Марсельская сказка

– Прошу тебя, умолкни, – сквозь зубы прорычал Реми.

– Ах, я псих?! – он всплеснул руками и повернулся к Реми. – Я смотрю, ты не только за рыбой, ты и за девицей своей уследить не можешь! Знаешь, что? А я тебе не заплачу. Мне надоело возиться с тобой! И вот ещё что! Забери-ка свои вещички из дома моей матушки, все мы тут сопли тебе подтираем, а с этим пора кончать! Если рыба окажется тухлой, то лучше мне на глаза не попадайся! Ах да, и про долг свой не забудь!

С этими словами, плюясь и кляня всех вокруг, Фабрис наклонился, схватился за ручки тележки с рыбой и направился в противоположную от нас сторону. У меня перехватило дыхание, щеки неистово запылали, а в висках разразилась болезненная пульсация. Чёрт, чёрт, чёрт! Это всё из-за меня! Реми уничтожит меня, заставит поплатиться за это… что мне теперь делать? Паника, захлестнувшая разом, вдруг в тот же миг вытолкнула оттуда всё лишнее.

Взяв себя в руки, я набрала воздуха в лёгкие и повернулась к нему.

– Реми, мне очень, очень жа…

Но он вдруг одним лишь своим сверкающим взглядом велел умолкнуть.

– Говоришь, в Париж тебе надо? Ну что ж, будет тебе Париж.

Глава 9. Спаситель

Что чувствует человек, когда вся его жизнь переворачивается с ног на голову?

Страх? Счастье? Или, может быть, предвкушение?

Когда Реми протянул мне руку в негласном требовании скрепить наш уговор, я почувствовала… облегчение. Оно сотнями мурашек пробежало от макушки и до самых пят, заставив вздрогнуть и глупо, может быть, даже как-то по-детски широко улыбнуться. Да, это определённо было оно, облегчение, такое свободное, такое тёплое и такое сильное, прямо как его ладонь, сжавшая мою. И это чувство было таким ясным, таким простым и отчего-то знакомым, словно я жила с ним всю жизнь и всё ждала, когда же кто-то пробудит его, отгонит вечное напряжение и ожидание худшего. Я смотрела на незнакомца перед собой улыбающимся взглядом и почему-то строго верила, что худшее осталось позади. Сколько ему лет? Почему у него нет своего дома? Не связан ли он с бестирийцами? Не убьёт ли он меня, как только мы свернем за угол? Я не знала, я совершенно ничего не знала о нём, но эта странная уверенность почему-то вселяла надежду. Он не казался плохим человеком. Он в самом деле мог меня спасти. Но… почему?

Охваченная поистине благословенным облегчением, я высвободила свою ладонь из его ненастойчивой хватки и выдохнула скопившееся напряжение.

– Неужели ты и правда согласен? – во взгляд вдруг вернулась растерянность. – Но с чего вдруг? Из-за меня этот толстяк тебя уволил!

– Я не забыл, – он фыркнул. – Твоё счастье, что меня здесь ничто не держит. Но у меня есть условия, – Реми встал, слегка потянулся и посмотрел на меня с высоты своего внушительного роста.

– Ах, ну, конечно.

– Ты лишила меня дохода. Ты мне его и вернёшь, – его голос стал твёрже. – По прибытии в Париж заплатишь мне, как за семь тележек с тунцом.

– Но… почему семь? – я потупила взгляд.

– Примерно столько займёт наш путь до Парижа.

– Что?! – резко подскочив со ступеней, я вдруг столкнулась с острой, насквозь пронизывающей болью в ступне, а потому с позором плюхнулась обратно. В горле пересохло, глаз задёргался, а Реми, казалось, только веселился. – Неделя!? Почему так долго? Я полагала, дорога займёт не больше двух дней!

– Прошу прощения, мадам, я не фокусник. А ты – беглянка, которую разыскивает, – он огляделся по сторонам и только затем продолжил: – мафия. У тебя есть деньги, чтобы купить билет на поезд? Или ты можешь подойти к любому человеку здесь и попросить довезти тебя до Парижа? Тогда зачем тебе я? Сама неплохо справишься.

– Но как же полиция? Разве сперва мы не обратимся за помощью к ним? Как иначе я вернусь в Шотландию?

– Придётся потрудиться, чтобы во всём Провансе найти хотя бы одного жандарма, который не будет связан бестирийцами, – голос его опустился до пугающего шёпота. – Или того, кто станет с ними связываться ради какой-то беглянки.

– Почему я должна тебе верить? Может, это ты не хочешь связываться с полицией?

