Индийский фильм

Я говорю:

– Точно, сын турецкоподданного! Подходит.

Поржали с ней.

Я говорю:

– Что делать?

Она говорит:

– Документы собираем, и ты идешь и делаешь сама.

Дома я полезла в интернет посмотреть, что делать, если тебя шантажируют. Предлагалось не вестись на шантаж, успокоиться, и пусть будет, что будет. Да какое успокоиться? Да я и не собиралась вестись. В смысле «пусть будет, что будет»? А как же стройка? А как же мои планы, а вдруг что? Сука, а! Вот падла. Как? Как сделать, чтобы он растворился и не было его, а? Как? В кислоте его замочить? В кино главного героя в таком состоянии обычно показывают в трусах и халате нараспашку. Такой растрепанный, он мечется, теребит волосы, нервно трет лицо, ходит так взад-вперед, бумаги схватит и хлещет ими о край стола, и еще обязательно пинает что-нибудь, ну ржавую бочку, например. Да, точно. У меня такая есть.

Нет, я так не делала. Я терла лицо, теребила волосы, не находила себе места и, разумеется, звонила всем подряд, рассказывала про это, чтобы хоть как-то успокоиться. Неважно, что мне скажут, главное, мне становилось гораздо легче оттого, что я просто говорила. Ничего я не пинала и не бегала в халате нараспашку, потому что не было у меня тогда халата, не разжилась еще. Периодами я впадала в какой-то ступор. Я садилась на качели во дворе и медленно-медленно качалась с таким грустным видом. И все-все это время этот ужасный мужик был у меня в голове в огромном, всепоглощающем количестве, как немыслимая вообще, зловещая проблема, которую надо было как-то решить. Напряжение просто страшное. Да, кстати, звали этого гада Валерий Чеглоков.

Я, конечно, и тетке сказала об этом, она же хозяйка. Она тоже офигела от этого фрукта, но почему-то не так, как я.

Я сказала ей:

– Документы мы сами готовим, кадастровый инженер делает, и мы идем сами сдавать.

Она, конечно, согласилась.

Наступило четвертое мая. Он звонит, я трубку не беру. Господи, как я боялась! Бумаги были не готовы еще. Он звонит, сука, целый день, а я трубку боюсь снять. Телефон трезвонит, а я смотрю на него, как на кобру, и мне страшно. Думаю: вот что мне делать?

Сейчас возьму, он спросит:

– Да?

– Да нет.

– Нет?

И пойдет свои бумаги сам сдавать. Падла. Работать он хочет, денег ему надо.

Я помню, как я попросила вслух: «Сука, пусть этот мужик больше не захочет работать со мной, НО при этом он не будет желать мне зла, а очень хорошо будет ко мне относиться. И еще. Я очень хочу, чтобы я звонила ему, а он боялся бы трубку снять. Я даже готова за это заплатить».

(Впоследствии, когда я рассказывала эту историю, вот на этом самом месте мне говорили:

– Ну ты захотела. Так же не бывает.

А я так, слегка усмехнувшись в усы (ну если бы они у меня, конечно, были), брала паузу и говорила таким тоном, каким говорят прописные истины, так многозначительно, как делают бывалые люди в кино, слегка покачивая головой:

– В жизни все бывает. Даже ТО, чего не бывает.)

А он все названивает мне. А я все трясусь и нервничаю. Поехала к кадастровому инженеру; могла, конечно, позвонить, но я не стала, сама поехала. В движении как-то исчезает тревожность, она как гасится, и я поехала, и по дороге повернула как-то, видимо, не очень удачно, и потеряла диск с колеса. У Лены я была недолго, документы не смогла забрать – не готовы еще были, и я поехала обратно. По дороге потеряла диск с другого колеса. Мне это показалось крайне странным: потерять сразу два диска за один день, даже за полтора часа. Ближе к вечеру уже я же понимаю: дальше тянуть нельзя, беру трубку. Оказалось, ему бумаги какие-то нужны были, вот он и звонил. Про участок молчит. Я наплела, что в школу на собрание ходила. А я вообще в школу не хожу, не люблю, только вот если сильно надо; и чатов эти школьных не читаю. У меня такой настрой: дети, сами там читайте, следите, это ваша работа, ваша ответственность, а у меня свои дела. А тут я вспомнила, что у нормальных людей принято все бросать и идти на собрания в школу и там не брать трубку. Вот эту вату я ему и прикатала.

(Я вот даже теперь понимаю, насколько точно это придумала. Для другого мужика надо было бы придумывать что-то другое, а конкретно у этого – острое желание иметь детей, и всё связанное с детьми носит ореол святости и первонеобходимой нужности.) Поэтому он отнесся с пониманием. Во всяком случае, мне тогда так показалось. Он выразил необходимость встретиться в городе, где я ему документы эти недостающие отдам. Договорились о месте и времени. Причем я сама тоже рулила этим процессом. Нужно было такое место, где всем удобно. И так мне не хотелось с ним встречаться, но я же понимаю: надо. Выбрали «Контур» на проспекте, договорились на вечер, часов на семь или восемь, точно уже не помню. Как раз мне с братом ехать в южный на наш объект.

