Фамильное древо

Крейг (все-таки в манерах простолюдинов есть что-то непередаваемо искреннее и трогательное!) позеленел в тон гостиной, где провел последние несколько часов, и восхитился одновременно.

– О, это должно быть интересно! – воскликнул художник. – Я могу прибегнуть к той же манере письма, что и на витражах с бабочками. Каждый листочек будет немного отличаться от всех остальных, каждый будет отбрасывать свою тень на соседние… при желании можно даже зашифровать в кроне послание! Возможно, цитату или стих, если миледи будет угодно.

Невозможный, восторженный, будто немного пьяный взгляд снова остановился на мне. Я осознала, что застыла столбом, только когда Джоана деликатно пожала пальцами мое предплечье.

– Послание – это излишнее, – сдержанно сказала я. – Просто листва и солнечный свет. Мне понравился ваш стиль. Думаю, он сам по себе послужит украшением.

– Благодарю вас, миледи, – польщенно улыбнулся Крейг, и на его щеке снова обозначилась ямочка. – Для меня будет истинным удовольствием выполнить ваш заказ.

– Прекрасно, – я через силу улыбнулась онемевшими губами. – Обсудите сроки и смету с управляющим. Думаю, краски вы выберете сами, но я хотела бы увидеть эскиз перед началом работ.

– Как вам будет угодно, – слегка поклонился художник. От движения пестрый шелковый шарф размотался и соскользнул на пол, обнажая смуглую шею с едва наметившейся тенью щетины, спускающейся на горло, и полоску кожи под распахнутым воротом. Крейг смущенно улыбнулся и подхватил шарф, но возвращать его на место не стал – небрежно запихнул в карман, и мне пришлось приложить некоторое усилие, чтобы отвести взгляд от яркого кончика ткани, свисающего до середины его бедра.

Наваждение какое-то.

– Мари проводит вас до комнаты, где планируется установить витражи с бабочками, – благосклонно кивнув, сказала я. – Мари!

Горничная бесшумно вынырнула из коридора, будто подслушивала под дверью.

– Сюда, пожалуйста, – негромко велела она, и художник, одарив нас с Джоаной вежливой улыбкой, удалился.

А мне резко стало легче дышать, но это ощущение почему-то отдавало горьким разочарованием.

– Вега? – настороженно окликнула кузина. – Все в порядке?

– Нет, – честно ответила я и покосилась на дверь в кабинет, где в столе, в потайном отделении, хранился валентовый браслет – черная рыбка, будто запутавшаяся в водорослях.

Пожалуй, послезавтра я возьму его с собой.

***

Леди Джейгор отнеслась с одобрением и к совместной фотографии с Третьим, и к идее уроков рисования для его дочери, и к моему желанию сделать из лишнего окна красочный витраж; поэтому к вечеру на торчащие из каждой вазы (и емкости вообще) розы она посматривала снисходительно и приказала всего лишь раздать их, а не выбросить. Поскольку горничных не волновало, кто принес цветы, приличная часть перекочевала в крыло прислуги; изрядное количество теперь украшало элитную кофейню на другой стороне улицы, а остатки расползлись по случайным встречным. Я не возражала, и тетушка наконец-то расслабилась, успокоившись за судьбу своей неосмотрительной племянницы.

Разумеется, рано.

Кристор забрался в мое окно в полночь. Как – я даже гадать не хотела: до сих пор второй этаж, голая стена без плюща и декора и задвинутая щеколда небезосновательно гарантировали, что уж через окно ко мне никто не попадет; но одержимого такие мелочи волновали мало.

– Я тут с Констом, – вместо приветствия сообщил он, удобно устраиваясь на подоконнике, и свесил ноги в сторону комнаты. – Но он лезть отказался, так что стоит внизу, как пылкий возлюбленный. Надеюсь, против его кандидатуры твоя социально активная тетушка не возражает? Если кому-то покажется подозрительным шум из твоей спальни, я подам Консту знак, и он споет серенаду. Он умеет, я проверял. Только за то, что текст будет приличным, я не поручусь.

– Что ж, в таком случае мне, по крайней мере, не придется уверять тетушку, что секретарь королевского асессора, будь он хоть тысячу раз младший сын герцога, не лучшая партия для меня, – философски заметила я и отложила книгу на прикроватный столик. – Иного исхода событий мне не простила бы леди Хикари и, подозреваю, сам лорд Констант, а их хорошее отношение очень важно для меня.

– О-о-о, ревнующая Хикари – я бы посмотрел! – подскочил Кристор. В исполнении сдержанного, благовоспитанного лорда Аидана мимика и жестикуляция одержимого смотрелись дурной пародией – но, чего греха таить, весьма забавной. – Ни разу не ловил ее за этим занятием… но, в общем-то, неудивительно: к Консту бабы подходить боятся. Парочку рискнувших он сбил на подлете одним взглядом! Мне бы так…

– Заключи помолвку с малолетней принцессой, – сдержанно посоветовала я, – и охотниц за приданным как ветром сдует.

