Марсельская сказка

– Мне всё равно, – бросил он, даже не обернувшись.

Я догнала его лишь тогда, когда дорога стала сужаться и петлять, а поле, простирающееся по правую сторону от неё, сменилось редким кустарником и чем-то маняще синеющим вдали. Нужно было лишь сделать глубокий вздох и, успокоив бешеный грохот сердца, прислушаться к звукам, чтобы понять, что всего в нескольких милях от нас бушевало море. Но сейчас, разъярённая отказом, паникующая и отчаянно не желающая принимать никаких других сценариев кроме своего собственного, я спешила за этим болваном и срывающимся голосом кричала ему в спину:

– Послушай, я дам тебе денег! Много денег, поверь, моя семья из очень знатного рода! Только помоги мне, и тебе больше никогда не придётся таскать это… что ты там ведёшь? – моя попытка заглянуть ему за плечо успехом не увенчалась – он был значительно выше меня. – Неважно! Я прошу тебя! Никто не узнает, что ты помог мне!

Это было так унизительно. Я танцевала на костях своей сломленной гордости, умоляя его, но разве был у меня другой выбор? Мне несказанно повезло, что первым человеком, которого я встретила здесь, оказался он. В противном случае это мог быть или старый извращенец, предлагающий мне всякие непотребства взамен на спасение, или один из бандитов. Боже! Если Правша узнает, что я сделала с его братом…

Задумавшись, я даже не заметила, как сильно отстала от него. Я рассеянно огляделась: справа от меня расстелился заброшенный травянистый пляж с редким песком и покатыми валунами, и море, страшное в пасмурном утре, тёмное и зловещее, лизало свои берега ленивыми волнами. Этот пейзаж непременно напомнил мне родной Дирлтон, завораживающие просторы Северного моря, а вместе с ним и беспечность свободы, и яростную энергию жизни…

Пистолет в руке внезапно отяжелел. Я снова почувствовала себя всемогущей, как тогда, в подвале, мне всё стало нипочем, и я в очередной раз направила пистолет на своего неудавшегося спасителя, закричав во всё горло:

– Если ты не поможешь мне, я тебя пристрелю! Поверь, мне не привыкать!

Я не ждала, что этот грубиян обернётся, и даже приготовилась выстрелить куда-то на несколько ярдов левее него, но он вдруг оставил свою тележку и замер, опустив плечи. Он стоял всего несколько секунд, я считала, четыре с половиной секунды, а затем, развернувшись, стремительно зашагал ко мне. И пусть выражение его лица устрашало, я широко и победно улыбнулась.

– Ну, вот! Так бы сразу! Вечно вас, мужчин, приходится…

Он не дал мне договорить. Всё произошло молниеносно, и я едва ли вообще успела сообразить, что к чему: его сильная ручища грубо схватила мою руку и выдрала из неё крепко, как мне казалось, зажатый пистолет. Мысли тотчас улетучились из головы, оставив пугающую звенящую пустоту. Я вся сжалась, крепко зажмурилась и, накрыв голову руками, приготовилась встречать свою гибель. Я уже знала: это будет картинно, драматично и… бессмысленно. Что, если никто так и не узнает о моей трагичной смерти? Никто не будет промакивать слёзы салфеткой и хриплым от продолжительных рыданий голосом причитать: «Молода, она была так молода… погибла на берегу моря от рук незнакомца, пустившего ей пулю в висок»? Я не хотела быть без вести пропавшей. Нужны были подробности, эти чертовски ужасные и пугающие подробности, повышающие значимость моей персоны, оставляющие яркий след в памяти людей, в конце концов, я так и не успела написать свой «великий роман»…

В какой-то момент, когда мыслей стало слишком много, вплоть до размышлений о том, куда он денет моё бездыханное тело, я заподозрила неладное. Мне пришлось убрать ладони и лицом к лицу встретиться со своим убийцей, смотрящим мне в лицо издевательским взглядом. Он уже выстрелил? Я медленно перевела взгляд на его руку, и в этот момент он вдруг отвернулся от меня, замахнулся и выбросил пистолет в сторону пляжа. Я видела, как моё единственное средство спасения ударилось о замшелый валун, но оно было так далеко, просто чёрным пятном на кремово-зелёном пляже, просто бесполезной игрушкой теперь, когда этот нахал выбросил его, вероятнее всего, даже неисправно сломал.

