Фамильное древо

Баронесса повернулась ко мне, будто услышала эту предательскую мысль, но сказать ничего не успела: перед нами будто из-под земли вырос лорд Констант ди Эмбер и тотчас почтительно поклонился. При виде его массивной фигуры, привычно закованной в черный мундир приближенной особы, мне вспомнился подвал Сыскного участка и избитый до полусмерти пленник в цепях, и от внезапно подкатившей дурноты я едва не повисла на Хикари.

От внимания Константа моя минутная слабость, несомненно, не ускользнула, но он был слишком хорошо воспитан, чтобы акцентировать на ней внимание, раз уж я не стала. Зачем, если вместо этого можно с излишней выразительностью улыбнуться блистательной леди Хикари и протянуть ей руку в традиционном приглашении на первый танец?..

– Леди Альгринн, – вдруг тихо сказал секретарь лорда асессора, – не уходите.

Я послушно остановилась, хотя мгновение назад готова была тактично раствориться в толпе.

А Хикари вдруг коснулась плеча в традиционном же жесте отказа и кокетливо указала взглядом куда-то за спину своему бессменному кавалеру, намекая, что сегодня он не такой уж и бессменный. Мгновение – и Констант, едва приняв отказ, снова протянул руку – уже мне.

Первые такты – еще не сама мелодия, но предупреждение о грядущем полонезе; будущий партнер заметно выше меня, и танцевать наверняка будет неудобно. Он массивнее даже Рино – шире в плечах, мощнее в талии: безнадежно далек от великосветских вкусов Альянса, где безраздельно властвовал совершенно другой тип красоты, ближе всего к которому был…

У меня закружилась голова, а затылок будто опустел – таким легким он мне показался.

В середине зала невозможно обаятельно улыбающийся третий принц Ирейи взял под руку ослепительную леди Хикари, и за ними начал выстраиваться хвост шествия.

– Сегодня Его Высочество будет в ударе и перетанцует с половиной двора, – гулким, неразборчивым шепотом сообщил Констант, ловко встраивая нас в середину человеческой реки. – С вами, леди Альгринн, в том числе. Два часа назад обнаружили валентовый браслет.

– У кого? – механически спросила я.

Голова не работала совершенно.

– Сэр Шонвилл сказал, что браслет у него забрал «разбойник», – сказал секретарь лорда асессора и уверенно повел меня в танце. – Рино предположил, что его сестренка, о которой он говорил с вами в пыточной, мертва, как и все люди, с которыми Мастер обещал организовать встречу. Ритуально шрамированный парень со Дна Кальдеры, потерявший сестру и винящий себя в ее смерти… в общем, сестра Нарин подняла всех своих девочек, и одна из них все-таки его вспомнила. Приходил исповедоваться после похорон и выспаться, но уснуть так и не смог. Жрица нашла имя его сестры, и по нему уже определили, где «разбойник» жил. Браслет был в тайнике в его доме.

– Почему его сразу не забрали сектанты? – забывшись, нахмурилась я.

– Не нашли, – коротко усмехнулся Констант. – В доме явно производился обыск, но тайник сумел найти только Его Высочество, и то при помощи заклинания.

Далеко впереди мелькнула золотистая макушка Его целеустремленного Высочества, и я с трудом удержалась, чтобы не прикусить губу. Привыкла, что под маской не видно…

Когда он все успел-то?..

За полонезом последовал хелльский вальс – по счастью, не «Марианна», – и меня перехватил лорд Аидан. То есть, по сути, Кристор в теле Аидана. От него еще немного попахивало, но в духоте бального зала это никого не удивляло – в отличие от присутствия здесь барона, которому вроде как полагалось горевать об ушедшем брате.

– Нам полагается произвести фурор, – деловито сообщил одержимый, склоняясь к моей руке.

Я призвала на помощь все свое самообладание, заставила себя вспомнить уроки леди Джейгор, благодаря которым когда-то сумела обаять самого маркиза Альгринн, – и улыбнулась. Чуть теплее, чем положено, чуть ласковее, чем следовало бы…

Кристор ответил мне обжигающим – и таким же наигранным взглядом.

Потом была мазурка, перерыв на прохлаждающие напитки (никогда еще не пробовала тейнарское вино!), виранийский «Хотто», тенерианская «Гаранм», иринейская «Лангуидолл», еще вино – кажется, уже ирейское…

Констант, Аидан, Сайерз-младший (пора, пора запомнить, как же его зовут!), Джошуа, Рейдж, изрядно растерянный Вердан ди Джинринн, снова Аидан…

Я порхала от партнера к партнеру, вежливо улыбалась, танцевала, вела светские беседы, отдыхала с дамами постарше в соседнем зале, снова возвращалась к танцам – должно быть, высший свет решил бы, что вдова склонна отыграться за долгий траур, но в центре всеобщего внимания оказалась вовсе не я.

