С Серегой мы познакомились в шалмане в переулке Гривцова здесь не далеко, пройти дворами. Я сидел один за крохотным столиком у самого входа, двери постоянно на распашку, правая щека мокрая от брызг с плащей и зонтов. Под ногами сумка там штаны, рубашки, книги и пара видеокассет с Брюсом Уиллисом. Все что осталось от моей семейной жизни. К родителям дороги нет, брат недавно женился, занял все свободные углы.
Серега Тен ужинал с подружкой и другом Валерой тихим волосатым хипаном, я встал в очередь у витрины с закусками, необходимо было чего-нибудь сожрать, подошел Тен, попросил бармена позвонить, телефонный аппарат стоял тут же на стойке рядом с пивными кранами. Сереге нужна была мелочь, куртка осталась на стуле. Мне дали сдачу с бутербродов, видя его метания, я протянул несколько монеток.
– Неудобно, как-то…
– Да, ладно, – говорю, – все нормально.
Через пять минут они меня позвали за свой столик, познакомились, скинулись на бутылку водки…
У Сереги Тена осталась от родителей двухкомнатная квартира на Лиговском проспекте, родители геологи погибли давно, Серега рос с бабушкой, потом ушла и бабушка. Две комнаты одна огромная метров тридцать квадратных и малюсенькая, узкая похожая на кладовку, ну и кухня средних размеров, туалет, ванна телефон на стене в коридоре. В большой комнате жил он со своей подружкой болгарочкой, имя нерусское то ли Ясемина, то ли Лососина. В кладовке поселился я, здесь стоял диван, магнитола на табуретке, пол завален непроданными газетами и журналами.
В первое же утро Серега спросил:
– Торговать умеешь?
– Не знаю…
Торговать я еще не пробовал. Первые дни со мной под зонтиком сидел хипан Валера, он рассказывал про своих бесконечных знакомых коммерсантов, как люди деньги зарабатывают.
– Бумагу туалетную нарезают, покупают бревнами на заводе и дома шинкуют на рулоны. Еще один знакомый…
Ну и так далее. Серега спал до часу дня, потом приходил на площадь под ручку с Лососиной, забирал утреннюю кассу, спрашивал чего надо. Я писал на бумажке: панорамка, свежий спид, советский спорт, клубничка. Потом они уходили обедать во "Вмятину", через час приносили еще газет, мне маленькую водки и пакет с теплыми пирожками. Вечером Серега о чем-то шептался с Валерой, считали деньги, я собирал товар в черный брезентовый мешок на молнии, грузил на тележку и мы катили все хозяйство: зонт, стол, баул, на телеге в камеру хранения на Сенном рынке. Оттуда сразу в продуктовый, если Валера предлагал взять "на вечер" вместо водки симпатичную бутылку текилы или вискарика, Тен ругался:
– Знаешь, сколько я дяде Мише должен! Это пиздец!
Я не знаю, приносила ли торговля прибыль, Серега мне ничего не платил за работу, а я ему за жилье.
Ужинали все вместе в большой комнате, готовила Лососина. Валера после ужина прощался, жил он недалеко, я уходил в свою пещеру дрочить на Серегину подружку. О, как я желал ее выебать эту болгарку, ночью она бегала на цыпочках в туалет, наверняка, голая, брякал стульчак, потом в ванной рычал кран. Поймать бы ее там, усадить на край ванной, раздвинуть ноги… интересно, заорет?
Утром, проклиная все спиртные напитки на свете, я уходил на площадь. Валера уже ждал меня с сумкой полной свежайшей прессы, помогал разложить товар, ждал пока я сбегаю за пивом.
В декабре все чаще стал появляться этот мифический дядя Миша.
– Сергей где? Когда будет?
Один раз был Валера, они о чем-то пиздели в сторонке, мне казалось, что дядя вот-вот схватит Валеру за косу и уебет его головой со всей дури об стол с газетами. И если б не толпа снующая справа и слева, вероятно, он так бы и сделал, я видел, что дядя Миша даже руки в карман поглубже засунул.
