Имаго

– У меня аллергия на рыбу, – раздался хриплый голос из-под капюшона.

Голова медленно начала подниматься. На мгновение я подумала о том, что это очень похоже на то, как змея разворачивает свои кольца. Зловеще. Опасно. В тени капюшона белело узкое лицо парня лет двадцати – двадцати пяти. Истощенный и уставший, он туго поджал губы, окруженные жесткой щетиной. Похож на наркомана. Боже, да он точно наркоман.

– Приятель, – я села за его столик и тронула неряшливо завязанные волосы, – у нас нельзя сидеть просто так. Нужно что-нибудь съесть.

– Я не хочу.

Я пристально посмотрела на него – карие глаза лихорадочно блестят, и он все время кутается в свою огромную толстовку. Да парень болен, определённо. Возможно, даже смертельно. Интересно, а это заразно?

– Зачем ты сидишь тут весь день? – прошептала я, ощущая, как по коже скребутся предательские мурашки.

– Здесь так много людей, – он скосил свои жуткие глаза на кричащую толпу за соседним столиком, – так я чувствую себя не таким одиноким.

Я озадаченно склонила голову набок. Какой он странный. Псих. Сидит и смотрит так, будто я не молчу, а рассказываю свою биографию, которая, кстати, скучнее молчания.

– Лив! – вспотевшая Дорис слегка толкнула меня в плечо, пробегая мимо. – За работу, лентяйка!

– Да… сейчас! – я быстро улыбнулась ей и повернулась к незнакомцу, который продолжал буравить меня взглядом. – Мне пора, и я…

– Что ты делаешь сегодня вечером?

Я лукаво улыбнулась:

– Ну… я все ещё надеюсь сходить куда-нибудь с подругой, но если ты хочешь…

– Нет, забудь, – чересчур резко произнёс парень.

Он вдруг страшно заторопился: вскочив и с шумом задвинув за собой стул, ринулся к выходу, съежившись в своей толстовке. Бодро звякнул колокольчик, а я, ошеломлённая этим скорым прощанием, так и осталась сидеть на месте.

***

– А потом она говорит: «Ты что, я не такая!». А я ей: «Эй, ты только что пришла в квартиру к девушке, разделась, мы целовались полчаса – и ты говоришь, что не лесбиянка?».

Все взорвались хохотом, даже Натан у стойки, лениво протирая полированную поверхность, улыбнулся. Я будто бы наклонилась за мусором, чтобы спрятать серьезное бледное лицо от других. Время подбиралось к полуночи: все мы всегда оставались после закрытия в одиннадцать на уборку помещения, на которую днём совсем не было времени.

Зои, рассказавшая эту увлекательную историю, спрыгнула со стола и взъерошила короткую светлую шевелюру.

– Эй, Лив, – позвала она меня, – как тебе тот зомби, который торчал тут с самого утра? Ты накормила его?

– Нет, – я снова наклонилась за фантомным мусором. – Он такой странный. Сказал, что приходит сюда, чтобы просто побыть в толпе.

– Я слышал о таких, – с энтузиазмом проговорил тощий юнец, недавно устроившийся в «Бино». – Ещё они очень любят подсматривать за девчонками в душевых, да?

– Джерри, ты идиот, – сообщила ему Зои. – Не заморачивайся, Лив. Обычный тип, таких везде полно. Может, он контуженный.

– Не знаю, – я протерла на третий раз пластиковый стол и выпрямилась. – Я не хочу говорить о нем, тем более сейчас, потому что мне по темноте возвращаться домой.

Я первая улизнула в раздевалку, пока остальные шумно гадали, какими ещё недугами страдает этот парень. Надев куртку и кеды, я с облегчением сунула форму обратно в шкафчик и достала телефон: три пропущенных, одно голосовое сообщение. Джи просила перезвонить, потому что внезапно ей захотелось потанцевать. Что ж, надеюсь, это желание у неё не исчезло – мне дико хотелось потрясти телесами в толпе потных незнакомцев. Да, у каждого свой способ выпустить пар.

– О, наконец-то! – голос Джи был достаточно бодрым. – А я ждала, ждала…

– На работе просто ад, – пожаловалась я, – мне необходимо отдохнуть. Просто отдохнуть, без притаскивания домой трофеев.

