На реальных событиях

– Какая умная проститутка! Я поражен, госпожа! – Валентин пытался снять с петель дверь, но все было бесполезно. Бетонный пол не оставлял шанса на подкоп, непрошибаемые стены и давление, которое он чувствовал сверху. Они под землей, глубоко. Но эта труба, через которую падает еда, может стать их шансом на свободу. Одному ему не справиться, но эти могут помочь. Он расправиться с ними, как только вдохнет свежий воздух. Как позволить ходить свидетелям своих преступлений? Они, конечно, поклянутся, что никому не расскажут, а через неделю будут бегать по реалити-шоу со своей слезливой историей. Нет, так дело не пойдет. – Слушайте, у нас есть эти штуки для подачек. Это единственное место, которое выходит наружу. Дверь не в счет, ее нереально выбить. А эта сука установила электронный замок, и сама не заходит сюда.

– Почему ты такой агрессивный? Никогда не слышал про семинары по управлению гневом? – сама Юля до заточения активно посещала ораторские курсы. Прогресс был на лицо: она могла уверенно нести бред со сложенными волной руками, говорить «естественно» и носить красный нос в ресторане, потому что стеснение не для оратора. Думаю, Аристотель зря пренебрегал этими хитростями.

– Это праведный гнев, девочка. В этом мире по-другому никак, вокруг хаос, все ждут второго пришествия, платят батюшкам за то, чтобы осветить имущество, нажитое на крови. Юмор в том, что и святые отцы, и грешники знают, что это позерство. Богу незачем брать взятки.

– Впервые ты сказал что-то правильное, чиновник. Был у меня один клиент из их братии…

– Избавь нас от подробностей, – Саша «Топор» не был религиозным фанатиком, но серебристый крест на груди внушал какое-то странное спокойствие. – Должна же быть грань. Вы говорите о церкви!

– Да, я открыто осуждаю церковь, точнее ее продажную часть. А почему тебя это задевает? Думаешь, Богу нравятся такие наместники? Посмотри, что твориться с погодой. МЧС пишет мне чаще, чем банк. Высшие силы посылают нам шторм за штормом, чтобы мы поняли, что стали лишними тут.

– А еще появился рак… – Юля любила глубокие темы, хоть и мало что в них понимала.

– Ну до него была холера, чума, СПИД. Тут все ровно, – Скорляк еще раз осмотрел хитрое сооружение в потолке. – В следующий раз, когда она будет приносить еду, постарайтесь рассмотреть, как низко нас затолкали. Объем большой. Мы попытаемся вытащить железо и раскопать стенки так, чтобы туда мог пролезть человек.

– Большому бандиту придется худеть. Как на счет безуглеводной диеты? – пока Юля не произнесла это, шутка была смешной. От хлеба и воды ее чувство юмора совсем истощало.

– А ты и правда тупая, – хоть Ира и была человеком с не самой благородной профессией, она обладала смекалкой. Такие напыщенные фифы раздражали ее. Богатенькие сучки с большим эго и родительскими деньгами. – Думаешь, раз есть бабло, напрягаться вообще не к чему?

– Не надо завидовать! Меня избранной сделали с рождения. Это не я так решила, – даже если она умрет в этих катакомбах, она всегда будет выше большинства людей. В конечном итоге яркая жизнь, которую она пробовала на вкус, в которой выросла, для многих – недоступная роскошь. Как приятно чувствовать себя не такой, как все. – Я лучше тебя, я была создана для того, чтобы быть лучше тебя!

– А вы все тыкали на мое высокомерие, – Скорляк слышал как за дверью посыпался отборный мат и ответное визжание Власовой. Ему было все равно, он пытался побороть слабость, которая заполняла его конечности. Двигаться становилось все сложнее, а другие казались бодрыми. Он не показал бы своего состояния даже под страхом смерти. Мир жесток, выживет сильнейший и он заставит себя быть таким.

Иван Васильевич сидел в комнате психолога и со страхом ждал прихода жены. Он провел в реабилитационной клинике месяц, теперь врач решил позвать близких, новый этап лечения. Как только Киров сел составлять список, он осознал, что кроме имени Раисы и сына Андрея писать нечего. Теперь он жалел, что вписал их.

– Здравствуйте, – пухловатая женщина в очках неуверенно мяла пакет в руках. – Можно войти?

– Да, да, добрый день, – Игорь Степанович встал, чтобы помочь даме войти. На ее руках был несвежий маникюр, вообще, она выглядела старше, чем могла бы.

Дальше была долгая вводная часть с представлением и рассказом о себе, все, чтобы расслабить ее. К основному блюду психолог приступил незаметно, спустя 20 минут беседы.

– Итак, когда вы узнали, что у вас рак, что вы сделали в первую очередь, Раиса?

– Позвонила Ване.

– Вы рассказали ему о своем диагнозе?

– Нет. Он был в Сибири на охоте. Я не смогла дозвониться.

– Вы разозлились на него?

– Это случилось гораздо раньше. У нашего сына Андрея был день рождения в эти дни, а он приходит с работы, пьяный как всегда и говорит, что едет на весь отпуск стрелять медведей. Неважно, что он знает, как я ненавижу излишнюю жестокость. Это его желание, а мы просто должны принять это, как факт. Я даже не спросила добрался ли он до места, так зла была. Когда ребенок подбегает к вам с вопросами, где папа, и вам приходится врать, это ужасно.

– Не сомневаюсь, – Игорь Степанович делал пометки в блокноте и поглядывал на Кировых, которые не поднимали глаз друг на друга. – Но вы все же позвонили мужу, когда вышли от врача.

