Марсельская сказка

Спустя ещё минуту я стояла, припав лбом к пыльному окну и вглядываясь в фигуру стоящего на берегу мужчины. Луна в ясном звёздном небе подсвечивала силуэт Реми, делая его похожим на античную серебряную статую – гордую и мощную, вне всяких сомнений заслуживающую пристального внимания. Вглядываясь в черную морскую даль, он неподвижно стоял несколько минут, пока вдруг не начал снимать с себя рубашку. Я широко распахнула глаза. Что это он делает? Ошеломлённо замерев от вида его широкой загорелой спины с перекатывающимися мышцами, я не заметила, как он наклонился и стал стаскивать с себя брюки вместе с нижним бельём. В горле у меня пересохло. Его тело – даже объятое ночью, даже с такого расстояния, даже сквозь пыль и трещины окна – было безупречным, будто созданным искусным скульптором для глаз ценителей. Загорелая матовая кожа, крепкие ноги, мышцы на спине, а эти ягодицы… Реми двинулся в сторону моря своей твёрдой уверенной походкой, а я не могла заставить себя оторвать от него затуманенный взгляд. Щёки мои вспыхнули огнём, и даже когда чёрные воды ночного моря почти полностью окутали мужчину, а сам он стал маленькой точкой в глубокой бездне, постепенно удаляющейся к лунному горизонту, я продолжала смотреть. Картина гипнотизировала меня, смущала и волновала, и лишь когда лёгкий сквозняк заставил дверь скрипнуть, я вздрогнула и оторвалась от окна.

Тогда стыд накрыл меня с головой.

Я обхватила пылающее лицо руками и бросилась к дивану – как можно дальше от несчастного окна, от проклятого Реми и от собственных мурашек. Да как он посмел?! Сердце моё заколотилось, и я стянула с плеч тяжёлый жакет, чтобы, свернувшись на диване клубком, укрыться им, как одеялом. От мурашек это меня не спасло.

Ночь обещала быть долгой.

Глава 16. Игрок

– Хватит. Хватит, остановитесь, чёрт вас дери! Это моя вина… моя…

Сквозь тревожный и редкий туман сна я отчётливо слышала чей-то голос. Он был знаком мне, точно знаком, но звучал так отдалённо, что я едва ли могла вспомнить, кому он принадлежал. Словно недосягаемое, неуловимое эхо. Но вскоре сон замелькал новыми картинками – я боролась с волнами в суровом Северном море – дыхание выровнялось, и я провалилась обратно в царство Морфея, в могучие синие воды, укутавшие меня в своих ледяных объятиях…

– Почему вы меня не слышите?! Не трогайте их! Заберите меня!

Когда голос сорвался на крик, моё взбунтовавшееся море вдруг обратилось пугающей чернотой. Я провалилась в бездну – там не было ничего, кроме чужого голоса. Воздуха стало не хватать. Жадно глотая ртом последние его остатки, я нашла в себе силы всплыть на поверхность, широко распахнула глаза и резко села – море отступило, но чернота и голос остались. Проснуться сейчас стало для меня полной неожиданностью – сон всё ещё держал в своих путах моё сознание. В горле пересохло, и пока я судорожно оглядывалась по сторонам, пытаясь вспомнить своё местонахождение, сердце бешено грохотало в груди. Как же из глубин родного Северного моря я вдруг перенеслась в объятую ночью незнакомую комнату? Может быть, я всё ещё сплю?

– Дайон! – вдруг выкрикнул голос, и меня словно током ударило – невидимый разряд пробежал по всему моему телу, возвращая всё на круги своя. – Не трогайте её! Не трогайте! Дайон!

Я буквально заставила себя вспомнить: голос принадлежал Реми, и мы ночуем в старом рыбацком доме. Но что происходит? Я наклонилась, вглядываясь в очертания тёмной фигуры в углу комнаты, и когда Реми снова закричал, испуганно подорвалась к нему. Сложив руки на груди и откинув голову к стене, он полусидел на неудобном стуле, а мышцы его напряжённого лица дергались всякий раз, когда он в самом настоящем бреду бормотал:

– Не надо… Дайон… это я во всем виноват… пожалуйста…

Меня охватила паника. Рухнув перед ним на колени, я схватила Реми за плечо и потрясла его, но он решительно не хотел просыпаться. Невнятное бормотание вскоре сменилось тяжёлым дыханием, полухриплым, пугающим. Я похлопала мужчину по щекам, и когда ладонь коснулась холодной влаги на его пылающей коже, сердце отчего-то болезненно сжалось в груди. Ему снился не просто кошмар. Если такой человек, как Реми, позволил себе плакать, он, очевидно, проживал настоящее горе во сне. Осознание этого сбило меня с толку, и я с трудом взяла себя в руки.

– Реми, – пробормотала я надломленным голосом. – Реми, все в порядке, тебе ничто не угрожает.

Если бы здесь только была вода, я бы плеснула её ему в лицо, но бежать к морю сейчас казалось глупой идеей, не заслуживающей потраченного времени. Реми нужно было разбудить немедленно. Я снова позвала его, теряясь в неизвестной панике, и когда в очередной раз замахнулась над его щекой, он резко открыл глаза и отшатнулся от меня, как от огня. Рука моя нелепо застыла в воздухе.

– Слава богу… – вместе со вздохом сорвалось с моих губ, и я осела на пол, стирая со лба пот.

Реми вытянул носом спёртый воздух и недоуменно огляделся по сторонам. Вероятно он, как и я, не сразу понял, где находится, быть может, кошмарный сон по-прежнему буйствовал в его рассудке, и мне ничего не оставалось, кроме как податься к нему навстречу и, коснувшись ладонью его влажной щеки, прошептать:

– Всё хорошо, Реми. Это просто сон.

