Книга о путешествии писца Наара

– Скоро, здесь уже не далеко. Лишь бы больше никто не помешал.– Кричал он друзьям. Те ничего не отвечали, только молча следовали за проводником. Через несколько минут все четверо оказались у городской стены. Вернее, в узком промежутке, между одним из городских домов и городской стеной. Наличие такого зазора было необычно, так как все дома в районе крепостной стены ставят вплотную к ней. Таким образом хозяин дома экономил на строительстве четвертой стены. Здесь же кто-то оставил узкий проход.

– И что теперь?– оглядывался Кедир.

– Потайная дверь должна быть здесь. Так, постойте. Я тут впервые, нужно сориентироваться, вспомнить, где точно. – Ауэл в задумчивости начал оглядываться вокруг. Послышался конный топот. Все замерли, приникнув к средней части стены, чтобы прячущихся было не видно с улицы. Топот прекратился, наездники о чем-то переговаривались между собой на языкы кочевников. Перекинувшись парой фраз, наездники ускакали прочь.

– Похоже, они ищут нас. Если я правильно разобрал слова. – сказал Наар.

– С чего ты решил, что нас?

– Они сказали, что из этих троих самый опасный воин, но его и монаха можно убить. Мальчишка Закхалю нужен живым. Хотя за воина он обещал какую-то награду. Кажется, что-то такое они друг другу говорили.

– Ты уверен? – переспросил Кавэд.

– Да, может я и ошибся, но, в любом случае, незначительно.

– Ты знаешь язык кочевников? Ты раньше не говорил об этом! – Кавэд был удивлён.

– Давай позже обсудим. Как только отсюда выберемся.

Тем временем Ауэл, прощупывавший стену надавил на какой-то кирпич, рядом с ним открылся люк в подземелье. Первые ступени лестницы, ведущей вниз, оказались засыпаны песком и камнями. Ауэл нажал второй раз, плита приняла первоначальное положение. Однако теперь местоположение тайного хода хорошо было видно, люк не был ничем замаскирован. Ауэл вновь нажал на камень и люк открылся снова.

– Идите, я закрою люк и замаскирую его.

– А что потом? Кочевники не очень жалуют служителей Сефера, тебе нужно идти с нами.

– Может и так. Но здесь мой храм и я не могу его бросить. Не искушайте меня. Все еще может обойтись. Бегите!

Беглецы переглянулись.

– Спасибо тебе за все, Ауэл.– каждый из троих друзей обнял каттава и все спустились в подземелье. При этом Кавэда, он спускался последним, едва не придавило закрывающимся люком. Конечно, механизм, закрывающий его, имелся и на лестнице. При нажатии на одну из ступеней, бывшую рычагом, плита начала задвигаться, перекрывая проход вниз. Кедир наступил на ступень когда Кавэд только начал спускаться. Монах поспешил, едва не скатившись вниз. Чудом, он удержался на ногах. Плита задвинулась. Шум стих. Наар, Кедир и Кавэд оказались во тьме и тишине.

– Так, а все уверены, что здесь лучше, чем в городе, только что захваченным неприятелем?– то ли в шутку, то ли в серьез спросил монах.

– Погоди, глаза немного привыкнут к темноте. Пока будем медленно двигаться дальше. – Кедир делал шаг за шагом, ощупывая ногой ступени. Каждую следующую ступень. Через пару ступеней лестница кончилась. Впереди стало заметно слабое зеленое свечение, которое исходило от бледно-зеленых пятен в стенах узкого коридора.

– Это уарит, кажется. – Наар поспешил к пятну. Да, это камень уарит. Он светится во тьме. У нас в библиотеке был один. Мы его заносили в темное помещение и любовались точно таким светом, бледно-зеленым сиянием. Не думал, что придется его увидеть. Для рабочего освещения он не подходит. Свет слишком бледный.

– Это смотря какая у вас работа. – Многозначительно заметил Кедир. – Ладно, довольно вам любоваться камнями. Нужно идти. – Негромко сказал воин и пошел дальше. Шли они недолго, пришли в довольно большую пещеру, в которой был подземный источник. Тьму там все так же разрежал свет уаритов. В пещере было немного оружия. Но больше, чем оружие друзья хотели найти еду. Еды там не было.

– Давайте хотя бы воды наберем. Хотя здесь нет ни бутылей, ни кожаных фляг. Ни даже глиняных или стеклянных кувшинов. – не найдя ничего подходящего для хранения воды, друзья просто напились её, сколько могли, даже через силу, потому как никто из них не знал, когда они найдут следующий источник.

