Марсельская сказка

Последние мили тумана рассеялись в голове, и я широко распахнула глаза, повернувшись к Артуру. Париж, он мог отвезти нас в Париж! И всё это злосчастное путешествие закончилось бы на несколько суток раньше! Сердце затрепетало в душе, а на губах расцвела улыбка.

– Это ведь замечательно! – воскликнула я, всплеснув руками, а затем посмотрела на Реми горящим умоляющим взглядом. – Почему нет? Почему только Венель?

Его суровая физиономия быстро вернула меня с небес на землю.

– Тебе Зоэ не хватило? – я сглотнула, чувствуя, как вина царапает душу. – Мы и так рискуем, втягивая в это дело Артура.

– Да втягивайте, сколько вам угодно! Я этих сволочей не боюсь, и вам не советую! – Артур крепче сжал руль, когда мы выехали с просёлочной дороги на шоссе – утренний туман змеился над асфальтом, скрадывая видимость. – Как у нас говорят, силач на арфе не сыграет. Мозгов у них нет.

– Это у псов цепных мозгов нет, – фыркнул Реми и, подняв руку, чтобы снять фуражку, случайно задел моё бедро. – А вот у тех, кто их за поводок держит, очень даже есть.

Сердце моё ухнуло в пятки – странное, воистину странное чувство! Я поёрзала на месте и переключила своё внимание на Артура.

– Ума не приложу, чем столь юная и красивая леди могла насолить бестирийцам? – вдруг воскликнул Артур. – Могу поклясться, у меня в голове ни одной версии!

– Поверьте, и у меня тоже, – я вздохнула. – Они утверждают, что мой отец украл их деньги.

– Так почему же они не спрашивают с вашего отца, Эйла?

В душе у меня предсказуемо разлилась тоска, взгляд потускнел, и я опустила плечи, мысленно перебирая слова, которые так ненавижу произносить вслух. Да и присутствие Реми рядом совершенно меня не подбадривало. Совсем не хотелось становиться уязвимой, открывать свои шрамы, казаться слабой и мрачной рядом с ним. С Артуром же всё ощущалось иначе. Не зря говорят: «Открывать душу незнакомцам легче». Хотя с каких пор Реми перестал быть для меня незнакомцем?

– Моего отца не стало чуть больше года назад, – пробормотала я, разглядывая свои пальцы, как самую интересную вещь на свете. – Но он был порядочным человеком! Мне трудно поверить в его связь с этими мерзавцами. Этого просто не может быть.

– А ваши родные? Они ведь ищут вас? Быть может, у них достаточно связей, чтобы подключить международные службы? – голос Артура звучал обеспокоенно.

Я улыбнулась ему, лишь краем глаза заметив Реми, отвернувшегося от нас к окну.

– Умоляю вас, Артур, давайте перейдём «на ты», мне становится неловко, – получив от Артура кивок одобрения, я продолжила. – На днях мы обнаружили британскую газету. В ней говорится о моей пропаже, о том, что полиция занимается моими поисками. Но я готова поспорить, что моя мать сделает все, только бы эта процессия затянулась. Сейчас она в центре внимания. Ей звонят из газет, посылают цветы и телеграммы. Она пожелает, чтобы это продолжалось как можно дольше. И продолжится.

– Ты говоришь о таких вещах с удивительной лёгкостью, – сделал вывод Артур.

Где-то прокашлялся Реми. Мы посмотрели на него и вернулись к разговору.

– Потому что я говорю правду.

– В таком случае, своим скорым возвращением ты просто утрешь ей нос!

– Я надеюсь, Артур, я очень надеюсь.