Тридцать первое декабря, я торговал до шести часов, на площади безумие – петарды, пьянь в красных колпаках, кому сегодня нужны газеты? Пришел домой и лег спать.
Валера притащил гитару и свою подругу некрасивую бабу в свитере (сама вязала) на шее бусы, фенечки. Они вдвоем с Ясеминой накрывали на стол, готовили, мешали салаты в кастрюлях. Я решил до десяти часов не высовываться, а новогодней ночью пусть все нажрутся, уснут и я выебу эту лососину, сколько можно терпеть!
В темной комнате слушал свою любимую кассету, я делал сборники – записывал с радио красивые песни. Только-только прорезалось в эфире "Супер радио", правда, существовало до Нового года. Я в первый раз услышал Найка Борзова, "Смысловые галлюцинации"…
Вдруг стало светло, свет фар мощного автомобиля выстрелил по окнам. Несколько машин заехало во двор, я выглянул в окошко. Толпа людей под козырьком парадной, пиликает домофон, кто-то из наших летит открывать дверь.
– Может, соседи, у нас музыка громко.
А я все понял, сумку, магнитолу, куртку, ботинки в шкаф, сам успел нырнуть под кровать. Через минуту в коридоре крики, визг, грохот падающих на пол туловищ, заглянули в мою комнату, вспыхнул на секунду свет в люстре, погас. Захлопнулась дверь в квартиру, вопли на лестнице, громыхнула железная дверь, голоса на улице, опять свет фар, завелись, уехали. Стало тихо.
Минут двадцать лежал под кроватью, твою ж мать думаю, надо же, и чего теперь делать? В большой комнате горел свет, не буду его выключать до утра, стол накрыт, салаты, бутылки, пять тарелок с вилками, кастрюля с вареной картошкой. По телевизору Борис Ельцин прощался с народом:
– Дорогие россияне, я устал, я ухожу…
Я налил себе фужер водки, после боя курантов прилег на диван и очень скоро уснул.
Если б было куда, убежал бы сразу утром первого января. Но идти мне было некуда. Гулял по вымершему городу, в окнах шевелились тени за занавесками, мерцали телевизоры и гирлянды на елках, на улице я один, как во время эпидемии.
Никто не появлялся, шел четвертый день нового тысячелетия. Я выпил всю водку, съел все салаты и мясо, всю колбасу и сыр, нашел на кухне рис, макароны, чай, растительное масло, пряники. продуктов должно хватить на месяц.
Последний номер "Рекламы шанс" самый последний перед новым годом. Куплю, продам, работа, девушки.
– Грузчики на склад, рядом, на Лиговке…
Я устроился в кресле в коридоре у телефона.
– Здравствуйте, по объявлению беспокоят.
Язык мой заплетался с непривычки, я долго ни с кем не разговаривал.
Мужской голос выдохнул:
– Гоу-годом!
– Я могу поговорить насчет…
– Гоу-годом!
Трубку у пьяного мужика отобрали, и приятный женский голос спросил:
– Я вас слушаю.
– Извините, по объявлению, насчет работы.
– Я поняла. Хорошо. Грузчиком?
– Да.
– Вы можете завтра выйти?
– Завтра?.. Ну, конечно!
– Тогда запишите адрес, старшего смены зовут Антон, я ему сейчас позвоню, как вас зовут? Очень хорошо. Ну, до свидания, ждем вас.
– До свидания, с праздником.
Первая приятная минута в новом году.
Снегу за ночь навалило столько, что я с трудом открыл дверь подъезда, где-то в углу двора шаркал дворник лопатой, темно, раннее утро. Ветра не было, подморозило, снег скрипел под ногами. По мосту через Обводный канал, сразу направо, и за ткацкой фабрикой налево, и вдоль забора.