Марсельская сказка

Почти все время мы шли через грабовый лес. В ясную погоду здесь наверняка было весьма живописно, но сейчас, когда оловянное небо тяжело повисло над верхушками деревьев, а порывы ветра то и дело качали их, создавая тревожащий душу скрип, приятного в здешнем пейзаже было мало. И пусть дорога, протоптанная невесть знает кем, казалась вполне прямой, её то и дело пересекали могущественные корни, торчащие из земли, да и каждый шорох, доносившийся из глубины леса, спокойствия не придавал. К тому же, хромая, я отставала от Реми, отчего создавалось досадное впечатление, будто я здесь и вовсе одна. Каким же он был невежественным и толстокожим!

– Невыносимый мерзавец, неужели так сложно остановиться и помочь даме, – фыркнула я, когда рана на ступне предсказуемо заныла. – Боже, даже ни на шаг не собирается сбавить скорость.

Конечно, до моих ворчаний ему не было никакого дела – он едва ли мог слышать их, неотрывно внимая трассе, шумящей где-то неподалёку. И пусть мы были надёжно укрыты раскидистыми ветвями грабов, ни он, ни я не были уверены в том, что бестирийцы не возьмут наш след. Мы шли быстро, и когда лес редел, а графитовая лента дороги мелькала между стволами, нам приходилось останавливаться, прислушиваясь к звукам – будь то рёв мотора, треск веток или крики птиц. В один из таких моментов я уселась на замшелый валун, поморщилась от боли в ноге и, вздохнув, спросила:

– Далеко ещё идти?

Каким же было моё удивление, когда Реми посмотрел на меня и, не изобразив привычной гримасы великих мук, тихо проговорил:

– Я забыл про твою… рану.

Я подняла голову, и наши взгляды неминуемо встретились. Поджав губы, я отвернулась. В отличие от леса в целом, здесь, на маленьком островке, окруженном деревьями, было так спокойно и умиротворяюще, что я была бы не прочь свернуться калачиком на этом валуне и безмятежно уснуть. Воздух был свеж, он опьянял, птицы вели свою мелодичную беседу, а вкупе с усталостью всё это непременно только подталкивало меня в объятия Морфея. Но мы шли в Шааль, чтобы найти ночлег и, возможно, транспорт. Нам нельзя было терять время.

Размяв шею, я озвучила свои мысли:

– Я могу идти сама, а это главное. Хотя ты бы мог и… – очередная гадость едва не сорвалась с губ, но я вовремя её удержала – мы шли уже больше двух часов, будет несправедливо, если он убьёт меня, когда пройден такой большой путь. – Не суть. Далеко Шааль?

– Лес заканчивается, – задумчиво протянул Реми, и меня кольнуло беспокойство – где же нам прятаться? – Дальше поле и фермерские сады. До заката мы будем в городе.

Я открыла было рот, чтобы задать очередной вопрос, но он меня опередил:

– Переночуем в маленьком отеле, принадлежащем человеку, которому я доверяю. Заплатить за одну ночь я смогу, но на удобства и роскошества можешь не рассчитывать. Как и надеяться, что весь путь мы будем останавливаться в отелях.

– Будто у меня есть выбор.

– У тебя его нет. Рано утром отправимся на виноградники, разузнаем, не собирается ли кто в Марсель. Нас могут подвезти и даром.

– Почему именно на виноградники?

– Если мы начнём липнуть к горожанам с подобными расспросами, это будет слишком подозрительно.

– Реми, – тихо позвала я, и его плечи напряглись, когда он услышал свое имя из моих уст. – Почему полиция покрывает дела бестирийцев?

Он вдруг поморщился, будто я сказала полную нелепицу. И подошёл ближе, садясь на соседний валун.

– Между ними и бестирийцами висит негласный договор: мафия не показывается в их городе, жандармы не лезут в дела мафии за пределами города. Если же и появляется подобная тебе отчаянная девица, которой удалось спастись, дело быстро заминают. Я устал повторять одно и то же. Никто не хочет наживать себе проблем.

– Ты захотел, – резко ответила я и тут же прикусила язык.

Реми обвел меня мрачным взглядом, а после усмехнулся.

– Будто у меня есть выбор, – язвительно поддразнил он.

Закатив глаза, я всё же мысленно возликовала. Мне удалось разговорить его, и отступать я не собиралась.

– Так почему ты согласился? Выбор есть всегда, и я не сомневаюсь, что ты скорее предпочёл бы вечность прислуживать Фабрису, чем терпеть мою компанию, подвергать себя опасности и преодолевать такое расстояние, только чтобы…

– Довольно, – вдруг прорычал он и резко встал, как всегда, отворачиваясь. – Нам пора идти. Скоро начнёт смеркаться.

Гнев вспыхнул во мне, как спичка.

– Знаешь, в такие моменты у меня создаётся впечатление, что ты и сам далеко от бандитов не ушёл! – как на духу выпалила я. – На вопросы не отвечаешь, дома у тебя нет, так просто всё бросаешь и соглашаешься идти со мной на другой конец страны! Тебе не кажется это странным?

Я было подскочила с камня, чтобы подойти к нему, но он резко обернулся, и взгляд его, пылающий ответной яростью, немедленно пригвоздил меня обратно. Стиснув челюсти, Реми подошёл ко мне вплотную и, склонившись надо мной, прошипел:

– Тогда какого чёрта ты все ещё здесь? Если всё кажется тебе странным – вперёд, иди и ищи другого попутчика! Ах, да, и не забудь забрать свой пистолет, которым ты мне без конца угрожала, дикарка.

– Ты, вообще-то, его сломал! – рявкнула я и резко встала, но, пошатнувшись от резкой боли, едва не упала.

