Индийский фильм

И смеется.

А я так внимательно на него посмотрела. На его модную темную футболку в обтяжку, и как он голову повернул, и как он зловеще смеялся, закинув подбородок кверху, как обычно растопырив руки и даже слегка согнув ноги в коленях, и почему-то в таком ракурсе его уши вдруг оказались такими довольно большими и заостренными сверху. И плечи вроде как мощные такие, вкачанные но сутулость, довольно сильная в таком ракурсе, прямо бросается в глаза. И эта совокупность характеристик вдруг придала его образу новый оттенок. Еще бы спецэффектов добавить в виде темного неба и раскатов грома.

И я говорю:

– А знаете, на кого вы сегодня похожи?

Он говорит:

– На кого?

– На Мефистофеля. Вам накидки темной только недостает; дома, что ли, забыли?

Он говорит:

– Вы меня повысили?

И я ему отвечаю так деланно серьезно:

– Странно: вы вроде в церковь ходите, а считаете Мефистофеля высоким для себя званием.

Он сразу смеяться перестал. Голову так опустил и как чуть мотанул, смутился.

А я продолжила:

– Хотите, я вам историю расскажу? Называется она «Два трупа в подполье».

Он говорит:

– Хочу.

(Получилось, что он по-другому не смог бы ответить. Видите, я заставила его смутиться и тут же переключила его внимание на рассказ. Если бы он не согласился, он бы как будто остался там, где я его смутила, а это неприятно. Я ему одновременно дала пинка и дверь открыла. Он шагнул по инерции. Как обычно, в моменте я это не обдумывала; всё вроде как само движется.)

– Итак,

«Два трупа в подполье»

Действие происходит в две тысячи третьем году. Я работала тогда главным бухгалтером на лесозаготовительном предприятии. ПСКФ «Темный лес». Кроме меня в бухгалтерии работал мой муж. Предприятие небольшое. И у нас случился конфликт с директором. У нас – это я, мой муж (второй бухгалтер), сын директора (снабженец) и жена директора (она не работала с нами, но так получилось). Мы вроде как оказались заодно, но конфликт интересов и страх у каждого были свои. Всё было так чудесно и прекрасно в нашей жизни, но тут вернулась бывшая любовница нашего шефа и спутала нам все карты.

Как я об этом узнала? Шеф билеты мне притащил расходы списать, типа он в Корею ездил на переговоры. Там же ни слова по-русски, а шеф неграмотный, по-английски не понимает; а там его имя, фамилия и ее имя и фамилия. И мне было понятно, что это не просто интрижка, это любовь. Я сопоставила все факты. Шеф стал рассеян, мечтателен. А мы часто ездили вместе по делам на его машине, и он был за рулем. И мы ехали на красный, стояли на зеленый, приезжали не туда. А еще когда по радио в машине передавали песню Антонова, знаете, вот эту:

Жизни даль распахнув мне настежь,
ты явилась весны красивей.
Птицы в небе щебечут: «Настя»,
травы вторят: «Анастасия».
Счастлив я, покоренный властью
этих глаз васильково-синих.
Губы с нежностью шепчут: «Настя»,
cердце вторит: «Анастасия», —

он просто закатывал глаза, пел вместе с Антоновым, и я была уверена: вот сейчас мы точно врежемся.

По иронии судьбы любовницу звали Настей Антоновой. И глаза у нее были голубые; правда, за очками.

Я не могла молчать. Неизвестность – это же ужасно. Я сказала шефу об этом – о том, что я знаю. Цель была выяснить отношения, расставить, так сказать, точки над «и». Я и мой муж переживали из-за работы. Любовница его раньше, до меня, была его бухгалтером; я думала, раз она вернулась, то и на работу к нему пойдет, а мы не нужны. Его сын и жена перепугались, потому что дело запахло разводом, а значит, потерей денег и наследства. Всё имущество могло уплыть к новой, молодой жене. А шеф испугался, что жена узнает. Короче говоря, перепугались все. Это как в гангстерском фильме, когда толпа народа и все наставили пистолеты кто куда, у кого сколько было. И напряжение растет, и так не может длиться долго – впереди же финальная сцена.

Он стал угрожать мне, чтобы я не смела рассказывать его сыну. А сын с матерью и так уже всё знали – город небольшой.

И в один прекрасный солнечный осенний день рвануло. Жена ушла, забрав из дома все ценное имущество и несколько миллионов наличными. Подала на развод и на раздел того, что осталось. С сыном у папы – открытый конфликт.

Шеф на меня кинулся при своем сыне:

– Это ты сказала ему!

Я даже вякнуть не успела, как он схватил меня за грудки и швырнул на стол. Лететь было нереально страшно.

Сын кричит:

– Да при чем тут она? Я уже месяц все знаю, тебя видели с ней, как ты по ресторанам свою шлюху водишь.

Я, конечно, обиделась и ушла. Денег он мне не заплатил. Он хотел, чтобы я вернулась.

– Не хочешь возвращаться – иди на хер без денег.

Я подала в суд. Тогда он обратился в полицию с заявлением, что я украла документы; мотив – скрыть выплату мне денег и через суд взыскать снова. Так я оказалась под следствием по статье «мошенничество».

Шеф не знал, что документы я передавала по описи через его доверенное лицо – Сергея Т. А Сергей Т. не знал, что это важно, и скрыл от шефа, что подписал акт передачи.

Начались тяжба, допросы, адвокаты, прокурор и следователи. А я в этот момент оказалась беременна. Я убрала из дома все документы, имеющие отношение к бухгалтерии. Комп, на котором вела «1С» -ку, был мой, и его я тоже убрала. Опись передачи документов спрятала у родственников. Я готовилась к обыску. Я понимала: он платит. Вечером, когда мы приходили домой, мы не включали свет и вырубали сотовые телефоны. Мы, конечно, не того уровня, чтобы ради нас подключать сотового оператора, выяснять нашу локацию, но так было спокойней.

Был такой эпизод. Еду я в автобусе утром на новую работу, и звонит моя мать:

– Лена, ты где? Я звонила вчера весь вечер. Почему у вас вечно телефон недоступен?

– Мама, ты понимаешь, я под следствием, у меня может быть обыск в любой момент. А если будет обыск, ты же знаешь, они найдут у меня склад оружия в шкафу, пулемет в спальне, мешок наркоты на кухне и труп в ванной. Он же платит. Поэтому я вырубаю телефон и не включаю вечером свет – типа никого нет дома.

Учитывая мою эмоциональность, это было довольно громко.

Я выключила телефон и оглянулась. На меня в полнейшей тишине внимательно смотрели все, кто был в автобусе. Такая маленькая минута славы. Оваций не было. Все поверили в серьезность ситуации.

Потом меня вызвал прокурор района поговорить.

– Вы документы передавали?

– Да.

– По описи?