– Ха! Прошу, – шагнув в сторону, Реми открыл мне обзор на пустынную улицу. – Прямо за тем домом находится постовая Бенуа. Это главный и единственный жандарм в Шеризе. Он тебе обязательно поможет, отправит запрос в жандармерию Марселя, а там уже и до… что ты делаешь?

Отчаянное желание спастись захлестнуло меня, заставив с трудом встать и, оттолкнув Реми в сторону, захромать к указанному дому. Глаза застелила пелена, в ушах шумела кровь, и каждый шаг, что давался с трудом, приближал меня к спасению. Я всё расскажу полиции. Они спасут меня. И помощь Реми мне не понадобится. Боже, неужели этот ад вот-вот закончится? Прыгая на одной ноге, я с усилием пересекала мощёную улицу и упорно делала вид, словно не слышу, как зовёт меня Реми. А когда за названным домом я вдруг увидела небольшое одноэтажное строение с ржавой вывеской «Полиция», забранным решёткой единственным окном и мотоциклом, привалившимся к стене, боль и вовсе покинула мою многострадальную ногу. Вот оно! Реми в очередной раз окликнул меня.

– Беглянка! Стой, говорю! Пожалеешь!

Я даже не обернулась, подходя к решётчатому окну и вглядываясь в расплывчатые очертания за пыльным стеклом. Ничего не было видно – лишь тени двигались туда-сюда. Задержав дыхание и широко улыбнувшись, я двинулась к двери, когда вдруг услышала приглушённые голоса прямо за ней. Узнать хотя бы один из них было невозможно, но все они совершенно точно принадлежали мужчинам. Осознание этого заставило что-то болезненно колыхнуться в груди. Так и замерев на месте, я вслушалась в невнятные обрывки фраз, как испуганный зверёк, пойманный на прицел.

–… появится, я сделаю всё в лучшем виде, – проговорил незнакомый голос – на миг мне даже почудилось, будто он слегка дрожал.

– И чтобы не как в прошлый раз, Бенуа, или я тебя твоим же табельным…

– Понял-понял! – всполошился первый, вероятно, тот самый Бенуа, и пока я пыталась найти знакомые нотки во втором голосе, за дверью раздались шаги.

«Бежать!» – отчаянно взревел рассудок, но ноги мои точно одеревенели, совсем не желая меня спасать. И стоило ли бежать? О ком они говорили? Обо мне? Ручка двери с противоположной её стороны дёрнулась, шаги остановились, и грубый мужской голос глухо пробормотал:

– Отсюда ни ногой. Девица явно первым делом ринется сюда. Будь готов её встречать. Парни, идём.

И прежде, чем я успела испуганно ахнуть, кто-то схватил меня за руку, с силой дёрнул назад, за угол, а затем прижал к стене. В глазах на секунду потемнело. Большая ладонь накрыла мой рот – ровно в тот самый момент, когда дверь за углом захлопнулась. На мгновение мне показалось, будто я снова нахожусь в сыром подвале водонапорной башни, и тёплая крепкая ладонь вдруг стала ощущаться, как тряпка, пропитанная какой-то дрянью, и лампа трещала так же… но едва паника успела охватить душу, как образ подвала рассеялся, а перед моим лицом предстало напряжённое и знакомое лицо мужчины, заслонившего моё тело своим. Я лишь облегчённо вздохнула и повернула голову, чтобы убедиться – опасность миновала. Реми подоспел как нельзя вовремя – ещё мгновение, и они бы меня схватили. Я вгляделась в его лицо взглядом, полным надежды, и вздрогнула, когда за углом послышались удаляющиеся шаги и приглушённые голоса. Прикрыв глаза, Реми медленно выпустил вздох и отстранился, чтобы выглянуть из нашего укрытия. Дрожь тотчас овладела всем моим телом. Я накрыла лицо руками и, прислонившись спиной к стене, медленно сползла вниз. Рана в ноге пульсировала, виски пульсировали, и казалось, всю меня разрывает на части от этого безумного симбиоза боли и страха, разверзнувшегося внутри. Что, если они вернутся прямо сейчас? Что будет дальше? Они убьют меня на месте, на глазах у Реми, или сделают это в башне? Убрав руки от лица, я подняла голову и нахмурилась, заметив протянутую ладонь.

– Надо уходить отсюда. Да поскорее, – сурово сказал Реми, не сводя с меня пристального взгляда. – Или здесь останешься?