Он растерянно посмотрел на меня.

– Эйла?..

– К твоему большому сожалению, – я тихо усмехнулась, пожав плечами.

Пока он приходил в себя, я пристально вглядывалась в изменившиеся черты лица мужчины, что сидел передо мной, точно призрак – бледный и отрешенный. Что же за сон ему снился? И кто такая Дайон? Неужели его возлюбленная? Я мысленно фыркнула: да разве у такого сухаря может быть кто-то? Кто его стерпит? Вернее, кого стерпит он?

И всё же это не мешало мне невольно залюбоваться им. Не было никакого серебряного лунного света, льющегося в окно и романтизирующего образ этого негодяя, а заодно и обстановку вокруг – наоборот, нас охватила тьма глубокой южной ночи. И теперь, погруженный во мрак, Реми казался мне совсем другим человеком – опасным и манящим, как море после заката, в которое ты хочешь окунуться, но страшишься непредсказуемых волн и острых подводных камней. Даже сгорбленная фигура источала двойственность его натуры – он был сломлен, но ему ничего не стоило сломать и меня. Голубые глаза в ночи казались почти чёрными, как и его волосы, а губы были сжаты в тонкую полоску. Я протянула руку, чтобы смахнуть с его лба чёлку, но вовремя отдёрнула себя от столь легкомысленного жеста.

– Я кричал во сне? – голос, ещё хриплый от недавнего пробуждения, атаковал меня скопищем мурашек.

Прочистив горло, я кивнула.

– Сколько сейчас времени? – мы одновременно посмотрели в окно – глубокая ночь и не думала отступать. – Неважно. Ложись спать. Я завёл твой будильник на четыре утра.

– Ты спал на стуле? – неожиданно робко спросила я – его сгорбленная фигура заставила меня ощутить укол вины. Тот был настолько нестерпимым, что я, не выдержав, продолжила: – Мы можем поменяться, если хочешь.

Скептичный взгляд, обращённый ко мне, заставил меня поёжиться. Вероятно, Реми так и не пришёл в себя после этого сна, поэтому и ответил не сразу:

– Избавь меня от своего любопытства. Я не стану рассказывать тебе, что мне снилось, будь ты хоть трижды любезна.

Удивительно, но его слова не вывели меня из себя, и голос звучал совершенно неубедительно. Скорее… сломленно. Реми явно снилось что-то, что уже происходило с ним. И он выглядел так, будто пережил это снова. И как бы он ни раздражал меня, я не хотела усугублять и без того шаткое положение. Было что-то такое в этой тёмной ночи, что заставляло мою неуёмную энергию тихо спать в стороне. Я лишь молча встала и, пожав плечами, протянула ему руку, точно держа в ней оливковую ветвь – только до рассвета, а затем всё вернётся на круги своя. Нам всё равно не уснуть, сколько бы времени ни осталось.

– Ты можешь мне ничего не говорить. Я не настаиваю. Но мне нужен спутник со здоровой спиной, – Реми в недоумении нахмурился. – Если ты и дальше продолжишь спать здесь, то завтра едва ли сможешь даже разогнуться.

– И что же ты предлагаешь? – одна его бровь нахально взлетела вверх. – Спать на диване с тобой?

Оливковая ветвь тотчас же треснула пополам. К счастью, здесь было достаточно темно, чтобы он смог заметить мои зардевшиеся щёки.

– Хам, – рявкнула я и двинулась в противоположный угол дома. – Я только хотела поделиться своей половиной.

Он что-то проворчал в ответ. Стул его скрипнул. Я села на самый край дивана и напряглась всем телом, когда внушительная тёмная фигура направилась ко мне и остановилась всего в нескольких дюймах от моих ног. Сглотнув, я подняла голову. Его голубые глаза мерцали в кромешной темноте подобно лунным бликам в ночном море. Внезапно стало так тихо, и только ласкающие волны берег нарушали это напряжённое безмолвие. Мне и рот его скотчем заклеить хотелось, и на коленях молить его сказать мне хоть слово. Какая же ты глупая, Эйла!

Я отвела взгляд и закусила губу. Не хватало только вспомнить его заплыв накануне вечером…

–… права, я не должен был говорить этого. Извини.

Рельеф его тела, оттенки кожи…

–… ты слышишь меня?

Она матовая. А на ощупь наверняка как бархат.

–… Эйла?

И руки, такие крепкие руки…

– Какого чёрта, Эйла, ты спишь с открытыми глазами?

Картинка расплылась перед глазами суровым чёрным пятном. Меня будто из толщи воды вытащили. Набрав воздуха в лёгкие, я дёрнулась, широко распахнула глаза и посмотрела вперёд – Реми уже не склонялся надо мной, как голодный коршун. Потеря ориентации в пространстве сбивала с толку, и, повернув голову вправо, я заметила его сидящим на противоположном конце дивана. Из горла вырвался смущенный кашель. Какой позор, Эйла, с такими мыслями тебе только в дешёвый кабак!

– Я не сплю. Я задумалась, – тихо ответила я, поймав его раздражённый взгляд.

– О моем сне, очевидно?

Мне нужно было срочно перевести тему.

– Нет, и почему ты погасил лампу?

– О, только не надо лгать. Лампа мне мешала.

– Я не лгу, – злобно стрельнув в него взглядом, я зажевала нижнюю губу и отвернулась. – Мне плевать, что тебе там снилось и почему ты кричал во сне, – о слезах на его щеках я благоразумно решила умолчать. – Давай посидим в тишине. Все равно уснуть теперь вряд ли получится.