– Свободных принцесс не осталось, – с притворным сожалением сказал одержимый и хитро сверкнул глазами. – А знаешь, настоящего Аидана при виде тебя аж трясет. Может, он собирался заключить помолвку?

Я машинально натянула одеяло повыше.

– Возможно, ему приказали, потому что интерес, проявленный ко мне, был весьма внезапен.

– В таком случае, приказал ему кто-то оч-чень важный, – доверительно сообщил Кристор, чуть наклонившись вперед. – В общем… Вега, можно, я сделаю тебе непристойное предложение? Его Высочество, конечно, мне потом голову откусит…

– Что же заставляет тебя думать, что я не сделаю этого раньше? – вежливо уточнила я.

– А у тебя бластер под подушкой, ты меня скорее пристрелишь, – негромко рассмеялся одержимый. – Что, не угадал? Даже выслушать предложение не хочешь?

– Леди не пристало брать в руки смертельное оружие, – чопорно сообщила я. – Леди должна быть чудом, возрождающим жизнь и красоту, а не чудовищем, сеющим смерть. – Лицо у Кристора немного вытянулось, и я все-таки добавила: – Под подушкой у меня не бластер, а станнер. Пожалуйста, не забывай об этом, когда будешь озвучивать свое предложение. Надеюсь, оно непристойное не в том смысле, о котором я должна была подумать по твоему расчету?

– Все гораздо хуже, – заверил одержимый и легко спрыгнул с подоконника – к счастью, в мою сторону. – Хикари слезно просила не действовать тебе на нервы больше, чем это необходимо для поддержания легенды о пылком влюбленном юноше со взором горящим, а Третий лично приказал не впутывать тебя в эпопею с настоящим Аиданом, но, в общем, я не могу этого поганца вскрыть. Не получается. Маг, чтоб его… – Кристор ввернул какой-то анатомически затруднительный пассаж на родном языке и раздраженно махнул рукой. – Хикари поначалу точно так же закрывалась, когда я пытался добраться до глубоких слоев памяти против ее воли. Поверхностные мысли и порывы еще как-то улавливаются, но самое главное Аидан скрывает. А мне приходится торчать в его шкуре, пока мой чудесный лис шастает одни боги ведают где и наверняка жрет какую-нибудь дрянь! Да и дело стоит, досадно…

– И что от меня требуется? – устало спросила я.

Одержимый слегка склонил голову к плечу и лукаво сверкнул глазами.

– Рядом с тобой Аидана прорывает, – доверительно признался он, – и я улавливаю чуть больше. Можно я подержу тебя за ручку?

Я недоуменно заломила бровь, но покорно высунула ладонь из-под одеяла.

– Ты уже держал меня за руку. Полагаешь, отсутствие перчатки что-то изменит?

– Если бы ты чувствовала то, что чувствует он, то не сомневалась бы, – самодовольно мурлыкнул одержимый, вцепившись в мою ладонь двумя руками. – Может, выберешься из-под одеяла?

– Нет, – сразу отказалась я.

Кристор поднял голову, и что-то в выражении его лица мне очень сильно не понравилось.

– Заинтриговала, – признался он и довольно прищурился. – Что же на тебе такое надето, м? Покажи! А то меня спросят, на каком плече у тебя родинка, а я и не в курсе – как тут поддерживать легенду о любовнике? Что хмуришься? Родинка не на плече?

– Кристор, – с нажимом произнесла я. – Ты забываешься.

– Знала бы ты, как Аидана это бесит, – доверительно улыбнулся одержимый и с довольным вздохом прижался щекой к моей ладони. – Как будто я ввалился в храм нагим и пьяным и склоняю к нехорошему всех жриц разом. А за ножку подержаться можно?

Я с трудом удержалась от того, чтобы ознакомить его со своей ногой путем оздоровительного, классово правильного пинка. Но тогда он точно узнал бы что-нибудь лишнее о расположении родинок, поэтому я села на постели, укутавшись в одеяло, и поставила стопы на пол.

– Падай ниц и держись, – сдержанно позволила я.

Одержимый возмущенно фыркнул, но тут же застыл, глядя перед собой.

– А ему именно этого и хочется, – растерянно сказал он и, подумав, действительно опустился на колени и прижался лбом к своду моей стопы.

Семнадцать поколений благородных предков вряд ли одобрили бы мое служебное рвение – но все-таки помогли сохранить достоинство и не спрятаться с писком под одеялом, хотя, надо признать, для этого им пришлось поднапрячься.

Дыхание мужчины, скорчившегося в очевидно неудобной позе, стало почти умиротворенным. Я молчала, невольно поджимая пальчики. Кристор не шевелился.

Лучшего момента, чтобы без стука войти в спальню, просто и придумать нельзя – а чувство времени у Джоаны, в отличие от манер, всегда было отменное.

На коленопреклоненного мужчину у моих ног кузина отреагировала вполне предсказуемым вскриком и с грохотом уронила планшет на опустевшую вазу из-под цветов. Планшет, судя по гневному писку только что пришедшего сообщения, уцелел, ваза, увы, нет – но меня это уже волновало мало.