– Жаль Ауэл ничего не сказал о том, где находится выход их этого подземелья. Или хотя бы его длину.

– А мы, в торопях, даже забыли об этом спросить. – Досадовал Наар.

Тем не менее, положение путешественников было не таким уж печальным. У них был путь, по которому они должны следовать.

Глава 32. Ауэл

Ауэл забросал люк песком и камнями, присмотрелся, чтобы это место не отличалось от песка и камней вокруг. Увидел, что все выглядит так, как он хочет, отряхнул руки, поправил капюшон, выдохнул и вышел из проулка на улицу, направился к своему храму. Бои на улицах уже прекратились, хотя кое-где еще слышны были крики то ли сопротивлявшихся защитников города, то ли просто защищавших свои жизни. Писец шел, стараясь не обращать на происходящее внимания. Однако, как только ему казалось, что он отвлекся, на пути появились конные разъезды номадов или просто группы агрессивных мужчин, чей вид сразу напоминал об опасности. Удивительно, но Ауэл смог дойти до своего храма. Он даже нашел его в порядке, то есть храма не коснулся огонь, а несколько пожаров в городе во время штурма все же вспыхнули и сожгли значительное число домов. Дверь тоже была в порядке, только пара отпечатков чьих-то ступней, чей обладатель, похоже, хотел дверь выбить, но это с первого раза не получилось, а прикладывать больше усилий он, почему-то, не захотел. Настоятель достал ключи, которые ему вернул Наар, перед тем, как спуститься в подземелье, открыл ими дверь, зашел, закрыл дверь и сразу пошел к пюпитру, чтобы помолиться. Он молился час или два. Молиться Ауэл любил. Каждый раз он восхищался тем чудом, которое происходит, когда кисть запечатлевает на поверхности листа знаки, составляющие слова молитвы. И вот уже эти самые слова сможет прочесть другой, кто знает, как прочесть знаки. Молитва может быть перенесена в пространстве, времени на какое угодно расстояние. В пустыне ему доводилось видеть стелы с надписями о делах царей древних эпох, времен до Империи. Они жили тысячи лет назад, но стали бессмертны, потому что знаки на камнях донесли до потомков рассказы об их славных деяниях. Важно только, чтобы был человек, который сможет прочесть, написанные знаки, буквы, иероглифы, пиктограммы. В голове Ауэла возникла странная, богохульная мысль: а сможет ли тот, кто будет в будущем читать его письмена, тексты, подписи, правильно их истолковать? Это был один из вопросов, над которым богословы религии Сефера много и долго ломали копья. Общепринято было считать, что «да», сможет понять. И была в этом ответе правда. Однако многие считали, что «нет, не сможет понять, истолкует по-своему». В этом ответе тоже была правда. Ауэл для себя ответил на этот вопрос так: прочесть смогут многие, понять прочитанное – гораздо меньше. Зависит от усердия и способностей читателя. Священнику было очень хорошо, размышления создали некий кокон, который защищал его от реального мира, куда менее для него нужного, чем тот, который был в размышлениях. Теперь Ауэл стал сомневаться, имеет ли право человек как-то пытаться избежать жестокости реального мира, спрятаться от них? Ответить на вопрос библиотекарь не успел, мерных ход мыслей прервал настойчивый стук в дверь. Сойдя со своего места, Ауэл поспешил ко входу, чтобы открыть. Гости оказались очень нетерпеливы, стали выламывать дверь. Похоже, решили, что если не открыли сразу, то хозяев нет, поэтому нужно ломать дверь. Отсутствие хозяев – не повод отказаться от посещения дома.

– Прекратите! Сейчас открою! – спешил Ауэл. С той стороны, на улице, его то ли не услышали, то ли решили не слушать.– Да прекратите же вы! Сейчас открою. Вы мешаете мне открыть дверь.– Священник начал возиться с дверным засовом, который после сильных ударов в дверь стал плохо открываться.

– Ну что там у тебя? – нетерпеливый злой голос не предвещал ничего доброго. Впрочем, он мог лишь показаться агрессивным и недобрым напуганному Ауэлу. Наконец дверь поддалась, засов сдался и в дверном проеме перед писцом оказались трое, по виду номады. С ними был один местный, должно быть проводник.

– Ты Ауэл? – самый высокий из кочевников через переводчика, чьи обязанности исполнял все тот же проводник, задал вопрос священнику.