Обстановка ощутимо разрядилась. Я перестала думать об угрюмом Реми, что уставился в окно и потерял к нам всякий интерес, и всецело погрузилась в беседу с жизнерадостным, чутким Артуром. Мы беспечно болтали о шотландцах и валлийцах, вздыхали о нашей родине, обсуждали премьер-министра Болдуина и сетовали на то, что три срока даже для него неприлично много, а после как малые дети хохотали со всякой ерунды. Я совсем себя не узнавала. Я никогда не была весёлым человеком, да и веселье в моем понимании выглядело иначе. Но всякий раз, когда я чувствовала на себе пристальный взгляд Реми, мне хотелось смеяться громче, легкомысленно касаться плеча Артура и говорить ему о том, какой он замечательный. Но затем я поворачивалась к своему суровому французу и не обнаруживала ничего, кроме холодного равнодушия. В такие моменты улыбка моя становилась неискренней.

Спустя час мы ехали по петляющей дороге, полной ухабов. Трасса шла параллельно той, что вела в Марсель, и до Венеля оставалось всего несколько миль. Чувство тревоги охватило меня – что, если бестирийцы прознали о том, что Реми солгал фермерам? Нет, уверяла себя я, нервно теребя край жакета, они просто не могли знать, что мы направляемся в Венель.

– Тормози у того столба, – вдруг подал голос Реми. – Дальше мы сами.

Мы с Артуром в унисон повернулись к нему.

– Кончай дурить, Реми. Я подброшу вас до отеля.

Могу поклясться, я услышала, как Реми скрипнул зубами.

– Это для твоего же блага. Давай, заглушай мотор, мы на месте.

И пусть Артур выполнил его просьбу, – мы остановились на пустынной трассе, по обеим сторонам которой были высажены молодые дубы – в воздухе повисло почти осязаемое напряжение. Я не спешила влезать. Печальный опыт диктовал держать язык за зубами.

– Не понимаю я тебя, – Артур почесал лоб. – Разве есть проблема в том, чтобы отвезти вас в город?

– Проблем нет, но есть риск, и подвергать тебя ему я не хочу, – подняв с пола свою сумку, Реми дёрнул ручку двери и открыл дверь. – Спасибо за помощь. Давай, Эйла, пошевеливайся.

Разочарованию не было предела. Мне понравился Артур, и я совсем не хотела с ним расставаться. Мы могли бы проехать так до самого Парижа – его замечательный нрав заставил бы меня забыть о пережитом. Но Реми был прав – подвергать ещё одного человека опасности из-за нас неправильно. И если раньше я бы наплевала на его судьбу, то сейчас цена за спасение мне известна. Мне оставалось лишь принять расставание с Артуром и отправиться дальше.

– Была рада знакомству, – коротко сказала я, растянув губы в улыбке. Реми уже вышел из салона, но стоял у двери, дожидаясь меня. – Должна сказать, я хорошо провела время в твоей компании.

Взгляд его карих глаз засиял. Он поправил кудри и протянул мне руку.

– Ах, Эйла, ты настоящий подарок, – пролепетал мужчина, вгоняя меня в краску. Я подала ему ладонь, и он оставил на ней поцелуй. – Надеюсь, мы ещё свидимся.

Я кивнула, накрыла его ладонь своей, а спустя несколько печальных секунд ринулась прочь из салона грузовика. Мои карманы с будильником, картами и обрывком газеты, будто отяжелели, как и плечи, и я прошла мимо Реми, не одарив его взглядом, не обернувшись на Артура. Стало тоскливо. Вот бы Артур был моим спутником, вот бы это он встретился мне там, на дороге! Такой замечательный, светлый, весёлый! Я попыталась представить весь уже пройденный путь, каким бы он был, какими были бы мы… но ничего не вышло. В картинку то и дело вмешивался наглый образ сурового молчаливого мужчины. Наверное, без Реми мне было бы лучше. Но я уже едва ли могу представить себя без него.

Как глупо.

Где-то за моей спиной закряхтел мотор грузовика Артура. Я продолжила идти по обочине, зная, что где-то сзади молчаливой тенью за мной следует Реми. Снова ругаться с ним мне не доставляло никакого удовольствия, а об иной форме общения не следовало и мечтать. Более того, после ночного откровения он наверняка закроется в себе ещё на тысячу замков. Хотелось ли мне сорвать их? Хотя я и пыталась убедить себя в том, что мне плевать, какую рану он несёт на сердце, в глубине души, наверное, я мечтала о настоящем искреннем разговоре с ним. Я хотела увидеть другого Реми, того, кого он скрывает от меня и от остальных. Но для этого нужно время. Сейчас он скорее толкнет меня под несущуюся фуру, чем изольёт мне душу.