– Да, мне было так страшно, так обидно. Я даже не вспомнила о том, что разделяло нас все последние годы, мне просто хотелось его поддержки, его плеча, – Раиса держала себя в руках, как могла. Курс химии, который она проходила сильно ослабил ее тело, но не характер.

– Он не взял трубку. Что было дальше?

– Я пришла домой, закрылось в ванной. Подумала, как хорошо, что ему все равно, что со мной, как я. Он не будет мучится, когда меня не станет, не будет скучать, – она запнулась, но продолжила. Ее удивительно морщинистые руки перебирали ручку пакета, которая уже начинала рваться. – Знаете, я всегда знала, что не стану бороться со смертельной болезнью. Не хотела боли, страданий. Раз Бог решил пытать меня, я избегу этого. Убью себя и все закончится. Поэтому я и пришла в ванну, решила, что оттуда мое тело доставать удобно будет и не попорчу ковер…

– Ты пыталась убить себя?! Рая, твою мать! – Киров вскочил на ноги и начал затаптывать пол.

– Вы мне мешаете. Если хотите продолжить сеанс – сядьте и молчите. Ей не легко говорить об этом, – Игорь Степанович был не примерим в вопросах правил, поэтому Василич опустился на стул и отвернулся к стене.

– Продолжайте, пожалуйста. Нам важна каждая мелочь.

– Я уже сидела в ванной в любимом платье, приготовила лезвие и прощальную записку. Меня спугнул шум за дверью. Мама привела Андрея, потому что я уже должна была вернуться. И тут я услышала топотание малюсеньких ножек и как сын зовет меня. Представляете? Меня как молнией ударило. Кто позаботиться о моем ребенке? Пьяница-муж, который даже с ходу не вспомнит сколько ему лет? Престарелые родители? Как я могла быть такой эгоисткой?

– Вы начали курс лечения. Как ваш муж узнал об этом?

– Он вернулся, когда я уже начала проходить подготовку. Шансы у меня 50 на 50, но я выбрала войну с той заразой, что схватила меня за горло. И вот он заходит в дом с двухнедельной попойки, и я говорю ему о раке. А он смеется мне в лицо.

– Я считал, что ты манипулируешь мной! Я был невменяемым в те дни! – Киров пытался оправдаться, но не перед теми, кто сидел напротив, а перед тем, кто грыз его изнутри. Создание, которое шептало: «Смотри, что ты наделал. Смотри, как ты заставил ее страдать.»

– Ты бросил меня одну! Не в это время, гораздо раньше. Бутылка стала тебе важнее семьи, ты просто игнорировал наше существование, – она не заметила, как из глаз брызнула соленная жидкость.

– Неправда!

– Правда! – дыхание стало частым и прерывистым, истерика подступила совсем незаметно. – Я доверила тебе свою жизнь. Я вышла за тебя замуж! – голос становился тише. – Знаешь, каково приходиться женщине? Ты завязываешь себе глаза, подходишь к краю обрыва и поворачиваешь спиной. А потом протягиваешь руки мужчине и делаешь шаг назад. Вот так на весу и существуешь.

– Вы считаете, ваш муж отпустил ваши руки?

– Он не просто отпустил их, он еще и пнул меня, чтобы летелось веселее. Когда Константин Семенович, его тогдашний начальник, сказал ему про меня, хотел пристыдить, знаете, что он сделал?

– Я напился, – Василич посмотрел в глаза жене. Он чувствовал стыд, но важнее было показать, что несмотря на то, как он обижал эту красивую женщину, он никогда не хотел делать ей больно. – Потому что мне было страшно. Страшно, что с тобой что-то случится. И мерзко от того, как я вел себя все это время. Я не знал другого способа, я струсил и спрятался.

– Но вы все-таки пришли сюда, добровольно лечиться, – молодой человек радостно подмечал прогресс у своего подопечного. Они вскрыли давно гноившуюся рану, но это было необходимостью, он должен принять реальность.

– Я его заставила, – Раиса смотрела на любовь всей своей жизни и ей хотелось кричать от того, сколько горя принес ей этот брак. – Сговорилась с начальником, чтобы тот поставил вопрос ребром и подала документы на лишении его родительских прав. Только тогда он согласился.

– Я не знал…

– Вы многого не знаете, доктор. Я вам так скажу, он, может, не хочет жить по-другому. Но если я умру, я хочу быть уверена, что у моего сына есть опора в жизни. Поэтому я заставлю его бросить пить, заставлю уделять время ребенку.

– Нельзя заставить человека делать то, что вы хотите. В конечном итоге он все равно сделает по-своему, Раиса.

Киров проснулся, оказывается, он задремал на столе в куче бумаг. Самые неприятные, страшные воспоминания. Груз вины за то, кем он был. Слава не уходил домой раньше начальника. Неважно, кто его ждал, что было необходимо успеть. В свои 30 лет он страдал от полного отсутствия личной жизни, но сам не подозревал об этом. Все, что его волновало, это работа, в которой он отчаянно пытался преуспеть, отираясь рядом с профессионалом высокого уровня.

– Вы в порядке? Выглядите хреново, это я вам говорю, – Моряк держал в руках круглый диск. Начальник отмахнулся от него, он никогда не делился своими мыслями, переживаниями. Это было не по-мужски.

– Что там у тебя?

– Дамочка наша засветилась на одной камере, – брюнет поставил диск и ткнул на размытое пятно. – Вот видите, очертания женские. Плюс она невысокая, худая. Машина седан. Не густо конечно, но лучше, чем ничего.

– Почему так уверен, что это она?

– Потому что что-то вытаскивала из подъезда Василия Жукова. Явно не пенопласт. Ее почти не видно там, но очертания фигуры те же, это я вам говорю. Видите, какие острые плечи? Такое редко бывает.