– Да, я Ауэл. – Он держался ровно, без волнения, не имея его во внешнем своем виде, хотя и был напуган.

– Пойдешь с нами. – Теперь говорил проводник.

– Хорошо. Я могу закончить кое-какие дела в храме?

– Не надо. За тебя все закончат, не переживай. – Теперь переводчик обратился к номадам, они о чем-то поговорили, очень кратко, после чего один из кочевников уехал, оставляя в след за своей лошадью облака пыли. Через несколько минут он вернулся, но уже не один, а с какими-то людьми в оранжевых балахонах, чего Ауэл никогда раньше не видел.

– Вы кто? – спросил он странных гостей? Те ничего не ответили, прошли мимо него в храм.– Кто они? Что они будут делать в храме? – пытался узнать Ауэл у единственного местного жителя, бывшего рядом.

– Я не знаю, а для тебя это уже не важно.

– Нет важно! – не успел Ауэл продолжить спорить, как на него накинули веревку, связали, как мешок перебросили через конскую спину и повезли. В начале пути священник хотел криком заставить похитителей, он так про себя, назвал людей, везущих его неясно куда из дома, развязать его, ведь он мог и сам добраться, куда ему скажут. Однако потом передумал. «Пускай уж переживу это унижение, раз оно написано в моей книге жизни. Тем более, что эти люди едва ли прислушались бы к моим просьбам!» – решил пленник.

Ауэла привезли в Дом Городских Отцов, сняли, опять, как мешок, с лошади, развязали и толчком в спину объяснили, что нужно идти за человеком в белом платке на голове и красной тунике. Священник не задавал уже никаких вопросов, просто выполнял то, что от него требовали. Писец впервые был в Доме Городских Отцов, ведь нельзя же сравнивать посещение верхних этажей Дома с визитом в подземелья, казематы, где он был буквально сегодня рано утром. Резиденция правителей города разочаровала Ауэла. Слишком много кричащей, безвкусной роскоши. У священника, не привыкшего к обилию золота и драгоценностей вообще, такое количество богатства, которое выставляли на показ, довольно неумело, вызвало сперва отвращение, а затем улыбку. Пленника вели коридорами, залами, он поднимался по лестницам. Посчитал, оказалось, что дошел уже до четвертого этажа. «Это последний этаж. Если меня, конечно, не поведут на крышу». Верно, Ауэла повели на крышу, где его встретил человек, сидевший скрестив ноги на больших подушках. Он пил чай из пиалы, вокруг сидели городские Отцы, пять человек. Священник удивился, потому что знал, что их должно быть больше.

– Ты местный священник? И каково тебе служить в Кар-аб-Дабире. – сидящий в центре человек отставил пиалу с чаем. Внешне он даже показался приятным Ауэлу.

– Благодарю Вас. Служится мне неплохо. Только иногда мешают грубые люди, которые почему-то обращаются с живым человеком, как с мешком песка. А так – все в порядке.

– Хорошо, что ты всем доволен. – Закхаль не обратил внимания на жалобу писца.– Скажи, ты не слышал, чтобы в город приходили писцы? Не встречал своих братьев-священников? – взгляд Закхаля стал пронизывающим, как будто он мог видеть ложь, если бы человек под этим взглядом отважился лгать.

– Нет. Я давно не встречал здесь священников. Всем вокруг известна дурная слава Кар-аб-Дабира. Никто сюда добровольно не пойдет служить. Если только святые. А святых я в нашем городе не видел.

Закхаль ответил не сразу, помолчал некоторое время, не отрывая взгляда от священника.

– Хорошо. Теперь скажи мне, ты утром встречался с одним узником, он осужден был на смерть, вдруг попросил встречи со священником. Пришел ты. Ведь так было?

– Да, так было. Я поисповедовал несчастного и ушел.

– О чем вы говорили?

– Я же сказал, была исповедь. Кроме этого я еще напутствовал его перед смертными муками. Перед казнью его должны были пытать, так он сказал.

– Больше ни о чем вы не говорили? Точно? Может, уважаемый священник, ты что-то забыл?

– Господин, к чему мне вас обманывать? Разве есть в этом смысл? Или я не понимаю, что ты все равно найдешь способ заставить меня заговорить, если я вдруг дерзну скрывать от тебя что-то? Вы задали вопрос, я ответил на него, как смог. Вы можете спрашивать, что хотите, я отвечу, если буду в силах. – Ауэл склонил голову, в знак смирения.