Вырвав себя от мыслей о нем, я замедлила ход и смахнула со лба пот – утреннее солнце уже начало жалить. Миля. Ещё миля, и мы в Венеле. Возможно, он снимет две комнаты в отеле, если у него остались деньги. Может быть, мы немного отдохнём. Я приму ванну, постираю белье, позавтракаю и почувствую себя счастливой. А может, мы сразу найдём транспорт, который доставит нас в Париж. Это было бы замечательно. Но хотелось бы немного поспать…

– Эйла, – позвал меня кто-то.

Я обернулась, не останавливаясь. Трасса казалась мне бесконечной, как и эти невысокие дубы, но тут замелькали крыши домов – высокие и мансардные, и сердце моё забилось чаще.

– Тут нужно свернуть, – Реми качнул сумкой в сторону тропинки, уходящей от обочины к посадке. – Сократим путь и через десять минут уже будем в городе.

Ничего не ответив, я спустилась вниз по насыпи и дождалась, когда спустится Реми. Узкая тропинка вела через стену дубовой посадки прямиком к домам, что показались моему взору и тут же исчезли за зелёными макушками. Теперь же, следуя за Реми всё дальше, я могла видеть их, и тоска разрасталась в моей душе с каждым шагом. Это были роскошные загородные коттеджи, ограждённые высоким кованым забором. Одинокие и величественные, они стояли в шахматном порядке в десятках ярдов от нас, но я не могла разглядеть каждый – все они утопали в густой зелени своих садов. Ах, я не могла не вспомнить мой дорогой Роузфилд! Я тосковала по нему так же, как и ненавидела, я жаждала вернуться туда, глядя на эти дома, и так отчаянно этого не желала… холодные, тёмные, мрачные, они манили меня и отталкивали. В них живут люди, устраивающие приемы по пятницам, посылающие письма с позолоченными углами, ругающие прислугу, люди, похожие на меня. Теперь я смотрю на всё это со стороны. Высокий забор отделяет меня от жизни, из которой меня наглым образом выкрали, но теперь возвращение кажется мне чем-то неправильным. Будто я всегда брела по избитой дороге со своим мрачным спутником, будто на мне всегда были эти немодные босоножки, а в кармане тяжелел украденный из отеля будильник. Как это странно…

Вдалеке уже показались очертания городской улицы, когда Реми зачем-то остановился и наклонился вниз. Я подошла к нему, вопросительно качнув головой, но вдруг краем глаза заметила движение внизу на дороге. Опустив взгляд, я тихо ахнула.

Ради всего святого, что здесь делает кошка?!

– Какая ты чудная, – ухмыльнулся Реми, присаживаясь на корточки перед животным, чья шерсть была серой, как сумрачный дым. – Ну, иди сюда.

Кошка (или, возможно, всё-таки кот?) одобрительно мяукнула и шагнула к протянутой ладони мужчины, чтобы затем потереться о неё лбом. Я с изумлением наблюдала за тем, как мой равнодушный ко всему живому спутник ласкает бездомное животное, с какой нежностью поглаживает гладкую серую шерсть, и как кошка мурлычет в удовольствии, распушив свой удивительно длинный хвост. Неужели Реми на такое способен? Я прикрыла свой в удивлении открытый рот и шагнула назад, предпочитая оставаться в стороне.

– Красавица. Что ты тут делаешь одна? – голос Реми был просто неузнаваем. – Ты жила в одном из этих домов, правда? Я всегда говорил, у богатых людей нет сердца.

– Какой мерзкий стереотип, – вмешалась я.

Сидя на корточках и почёсывая кошку за ухом, Реми обернулся.

– Хочешь сказать, у тебя есть сердце?