Его Высочество сиял и блистал, затмив всех кавалеров. За его светлой, искренней улыбкой охотились все камеры и голографы, каждое слово – неизменно вежливое и уместное – ревностно конспектировали вездесущие журналисты, а за его спиной тянулся шлейф из восторженных вздохов и разбитых сердец.

Таким его помнили и любили, и таким он не был уже давно. Но много ли нужно публике, чтобы снова увериться в его превосходстве?

Где-то на пятой подхваченной в танце даме журналисты перестали обращать внимание на партнерш, отчаявшись выделить кого-то из потока выбранных леди, и девятой в списке Его Высочества оказалась я – и, по счастью, ирейский вальс с жесткой рамкой рук и минимумом точек соприкосновения. Но отчего-то даже это далось мне с трудом едва ли не большим, чем достопамятная «Марианна» с полузнакомым риттером.

– Благодарю вас за цветы, Ваше Высочество, – тихо сказала я, когда зазвучали первые ноты и принц легко, с неизменной обаятельной улыбкой на губах, повел меня в танце, благовоспитанно не замечая, как дрожат мои руки и как я стараюсь смотреть куда угодно, но не на него. – Они прекрасны.

– Рад, что сумел угодить Вам, – отозвался Третий, и я воровато мазнула по нему взглядом.

Он выше меня – не настолько, как Констант или Рино, но все же заметно; угольно-черный мундир с серебряной вышивкой заставлял его казаться изящнее и вместе с тем строже. Ему шло.

Но легче почему-то не становилось.

– О да, – коротко усмехнулась я. – Должна признать, давно у нас с Джоаной не было столь пространных бесед по душам.

– Она выбрала? – деловито уточнил принц, поняв, что я не склонна к пространным разговорам и за цветы поблагодарила только потому, что этого требовал этикет.

– Старший сын баронета Сайерза, – кивнула я и продолжила механически идти за ним в танце, не забывая, впрочем, про восторженно-влюбленную гримасу. Не выделяться же из толпы его партнерш из-за кислой мины?

Принц на мгновение прикрыл глаза и лихо крутанул меня вокруг своей оси – до полной потери ориентации – и снова подхватил в жесткую рамку, ведя за собой. А мне впервые пришло в голову, что в ирейских танцах есть что-то древнее, авторитарно-патриархальное, и именно они Его Высочеству даются лучше всего.

Пугающая мысль.

– Я переговорю с баронетом сегодня, – пообещал Третий. – Нужно, чтобы помолвка была заключена до возвращения в столицу. Сегодняшний бал вполне подойдет.

– Его Величество… уже? – разом позабыв все уроки красноречия, дикции и этикета, спросила я. – Он уже приказал вам?..

Его Высочество опустил ресницы и чуть сильнее, чем нужно, сжал мою руку.

– Вы – мудрая леди, Вега.

– Потому и согласилась на танец, – обреченно призналась я и удостоилась сочувствующей улыбки.

Приказ Его Величества придется выполнить, так или иначе. Но если принц сумеет приручить меня, заставить привыкнуть к себе… пожалуй, нам обоим будет проще.

– Ее Высочество уже почти поправилась, – сказал Третий. – Она будет рада, если Вы сочтете возможным навестить ее перед отъездом.

– О, я…

Возникла заминка: я сбилась с ритма, и соседняя пара едва не налетела на нас, но Третий успел вовремя среагировать и буквально выдернул меня у них из-под ног. Я мучительно покраснела. «Рамка» из рук вдруг стала казаться нестерпимо тесной – хотя Его Высочество ни сейчас, ни минутой ранее не позволял себе ничего лишнего.

– Вега, – подобающая гримаса – нейтрально-улыбчивая, дружелюбная, чуть снисходительная – в тот момент выглядела почти издевательски, но принц не позволил себе расстаться с ней ни на секунду. Впрочем, я поступила точно так же. – Мне действительно жаль, что Вы оказались в подобном положении. Признаться честно, я и сам в изрядной растерянности из-за сложившейся ситуации. Видит Равновесие, по приказу Его Величества я делал многое, чем не могу гордиться, но это… слишком. Что бы ни думал по этому поводу мой отец, клянусь, я не стану на Вас давить. Приглашение навестить мою дочь означает всего лишь приглашение навестить мою дочь. Ничего больше. Слово принца.

– Вот как? А если я сама стану настаивать?

Сказать я собиралась совершенно другое, и, когда с языка сорвался этот вопрос, едва справилась с порывом немедленно вывернуться из «рамки» и выскочить в окно. С чего меня вообще потянуло кокетничать, да еще в таком тоне?!

Но принц воспринял все именно так, как следовало: улыбка из вежливо-протокольной на мгновение стала естественной, насмешливой и язвительной, в глазах мелькнули хитрые ярко-зеленые искорки… и все тотчас вернулось на круги своя, будто никакой вспышки неожиданной искренности не было и в помине.

– Тогда я сильно пожалею, что дал Вам слово, – скорбно признался Третий.

– Не беспокойтесь, – вздохнула я. И все-таки не удержалась: – Клянусь, я не стану на вас давить.