Вечер, он мне звонит:

– Вы где?

А я все никак не могла сосредоточиться и понять, где это место, где он меня ждет. Я приехала, опоздала, все перепутала, заблудилась, пешком шла. Состояние было ужасное. Невероятного какого-то, совершенно дикого стресса. И темно уже на улице, и дождь идет такой противный.

Я села к нему в машину и глянула на него. Было еще холодно, и на нем было черное драповое пальто. Драп, как мне показалось, не гладкий, а именно с торчащими мелкими такими ворсинками, и цвет драпа такой глубокий, насыщенно черного оттенка, без какого-то намека на синий отлив.

Он поворачивает ко мне медленно голову и тянет ко мне свои руки за документами. О Господи ты Боже мой. Мне казалось, что через секунду он так встряхнется, и обернется огромным тарантулом, и у него из-за спины полезут огромные членистые черные лапы, и он схватит меня, и задушит, и съест. Я даже сидела, как-то вжавшись в боковую дверь, максимально от него отодвинувшись, – вот настолько он был мне был неприятен, настолько ужасен и омерзителен вообще, этот человек.

Я быстро сунула ему в руки бумаги:

– Ну все, я пошла?

То, в каком я была напряжении, как я сидела и как старалась быстрей уйти (про выражение лица я вообще молчу), он, конечно, заметил. Говорит:

– Куда вы так спешите? Что вы так нервничаете?

И так медленно, как мне казалось, и говорит, и бумаги эти переворачивает, смотрит.

Я сказала, что у меня другая встреча и я очень опаздываю. Он что-то спрашивал, я что-то отвечала.

Закончили. Я быстрей из машины, дверь открываю, телефон упал; я подобрала и бежать. Бегом. Нормально? Тетя взрослая, неприлично как-то. Я не знаю, конечно, что он думал там про меня, да мне плевать.

Я срочно записалась на прием к своему психологу.

Обрисовала ей ситуацию:

– Мне страшно. Этот гад меня шантажирует, а я не хочу ему уступать и не буду, иначе у меня возникнет чувство, будто я слабая и вынуждена была сдаться, и я не смогу себя за это простить. (Вот это важный момент, на который стоит обратить внимание. Эта черта моей личности – причина того, как я выставляю приоритеты, и это не просто так.) Сорок тысяч стоимость работ; невеликие деньги. Здесь дело принципа, я не уступлю. Но он мне проекты делает и должен работы готовые отдать где-то через пару месяцев. Мне их забрать нужно в готовом виде. Я отдала аванс пятьдесят процентов. Выяснять с ним отношения, объяснять ему я ничего не хочу. Не хочу открытого конфликта, но переживаю: отдаст работу, не отдаст? Я допускаю мысль, что он может и не отдать: затянуть сроки, сослаться на какую-нибудь невозможность.

И, как показало потом время, стратегия была правильной. Он реально мог это сделать. А я на тот момент ожидала от него любую подлость.

Психолог советовала обязательно с ним встретиться и при встрече спросить какую-нибудь ерунду, чтобы он задумался, расфокусировать его внимание, а потом поставить ему программу: «До такого-то числа вы мне сдадите готовые проекты». И всё, он сделает и отдаст. (Видите, да, технологии? Задайте вопрос не в тему. Он задумается; возникает легкая расфокусировка. Человек открывается, и тогда в него можно засунуть все что хочешь. Чем сильнее стресс и замешательство, тем глубже можно засунуть в человека любую программу. Мошенники, да будет вам известно, именно так и работают. Психолог мне вкратце объяснила суть действий, но я на тот момент воспринимала это все не так серьезно, то есть я не понимала тогда всего механизма; но учитывая то, как я напугалась, я была готова делать что угодно, авось поможет. Даже если бы она велела мне прыгать 40 раз через скакалку на площади Ленина, я бы, наверное, согласилась. Ни фига не понимаю, но сделаю что угодно.)

И вот кадастровый инженер сделала документы, и мы с теткой пошли в архитектуру сдавать их сами. И он был там. Я подошла к нему, поздоровалась. Он увидел меня в компании с собственником, и было видно, что он напрягся и изменился в лице. Безмятежность покинула его.

А я улыбаюсь ему и говорю:

– Да вот, пришли документы сдавать по тому участку.

Он спрашивает:

– А вы сами решили этот вопрос с участком делать?

– Ну да, – ответила я так нарочито непринужденно. (Типа невзначай, без придания важности вопросу, как бы между делом.)

А сама думаю: что он будет предпринимать? Вот он, момент. Вот именно сейчас я ему по носу щелкнула. Теперь неопределенность исчезла, теперь у меня враг у ворот. Я же понимаю: он сектант, а тут такой конфуз – попытка шантажа, причем жалкая. Он гад, а я вся в белом. Я помнила про то, что велела мне психолог.