Элизиум. Рок

– Сколько денег вы хотите? – дрожащими губами прошептал Морель.

– Стюарт? – Рейнеке вопросительно покосился на Коллингвуда.

– Ск-колько обещал! – злорадно проклокотал тот сквозь зубы.

– Сколько завещали, – поправил Рейнеке.

Морель взвизгнул, кинулся сперва к дверям, потом к окну. Какая-то сила захватила его, сковав движения, точно невидимый аркан. Кругом хохотали.

– Дайте телефон! – в панике орал Морель. – Позвонить адвокату! Один звонок! Боже, нет! Умоляю!

Его швырнули на пол.

Морель хотел взмолиться, хотел выписать чек на все свое состояние, только бы выбраться…

И тут его шарахнуло первый раз. Он охнул. Словно гигантский молот опустился ему на лицо и на грудь.

Второй раз. Третий. Четвертый. Пятый…

Спустя минуту посреди спальни, хрипло дыша, валялся старик лет девяноста. Его глаза были открыты. Зрачки зияли беспросветным предсмертным ужасом.

– Можно отвезти мистера Мореля в Ханли-Касл, – спокойно сказал Рейнеке. – Там о нем позаботятся. Или…

Он подмигнул Коллингвуду.

– Пустить его туда вплавь по реке? Что думаете?

– В р-реку! – мстительно прорычал Стюарт, кривясь в плотоядной улыбке.

– Мальчик повзрослел… – глубокомысленно покачал головой Рейнеке.

Вскоре два лакея вынесли обессиленного, стонущего Мореля из дома и, раскачав, бросили в посеребренную луной речную гладь.

Последнее, что он видел, была мертвая громада давным-давно заброшенного особняка, с угольно-черными глазницами выбитых окон, а также крохотная фигурка гомункула Питера, помахавшая ему с порога ручонкой.

Потомственный миллионер, владелец двух текстильных фабрик и совладелец знаменитой сети универмагов, завсегдатай джентльменского клуба «Уайтс», заядлый коллекционер антикварных часов, искусный бильярдист и утонченный сибарит Арчибальд Морель канул в неизвестность. Ни один человек в мире не пролил о нем слезы.

Месть

Маятник пробил трижды, возвещая час демона. Время, когда ни один порядочный человек уже не выйдет за порог, когда даже ночным убийцам хочется бросить все, бежать домой и зарыться в постель. Луна вызывающе сияла в небесах, налитая червонным золотом. Тени деревьев в ее призрачных лучах казались отдельными, почти живыми существами, притаившимися на земле.

– Подумать только, я совсем забыл… – изумленно промолвил Рейнеке, подставляя бокал для новой порции янтарного вермута. – И ведь никто не решился мне об этом напомнить, видимо считая себя недостойным моего внимания! Ох, друзья, как же вам еще далеко до свободолюбивых крыс! Мы начинаем нашу великую игру! Пусть все, кто шляется по дому, немедленно идут сюда. Все! Включая прислугу!

Когда, вновь собравшийся за столом в полном составе «Крысиный король» затих в будоражащем предвкушении, Рейнеке обежал присутствующих взглядом и разочарованно скривил рот.

– Ну а где же э-э… где наша слепая овечка?

– В библиотеке, как всегда, – с усмешкой вздохнул Себастьян. – Ее предупредили.

– Что за удовольствие читать на ощупь? Зовите! Зовите ее, ну!

Ждать почти не пришлось. Спустя несколько мгновений в зал тихим призраком вошла Селена и с безучастным видом опустилась на свободный стул.

– Леди и джентльмены! – торжественно начал Рейнеке. – Нечисть уже вовсю резвится под луной, а, значит, пришел час самой захватывающей и приятной части нашего вечера! Но прежде…

Он коснулся взглядом леди Бернгардт, сидевшей в противоположном конце стола, с Селеной по правую руку и с Иоганной по левую.

– Прежде я хочу искупить свою вину перед той, чьи чувства я сегодня то и дело оскорблял своими дурацкими шутками и презрением к чуждому мне благочестию.

За его спиной из полумглы выступил слуга. Он был почему-то облачен в черный балахон, словно средневековый монах, и нес на подносе золотой узорчатый кубок, наполненный бесценной, судя по великой осторожности его телодвижений, жидкостью.

Рейнеке взял с подноса кубок, подошел к леди Бернгардт и приклонил перед ней колено.

– Пейте, миледи!

Высокомерие не позволило баронессе в полной мере выказать свое немалое изумление. Она молча приняла кубок из рук Рейнеке и недоверчиво коснулась его морщинистыми губами, словно ожидая подвоха.

– Бедный эрм не напрасно отдал нам свои годы, – загадочно пояснил Рейнеке.

Леди Бернгардт вновь и вновь припадала к кубку, потом вдруг замерла, прислушиваясь к эху каких-то глубинных метаморфоз, происходящих внутри ее тела.

Ее лицо начинало молодеть. Морщины исчезали, словно легкие карандашные штрихи от прикосновений ластика. Кожа полнела и наливалась жизнью. Кости и голубоватые вены на руках, как в молоке растворялись в набегающей плоти. Наполнялись цветом и блеском седые волосы. Глаза обретали прежнюю глубину, становясь опасными и цепкими, точно в них подмешали живительных чернил.

Это была уже не та грозная старинная башня, какой леди Бернгардт знали последние двадцать лет.

Все затаили дыхание. Иоганна впервые смотрела на бабушку дольше трех секунд подряд. Неспособная видеть Селена ощущала преображение каким-то особым ясным чувством.

Теперь ей было уже не пятьдесят и даже не сорок пять. Возраст отступил к прекрасному рубежу начала зрелости.

– Мне известно о вашей трагедии, – промолвил Рейнеке, только теперь позволив себе подняться с колена. – Это то немногое, что я в силах для вас сделать. Что может стать для умирающего сына большим подарком, чем помолодевшее лицо горячо любимой матери!

Зал разразился жаркими аплодисментами.

– Зеркало! – тихо потребовала леди Бернгардт, едва улыбаясь краем губ и недоверчиво моргая.

Зеркало, разумеется, уже было заблаговременно принесено.

В нем отразилась красивая особа лет тридцати шести со строгими, чуть вытянутыми чертами лица: с жестоким ртом, тонким греческим носом и непроницаемо-властным, холодным взглядом незабудковых глаз.

– Рейнеке… Боже! И… сколько продлится действие?

– Опять о грустном! – выдохнул Рейнеке. – Около полутра лет.

Ее густо накрашенные губы озарила сверкающая улыбка, она сдержано расхохоталась от прилива эмоций.

– Селена! – позвала леди Бернгардт новым звенящим голосом. – Ты слышишь, кто с тобой говорит?

– Да, бабушка. Я рада за вас!