Продается дом

– Не ожидал от Андрюхи. Правильный вроде мужик всегда был. Плохо. Чего врачи говорят?

– Врачи… Ой, Арсений Иваныч… Я… можно я не буду об этом? Наверное, так неправильно… Но… Я так устала. Правда. Я думаю об этом каждую минуту. Все дни. Все ночи. Не могу уже больше. Денег не хватает, Андрей еще вот… Слушайте, давайте лучше о вас поговорим, а?

– Люд, прости… Я не хотел, чтобы ты…

– Нет, нет! Вы не извиняйтесь! Все нормально. Скажите, почему вы так резко в город-то собрались? И дом… Мне так жаль. Я даже не представлю, как это: дом будет ваш стоять, а вас там уже не будет. Это для меня какая-то невозможная вещь. Понимаете?

Людмила подвигается к Арсений поближе, и тот чувствует давно забытое волнение от того, что женщина находится так близко к тебе. Странно это. Тело снаружи дряхлеет, а где-то внутри будто бы по-прежнему лет пятнадцати отроду. Надеется человек на невозможное, верит в несбыточное, все стремится куда-то, мечтает, словно и не было многих и многих лет, которые должны грузом своим придавить, прижать тебя так, что и не выдохнуть. Странно и удивительно.

– Да что дом… – с фальшивым равнодушием пожимает плечами Арсений. – Жалко, конечно, но не смертельно же. Сам виноват.

– В чем? – непонимающе смотрит Людмила.

– В том, что не заработал ничего за жизнь, – ну вот, жаловаться женщине полез, тут же злится на себя Арсений.

– Ну вы ж квартиру Вите отдали.

– Квартира материна была, не моя. Ай, да Бог с ним, – раздосадовано машет рукой Арсений. – Вот сегодня с продажей и решу. А там в городе чего-то прикуплю и всё будет нормально.

Людмила вдруг берет его за руку, и Арсений вздрагивает.

– Не переживайте, Арсений Иваныч. Я ж понимаю, что вы к сыну поближе хотите быть. Это правильно. Они для нас всегда дети. В любом возрасте. Мы должны о них заботиться. Всегда. Я так считаю, что любой человек жив, пока кому-то нужен.

– Слушай, совсем гардина покосилась у тебя. – Арсений не может долго выдержать прикосновения рук Людмилы, аж ком к горлу подступил. Как подросток, ей богу. Он вскакивает и тычет пальцем в окно, над которым криво висит карниз. – Давай-ка поправлю.

– Перестаньте. Я сама потом… Тяжко без мужской силы в своем доме-то. Но я уж привыкла. И молоток держать умею, и ножовку.

– Пашка-то что же, не заходит больше? – Арсений растерянно остается посреди комнаты: чинить гардину или нет?

– Да ну его на фиг, – морщит нос Людмила, кокетничает. – Он не симпатичный!

– Привереда вы, Людмила Афанасьевна.

– Есть немного. Ладно Паша. Тут товарищ Петров интерес проявлял.

– Фимка? – удивленно таращит глаза Арсений. – Мой Фимка?

– Он самый. Представляете! Ему уж сколько лет, а всё туда же! Ой… – Людмила осекается.

– Да ладно, Люд. Я знаю, что мы уж старперы, – усмехается Арсений. – Ну, раз с гардиной ты планируешь управиться самостоятельно, то я пойду, наверное.

– Вы обиделись? Я …. Как–то случайно вырвалось…

– Все «окей», как говорится. Не бери в голову.

Арсений поспешно одевается, выходит на улицу. Алиска уже убежала куда–то. Наверное, вместе со своим белым щенком. Вершнёв идет домой, ругаясь на самого себя. Ну точно, как подросток! Еще и сбежал. Понимаешь же прекрасно, что ничего тебе не светит. К чему это всё?

В неприятных раздумьях он даже не замечает выбежавшему ему навстречу откуда-то из переулка Ефимыча.

– Ох, а ты здесь! – восклицает тот. – А я тебя ищу!

– Так позвонил бы, – пожимает плечами Арсений.

– Серьезно? Так можно было? – ерничает Ефимыч. – А ты телефон с собой взял, дурья башка?

Арсений лезет в сумочку на поясе. Конечно, не взял.

– Ну ладно, чего тебе?

– «Чего тебе»! Может соскучился по товарищу!

– Ага, ври больше.

– Вот ты Сеня черствый человек. Колючий. А я тебе новость принес хорошую между прочим!

– Да ну? Что за новость?

– Я покупателей нашел на твою холопу!

– О как. Где ты их нашел?

– Связи! Связи, Сеня. Раз твое решение окончательное и пересмотру не подлежит, я тут же включился в вопрос так сказать. Туда позвонил, тому маякнул – и оп-па-на! Готово! Они уже едут!

– Куда? Сюда?

– Нет, блин, отсюда! Сеня, не тупи. Идем скорее!

Арсений качает головой. Ефимыч (на самом деле это не отчество, его зовут Ефим Павлович, но «Палыч» как-то не звучит, по его мнению, поэтому его все зовут Ефимычем, а Вершнёву разрешено называть его Фимой) невысокого роста, плотно сбитый, немного младше Арсения, но выглядит моложе лет на десять. Он всегда полон энергии и энтузиазма, которые вечно заставляют его руки и язык спешить впереди мозга.

Ефимыч бежит впереди Арсения, постоянно отрываясь от него на десяток шагов, останавливаясь и призывно размахивая руками.

– Да что там твои покупатели, пять минут не подождут что ли! – ворчит Вершнёв. Он не любит спешку.

В итоге они приходят намного раньше покупателей. Те подъезжают на глухо тонированной «двенадцатой» только спустя полчаса после прибытия Арсения и его агента по продаже недвижимости. Ефимыч успевает выкурить две сигареты, Вершнев хмуро слоняется по двору – он бросил курить, когда из малого бизнеса вернулся в школу. Давным-давно.

Из машины выходят двое: высокий курчавоволосый цыган в круглых черных очках и пухлолицая крашенная блондинка неопределенного возраста в спортивном костюме.

«Лобовое стекло тонированное, он еще и в солнцезащитных очках» – думает Арсений. – «Как они нафиг не разбились по дороге…»

– Кто хозяин? – не здороваясь спрашивает блондинка.

– Ну я, – кривится Арсений. Подозрительная парочка.

– По чем продаешь, отец? – вступает в переговоры цыган

Подавив в себе желание сообщить потенциальному покупателю, что во-первых он ему не сын, а во-вторых, они на «ты» вроде бы перейти еще не успели, Арсений сглатывает и сообщает установленную цену.

– Дорого, – безапелляционно заявляет блондинка и, не спросив разрешения прямо в кроссовках топает в дом.