Если бы не его руки.

Они вдруг удержали меня, грубо схватив за плечи, и по наитию прижали к себе. Я замерла, кажется, даже перестала дышать, наши лица застыли в паре дюймах друг от друга, и глаза, эти его глубокие кианитовые глаза, могли запросто усыпить мою бдительность. Реми тоже не двигался. Он смотрел на меня так, будто пытался прочесть мои мысли, хмуро и сосредоточенно, а когда в глубине леса хрустнула ветка, вдруг отстранился и отвёл взгляд. Я оказалась совершенно сбита с толку.

– Я не хочу узнавать твоё имя, потому что мне на него плевать. Мы связаны общей целью выбраться из этого ада, да и только. Ничего личного. Ах, да, и от долгих разговоров меня тошнит, – вдруг выплюнул он, поднял с земли свою сумку и, развернувшись, зашагал прочь по тропе.

Меня окатило волной злости. Вот же мерзавец! Ничего личного… будто я собиралась вешаться ему на шею! Да он даже не в моём вкусе! Идиот, кретин, сволочь! Я топнула здоровой ногой и сжала кулаки, и сквозь шум крови в ушах до меня донёсся его насмешливый голос:

– Если не хочешь остаться здесь на растерзание местной живности, то пошевеливайся!

Я фыркнула, сложила руки на груди и отвернулась, и всё же жуткие предположения о степени агрессивности местной фауны не могли не забраться в мою голову. Пришлось усилием воли подавить маленький бунт внутри себя и неохотно двинуться за ним. Желание огреть его камнем, каких здесь оказалось навалом, росло во мне с каждым проделанным шагом. Понятия не имею, почему я все ещё пытаюсь ему противостоять.

***

В Шааль мы прибыли, когда этот маленький прибрежный городок уже поглотил поздний вечер. К этому моменту я уже не чувствовала ног, была взвинчена до предела и с трудом держала налитые свинцом веки открытыми. И если пшеничное поле мы преодолели без особых проблем, путь через фруктовые сады стал для нас тем ещё испытанием. Собаки, охранявшие владения своих хозяев от вторжения чужаков, оказались весьма негостеприимны, и если бы Реми не догадался отвлечь их брошенной в глубь сада палкой, кто знает, с какими увечьями нам пришлось бы столкнуться. Впрочем, достаточно его хвалить. Большую часть времени он вёл себя, как последняя сволочь.

И хотя вечерние сумерки скрадывали силуэты города, кое-что мне всё же удалось разглядеть. Мы заходили с окраины, где одноэтажные бетонные жилые коробки плавно перетекали в центр с широкой мощёной улицей, лавками и кабаками на любой вкус. С моря дул холодный пронизывающий ветер, но, как щедро пояснил Реми, пристань находилась в трёх милях от центра, и ничего примечательного мы сегодня не увидим. Это меня вовсе не расстроило – море в ночи казалось мне особенно устрашающим. Как и люди, то и дело встречающиеся у нас на пути. Я вздрагивала каждый раз, когда чей-нибудь тёмный силуэт показывался вдали улицы. Мы неспешно брели по узкому тротуару вдоль пестрящих вывесками магазинов, но я всё равно чувствовала себя уязвимой, как никогда. До тех пор, пока Реми, словно почувствовавший моё волнение, не остановился и не взял меня под руку.

– Как по-джентльменски, – не удержалась я, цепляясь пальцами за его рубашку. – И как на тебя не похоже.

– Ради всего святого, замолчи.

Из заведения с яркой мерцающей вывеской «Marin» выплыла громкая компания юношей и девушек. Они хохотали и, не одарив нас, мрачных и подозрительных, и взглядом, пьяной походкой двинулись вниз по улице – в противоположную от нашего курса сторону. Вскоре их силуэты исчезли в ночи, и только сейчас я поняла, что не дышала все это время.

– Пойдём. Нам сюда, – сухо пробормотал Реми, подводя меня к небольшому двухэтажному зданию, из которого доносилась музыка и какофония весёлых голосов.

Я бросила взгляд на вывеску, прежде чем войти внутрь, ведь узкие окна были закрыты портьерами. «Рыжий печник», – гласила она, и я презрительно фыркнула. Глупость какая! Реми открыл дверь, и мы оказались в тесном баре, забитом самыми разными людьми – скучающими женщинами, развлекающими их мужчинами… казалось, весь город сосредоточился именно в этом месте. Из граммофона лился американский джаз, гремели пивные бокалы, а сигаретный дым змеился над массивными деревянными столами. Несмотря на это, я всё же разглядела барную стойку и лестницу прямо за ней. Вероятнее всего, номера находились на втором этаже, но я не могла удержаться от колкости:

– Так вот, каковы твои намерения? Привести меня в кабак, опоить и уложить в постель?

Посмотрев на меня, как на самую последнюю идиотку, он фыркнул и повёл меня к барной стойке. За ней, болтая с пьяным вдрызг стариком, стоял средних лет мужчина.

– Фурнье! – воскликнул Реми, стараясь перекричать музыку из граммофона, и губы мои скривились. Так на вывеске, выходит, его имя? Какая пошлость. Он действительно был рыжим, как и его борода. – Какая удача, что мы застали тебя здесь.

Фурнье перевёл на нас рассеянный взгляд и внезапно широко улыбнулся. Я увидела ключницу за его спиной, и на душе стало заметно легче. Он действительно привёл меня в отель. В дешёвый, пропахший сигаретным дымом, шумный отель. Великолепно.

С другой стороны, где, как не здесь мы могли слиться с толпой?

Реми прижал меня к себе крепче, и я вернула к нему своё недоуменное внимание.