Меня тотчас затрясло от ярости.

– Да как ты посмел?! – я схватила его за рубашку и яростно заколотила широкую грудь. – Как посмел, я спрашиваю?! Это мой единственный шанс, а ты! А ты…

– А я решил, что в таком состоянии он будет намного полезнее, – спокойно заявил этот подлец, хватая меня за запястья и отнимая их от себя. – Ты же как обезьяна с гранатой. Кто ещё пострадает из нас двоих, если ты выстрелишь?

– Я уже стреляла! И вполне успешно!

– Ну да, конечно. Я тебе верю. А теперь оставь меня в покое. У меня есть дела.

Он оттолкнул меня, снова потянулся за ручками своей тележки, как я теперь могла видеть и чувствовать, до отвала набитой рыбой, и пустился от меня прочь разъяренным шагом. Я открыла было рот, поражённая такой наглостью, но вовремя сообразила двинуться вслед за ним, чтобы на этот раз не отставать так унизительно, крича ему вслед всё, что я о нем думаю. Надо же, мне даже удалось не запыхаться, успевая за ним!

– Я пойду за тобой! Теперь ты от меня не отделаешься, – заявила я, дыша ему в спину. – Ты, верно, идёшь в город. Или в деревню, неважно, я пойду за тобой. Может быть, там и найду подмогу.

– У нас на всю деревню один жандарм, и тот тебе вряд ли поможет, – буркнул мой спутник.

– Надо же, кто соизволил со мной заговорить! И с какой это стати он мне не поможет?

– А ты попробуй ему доказать, что дикарка, выскочившая из кустов и с пистолетом угрожающая местному работяге и впрямь попала в беду.

– Ах, вот как? И как же он узнает, что я выскочила из кустов, если ты не собираешься идти со мной?

– А я и не пойду. Но неужели ты собралась лгать блюстителям закона?

Нервно вздохнув, я отвела взгляд к дремлющему морю, качающему на своих волнах далёкие лодки и корабли.

– Из местных, к слову, тебя тоже вряд ли кто-то бросится спасать, – вдруг добавил он, заставив меня распахнуть глаза и резко повернуть голову в его сторону. – Бестирийцы держат нашу деревню на особой мушке. Если кто-то узнает, что ты сбежала от них, тебя тут же вернут обратно. И получат хорошее вознаграждение. Смекаешь, к чему я это?

– Ты так не поступишь.

– Ты так уверена?

– Как тебя зовут? – вдруг зачем-то спросила я. – Ты рыбак? Что это за рыба? Куда ты её везёшь?

– Я не собираюсь тебе помогать. Ни за деньги, ни под угрозами. Так что твои расспросы тебе ничего не дадут.

– Это мы ещё посмотрим.

– Посмотрим.

– Посмотрим, – фыркнула я, отвернувшись к морю, но дорога, к несчастью, начала уходить в противоположную от него сторону.

Я не знала, что ещё ему сказать. К тому же, все моё внимание тотчас завладели очертания деревни с домами из дикого, неотесанного камня, и одинаковыми печными трубами, коптящими небосвод. Дорога становилась все более узкой, и вскоре перед нами показалась табличка. «Шериз, 60 миль от Марселя», – прочитала я потрескавшуюся надпись. Тревога бурей забилась в душе. Несмотря на то, что каждое лето вплоть до поступления в Кембридж мы с Шарлотт гостили у нашей тёти Меррон в Париже, мне не доводилось бывать где-либо ещё. Разумеется, мне просто необходимо было добраться до её поместья. Надеюсь, полиция устроит это в лучшем виде…

В какой-то момент я так увлеклась разглядыванием здешних домов, что боль, внезапно охватившая мою ногу, а вскоре разлившаяся по всему телу, потрясла меня не сразу. Но когда я всё же почувствовала её, то закричала, казалось, во всё горло. Что-то впилось в мою ступню, что-то нестерпимо острое, и голова закружилась, стоило мне увидеть густые капли крови, пачкающие камень дороги. В глазах неминуемо потемнело. Я пошатнулась и едва не упала, но чьи-то руки подхватили меня, а вскоре я увидела перед собой чужое лицо, искаженное беспокойством и раздражением.

– Чёрт! Тебя под ноги смотреть не учили!? На гвозди наступила, растяпа. Стоять-то можешь?