– Да, ты верно понимаешь, что я в любом случае найду способ заставить тебя заговорить. Но, священник, я все равно тебе не верю. Почему-то иногда люди мне лгут, хотя знают, что Закхалью лгать не нужно. Мои люди пока обыскивают город, твой храм. Ты пока отправишься в темницу. Мне интересно, что найдут мои слуги. Тогда я решу, что с тобой делать.– Закхаль жестом приказал охране увести писца. Совпало, что его поместили в ту самую камеру, где не так давно они виделись с Кедиром. Под тряпкой на полу Ауэл нашел железную струну. «Надо же, сам того не зная, я принес её сюда для себя» – подумал узник. Затем начал размышлять о том, что воины Закхальи могут найти в храме? Ведь он, после возвращения ничего не убрал. Забыл обо всех предосторожностях. Там могут найти следы трапезы нескольких человек. Это не страшно, мало ли кто приходил к священнику. Могут найти свеженаписанные тексты молитв. Им несколько дней, но почерк гостей отличается от почерка Ауэла. Они, кажется, так и остались лежать на пюпитрах. Тогда можно не сомневаться в том, что их найдут. Можно попытаться доказать, что письмам несколько лет, даже месяцев, а не несколько дней. Можно даже убедить себя в том, что Закхаль поверит в эту ложь, вопреки своим, наемным библиотекарям, которые, разумеется, будут говорить другое. Остается только ждать, когда придут за узником, чтобы отвести в пыточную, где из него будут выбивать правду. Здесь Ауэл испугался. Он не был уверен в себе настолько, чтобы твердо сказать, знать, что сможет перенести истязания. Не выдать друзей. В голове даже скользнула мысль: «Может, рассказать все? Почему нет? Наар со спутниками, должно быть, уже ушел достаточно далеко. Или сказать, что Кедир сам знал тайный ход, а он, Ауэл был только связным между Кедиром и Нааром с Кавэдом. После этого он их и не видел. Хорошая идея, но так можно было бы говорить, если бы Кедир заранее знал, что сможет убежать. А он не знал. Никто не знал, что Закхаль нападет на город. Тут Ауэла осенило. Ведь именно поэтому он может сказать, что Кедир откуда-то знал о своем нежданном спасении, просил Ауэла передать Наару и Кавэду ждать Кедира в условленном месте, придумать какое-то место с тайным ходом из города, о котором тот же Кедир, якобы слышал раньше. Однако, поможет ли эта ложь спасти жизнь Ауэла? В этом священник очень сомневался. А зачем вообще хранить молчание? Кто они такие, эти нежданные гости, которые превратили жизнь Ауэла в непредсказуемый бурный поток? Зачем страдать ради них? «Нет, это злой дух нашёптывает тебе такие мысли, Ауэл. Эти люди доверились тебе, доверили свои жизни. Ну, у них выбора не было. Потому доверили. Ты им ничем не обязан. Подумай о себе…». Каттав действительно задумался, потом усмехнулся и покачал головой: «Если я эту ношу свалю со своих плеч, она может придавить тех троих. Я не буду так поступать». Рука под тряпкой нащупала железную струну. Тонкая и прочная, она могла быстро избавить от всех страхов, разрешить все сомнения. «Нет, не думай об этом. Ты не имеешь права. Как же ты говоришь людям одно, а сам делаешь иначе? Разве это честно? Лицемер. Где твое мужество?» – продолжился внутренний диалог: «Нужно отличать мужество от бездушия. По своей глупости мне уже не выбраться отсюда живым. Большее, на что я могу рассчитывать – это легкая смерть. Безболезненная. Почему-то я сомневаюсь в том, что мне удастся получить ее от моих пленителей. В противном случае, я могу наделать беды, если выдам друзей. Если решаться, то решаться быстрее, сейчас, никто не знает, сколько у меня времени еще». И он решился. Он достал струну, начал искать место, где бы ее прикрепить, чтобы повеситься на ней. Вернее, не повеситься, а зарезаться. Нить была тонкой и прочной, она скорее бы перерезала бы горло, чем позволила умереть от удушья. Но Ауэл не успел. Другой была последняя страница в его Книге жизни. Пришли конвоиры и отвели его в городскую сокровищницу, где в то время находился Закхаль.

– Знаешь, священник, я тебе почти поверил. Но… как ты думаешь, что странного нашли мои люди в твоем храме?