом воззвал к нему отец Игнасио. – Я должен вам сказать нечто очень важное!..

– Не время, святой отец. Скажете все, что хотели, графу де Брие, а он передаст мне! Жерар, мои доспехи, меч и плащ! Они в донжоне, в комнате наверху. Пусть кто-нибудь проводит тебя!

– Я провожу, – вызвалась Мари-Николь.

Вдруг Жан-Жак, отставив свой костыль, кинулся в ноги Черной Розе:

– Умоляю вас, монсеньор, не оставляйте меня здесь! Я хочу находиться рядом с вами!

– Хорошо; но если твоя рана откроется или ты начнешь стонать от боли, мы бросим тебя прямо на дороге, так и знай!

Лицо оруженосца осветилось радостью.

– Я готов хоть сию секунду, монсеньор!

– Юный граф де Сю! Мне по душе смелость, но не безрассудство. Пусть вам наложат тугую повязку вместо той тряпицы, которой обмотана ваша рана! Вы приехали на свежей лошади? – затем обратился герцог к гонцу.

– Да, монсеньор. Та, на которой я добрался до вашего отряда, сразу пала…