Едва разлепив губы, я что-то промычала, но болевой шок сковал меня, кровь продолжала капать, и все замерцало перед глазами яркими вспышками, похожими на маленькие фейерверки. Все горести этой жизни вновь обрушились на меня, я вспомнила пронзающий холод воды, крепкие путы верёвки на запястьях, но открывала глаза и видела перед собой лишь дорогу и заднюю часть ботинок, то появляющихся, то исчезающих под моим взором. Стало ясно не сразу, а лишь по скрипу колёс его чёртовой тележки: он нёс меня на плече. И грубо, как мешок картошки, снял всего спустя мгновение. Я обняла его за шею, все ещё находясь в болевом тумане и не осмеливаясь опустить раненую ногу, а он усадил меня на что-то смутно напоминающее ступеньки. И сел рядом. Послышался треск ткани.

– Свалилась на мою голову, – проворчал он, устраивая мою поврежденную ногу на своих коленях.

– Больно! – я фыркнула, когда он грубо схватил мою лодыжку.

– Сейчас будет ещё больнее, – я вдруг ослепла, оглохла и онемела от охватившей меня паники, сердце заколотилось, стало нечем дышать, меня затошнило и затрясло, а когда он показал мне окровавленный гвоздь, то на секунду отключилась. – О, Господи. Я могу охладить тебя только рыбой.

Кто-то стал бесцеремонно хлопать меня по щекам, но я была в сознании, возможно, из-за тошноты просто не хотела открывать глаза, не хотела возвращаться в этот страшный мир. А затем чьи-то руки погладили мою щиколотку. Я дёрнулась, часто заморгала и увидела своего незнакомца, перевязывающего мою ступню оторванным рукавом своей рубашки. В горле тотчас пересохло.

– Спасибо, – прохрипела я, все ещё чувствуя ноющую боль. Льняная ткань мгновенно пропиталась кровью. – Если бы я знала твоё имя…

– Реми! – вдруг прокричал кто-то вдалеке.

Я вздрогнула, и мы одновременно повернулись к низкорослому мужчине с огромным животом, почти оголенным из-за жилетки, которая была явно ему мала. Пока он направлялся к нам, я успела оглядеться по сторонам – мы и правда сидели на ступеньках у какой-то забегаловки, а маленькие домики, приклеенные друг к другу на узкой улице, казались не особенно приветливыми. Как и лицо человека, идущего к нам. Оно выглядело так угрожающе, и все внутри меня невольно похолодело – не мог ли он оказаться бестирийцем? Не мог ли сейчас направляться прямо ко мне, чтобы забрать меня, отвезти в башню и убить в холодном сыром подвале? Я крепко зажмурилась и схватилась за плечо своего спасителя.

– Реми, чёрт бы тебя побрал! Где ты шляешься с утра? Где мой товар?!

– Хватит орать, Фабрис, или ты не видишь товар? – спокойно ответил мой незнакомец, и тогда, открыв глаза, я увидела, как он пнул ногой стоящую рядом тележку, отчего та качнулась, и вся рыба едва не вывалилась на землю.

Я облегчённо вздохнула. Реми. Значит, его зовут Реми. А Фабрис, дрожащий то ли испуга за свой товар, то ли от гнева, явно не был бестирийцем, жаждущим моей крови. Хотя, сейчас мои запасы явно иссякли.

– Мне это осточертело, – Фабрис склонился над Реми. Что ж, должного пугающего эффекта это не возымело: даже сидя Реми был выше, чем стоящий перед ним Фабрис. – Рынок открылся четыре, четыре, будь ты проклят, часа назад. А что ты делал? Развлекался с этой потаскухой, пока я ждал тебя?

– Да как вы смеете?! – вспыхнула я, но заметив свою ногу на коленях Реми, поумерила свой пыл. – Он спасал мне жизнь.

– А ты кто такая, чтобы рот открывать? – Фабрис взглянул на меня из-под густых бровей. – Тебе слова не давали!

– Не смейте указывать мне, что делать! Вы говорите с уважаемой леди! Грубиян! – Реми схватил меня за плечо, вероятно, в попытке успокоить, но это было совершенно бесполезно. – Вы брызжете ядом из-за небольшого опоздания? Я бы посоветовала вам попить травяных настоек, но это ведь будет бесполезно. Вы настоящий псих.