Я шмыгнула носом, и хоть в глазах моих не было слёз, облик его заслоняла неясная пелена. Приняв его ладонь, я с усилием встала, но голова моя тотчас закружилась, не позволяя удержать равновесие. Кажется, где-то над ухом раздался чей-то раздраженный вздох. Реми схватил меня за локоть и, что-то бормоча себе под нос, поволок меня как можно дальше от постовой, как безвольную хромающую куклу. Я и сама понимала – нужно бежать. Но боль, пронзающая мою ступню, с каждым новым шагом лишала меня сил. С каждой секундой силуэт идущего впереди Реми становился всё более расплывчатым, однотипные дома вокруг слились в большое серое пятно, а его ладонь, крепко сжимающая мой локоть, уже почти не ощущалась. Тогда я и остановилась, вырвав руку из его хватки, и привалилась плечом к деревянному столбу у дороги, чтобы перевести дыхание. Реми остановился, обернувшись ко мне. Подняв голову и сделав несколько глубоких вздохов, я пробормотала:

– Ты опять спас меня. Почему?

Взгляд его, обычно хмурый и раздражённый, на миг изменился. В нём поселилось что-то иное, какая-то застарелая боль, но Реми вдруг тряхнул головой и издевательски усмехнулся.

– Разве ты не об этом просила? Не этого требовала, угрожая мне пистолетом?

Ну вот, опять! Я фыркнула, сложив руки на груди, и отвернулась. С ним просто невозможно разговаривать!

– Сейчас я ни о чём не просила. Если бы не ты… не могу поверить! – злость во мне разгоралась, как порох. – Уму непостижимо! Меня похитили, а я даже не могу обратиться к жандармам! Да они вообще знают, кто я? Вся Шотландия наверняка стоит на ушах!

– Если ты продолжишь орать, – с угрозой прошипел Реми и огляделся по сторонам, – уже через секунду бестирийцы слетятся сюда, как пчёлы на мёд. Они прикончат и тебя, и меня. Может, для них ты и впрямь лакомый кусочек благодаря состоянию своей семьи, но для остальных, и для меня в том числе, ты всего лишь беглянка без имени. Поэтому всё, что тебе остаётся – молча спасать свою шкуру.

Каждый его довод – хлёсткая пощечина моему самолюбию. Он был прав, абсолютно прав во всём. В Шотландии я была внучкой уважаемого лорда Бэлфора, завидной невестой, лакомым кусочком на всех светских мероприятиях; в Кембридже – подающей надежды студенткой, с отличием окончившей четыре года обучения и получившей самые лестные рекомендации для дальнейшей работы; в своих мечтах – известной писательницей, прославившейся благодаря своему великому роману… А кем я была здесь? Беглянкой. Девушкой без имени, без пистолета и даже без обуви.

– Но ты ведь не оставишь меня здесь? – с болезненной надеждой взмолилась я. – Ты спас меня. Я тебе доверяю. Твои условия… я заплачу тебе намного больше, только не оставляй меня здесь одну.

Вот оно. То, чего я ждала. Борьба. Она тенью легла на его лицо, и без того спрятанное за козырьком фуражки, и мне стало до одури любопытно, что вообще могло заставить его сомневаться. Другой на его месте не стал бы спасать меня там, на посту у Бенуа – напротив, он воспользовался бы этим, как шансом наконец от меня отвязаться. Неужели всё из-за денег? Или застарелая рана, связанная с чувством долга? Быть может, когда-то он отказался помочь кому-то, и это обернулось трагедией? Я пристально следила за каждым изменением на его лице, нервно ожидая ответа.

Наконец, наши взгляды встретились.

– Я уже озвучил тебе ответ. Я помогу тебе, но лишь в том случае, если ты не будешь задавать мне сотни вопросов, трепаться почём зря, не станешь пытаться меня соблазнить, будешь слушать и делать всё, что я тебе скажу, назовёшься другим именем и не посмеешь воротить нос от еды, ночлежки и людей, которых мы встретим на своём пути.

Кровь отлила от моего лица. Конечно, я была глубоко поражена его хамством и самодовольством, но изо всех сил не подавала виду – лишь крепко сжатые кулаки говорили о моем негодовании. Ах, а сколько ругательств, сколько угроз и проклятий готовы были в любую секунду сорваться с губ в адрес этого самодура! Но вместе с тем облегчение охватило меня, я едва не бросилась ему на шею, едва не завопила от счастья. Однако мне нужно было проявить терпимость, ухватиться за эту соломинку спасения, ведь я бы не справилась в одиночку, какой бы сильной и ослепляющей ни была моя вера в себя.

И, отправив восвояси все самые противоречивые чувства, я лишь елейно пролепетала:

– Что-то ещё?

Он посмотрел на меня, как на самое глупое создание во Вселенной, и покачал головой. Вероятно, его скудной фантазии хватило лишь на это, чему я была безмерно благодарна – я бы просто не выдержала очередного условия, бьющего по моей самооценке и втаптывающего меня в грязь.