– Само собой, – Джи усмехнулась в трубку. – Ты все ещё на работе?

– Ну, да.

– Никуда не выходи. Я заеду за тобой.

Я подхватила вещички и, спрятав телефон в карман, пинком открыла двери в кухню, весело хлопая себя по бёдрам. Зал, залитый белым светом электрических ламп, казался вырезанным из бумаги.

– Чего это ты сияешь? – заметил Натан. Неудивительно – еще минут пять назад я заходила на кухню с мертвенно-бледным лицом, а сейчас уже улыбаюсь, как Чеширский кот.

– Подруга скоро приедет, – я подошла к нему, засунув большие пальцы за ремень джинсов, – хочу выпить.

– Можно мне с вами? – Натан наклонился, улыбающимися глазами вглядываясь в мои, остекленевшие от тяжёлой работы.

– Ты же наверняка запросишься в гости, – пожала плечами я, – и мы переспим. А ведь мы уже спали, а ты знаешь, что…

Натан взял меня за руку и состроил щенячьи глазки. Наверняка это нравится многим девушкам, но только не мне – мужчина не должен быть милым. Это неправильно.

– Нельзя?

– Нельзя! – я мягко оттолкнула его. – Не дурачься.

– Эй, голубки! – Зои насмешливо помахала рукой. – Давайте-ка домой!

– Что ж, пока, – попрощалась я с Натаном.

– До скорой встречи, – его улыбка увяла и, уходя, он шел даже быстрее, чем обычно. Я с сожалением всматривалась в широкую спину, в душе кусая локти. Нет. Отношения – это ответственность, самоотдача, внимание. Все равно, что завести собаку. А ведь у меня в детстве животные умирали быстро.

Кафе опустело. Часы над входной дверью пискнули, оповещая о том, что уже полночь, и я невольно поёжилась, вспомнив все байки, которые травили сотрудники кафе долгими вечерами. По словам Зои, один из самых первых служащих утонул во фритюрнице – поскользнулся на чем-то и ухнул головой прямо в кипящее масло. После этого я не раз косилась в сторону агрегата, задаваясь вопросом о том, меняли ли после того случая масло или это оказалось слишком дорого. Второй была история о девушке, которую маньяк задушил и засунул в большую мясорубку для перемалывания цельных туш, находящуюся на складе (неприятным совпадением было то, что это жуткое приспособление не работало из-за осколков костей, повредивших лопасти). Девушка как раз оставалась на ночную смену. И на первом месте в топе ужасных историй «Бино» стояла городская легенда о том, что когда-то это место было полицейским участком. Гея забили насмерть прямо у дверей, потому что дежурный не захотел его впускать. Говорят, беднягу изрядно помяли – маленькие города богаты на страшных людей.

– И если ты, глядя на стеклянные двери, посчитаешь пять раз с Миссисипи, то сможешь увидеть его, – шептала Клэр, – его смерть. Он будет нестись на тебя, а потом исчезнет у самых дверей. Но если ты отвернешься, он попадёт в зал и убьет тебя.

Сейчас, в бледном свете лампочки, легко было поверить о мести мертвого гея. И в смерть тех двух людей. В тёмной кухне монотонно капала вода с сорванного крана. За стальной дверью замерла в ожидании большая мясорубка с заржавевшими от крови лезвиями.

– Раз Миссисипи, – прошептала я, глядя в густой мрак за стеклом.

По коже поползли мурашки от дурного предчувствия, и я откашлялась, твёрдо уставившись вперёд. Источником света был только фонарь на парковке, время от времени нервно моргающий от перепадов напряжения.

– Два Миссисипи…

О, Господи, что я творю. Мне почти тридцать, а я тут сижу и вызываю какую-то голубую Пиковую Даму, глядя в двери забегаловки.

– Три Миссисип…

Раздался громкий скрип, и я вскрикнула, но уже через секунду засмеялась: вывеска, просто вывеска. Эта гадина всегда скрипела на ветру. На мгновение я увидела смутную тень, которая быстро растворилась во мгле. Это мне очень не понравилось, и я, испуганно икнув, вжалась в спинку пластикового стула. Игра света, ничего особенного. Уверена, что это мне померещилось.