Усё

– Меня звали…впрочем, неважно, как меня звали. Какая разница. Допустим, Андрей. А он Армен. Моего друга звали Армен. Мы были друганы. Но я его, конечно, любила. А он меня, только как друга. Десятый класс. Он сказал: «Засиделись мы с тобой, Андрюха, в девственниках». Хи-хи. Ну вот. Познакомились с двумя посговорчивей. Пришли ко мне. Мать на даче, мы одни. Комнаты две. Посмотрели кино. Выпили пива. Армен со своей начал целоваться. У него роскошная толстуха в лосинах, а моя с вонючими ногами, в красной клетчатой рубахе. Я думала, худший день моей жизни. Смотрела на нее и не понимала, я ли это, что за бред вообще, почему со мной так судьба обошлась? Почему со мной? Я и раньше об этом думала, но тут прям осатанела. Как такое может быть?! Неужели это все правда? Армен со своей мадам ушли в другую комнату. А моя крокодилица на колени мне уселась. «Ты похож на Пеле». Я тогда подумала, не выпрыгнуть ли мне, не сигануть ли из окна? Пятый этаж. Если прыгнуть головой вниз, можно удачно разбиться. Может, очнусь в другом, нормальном мире? И представила, он кончает, я в этот момент прыгаю, лечу. Кульминация! Кинематографично.

– Хорошо, что не прыгнула.

– Тут дверь вдруг открывается. Он входит. Подхватывает меня на руки. «Мой Андрюха! – кричит. – Никому не отдам». И вышел со мной. Вынес на руках из квартиры. Прошел еще три шага. «Тяжелый, сука». Я на пол грохнулась. Куда он меня нес, и что это тогда было, я так и не поняла. Очнулась в больнице. Выписалась и уехала поступать. Думала какое-то время, вот обернусь прекрасной царевной и к нему приеду. Да-а. Но не вышла из меня принцесса.

Пищит подъездная кнопка, мы заходим в дом, поднимаемся по лестнице.

– Почему не вышла? – спрашиваю наивно.

Дома мы заняты разными мелкими делами. Но я все время кручу в голове наш разговор и, не выдержав, спрашиваю:

– Значит, с Арменом вы больше не виделись?

– Нет. В этом не было смысла. Для таких мужчин, как он, пойти с такой, как я, это позор. Но я верю, что в этом огромном мире мужчина найдется и для меня. И однажды судьба все-таки постучится в мою дверь.

Стук в дверь.

– Ну наконец-то, – закатывает глаза Крис. – я уж думала, не дождусь

Я иду открывать дверь.

– Добрый вечер, картошка нужна? – нудит подвыпивший голос.

– Белая? – кричит Крис из кухни.

– Да, отличная картошка!

Соседка тоже вышла.

– Давайте, – говорит, – мешок пополам возьмем.

Охотно соглашаемся.

В коридоре мы делим картошку. Наклоняем распертый клубнями грязный мешок, пытаемся вывалить овощ в другой, поменьше. Часть падает мимо. Картофелины катятся по кафельной плитке. Мы их ловим. Кидаем беглецов в мешок. Пальцы черные.

– Я Золушка, – вздыхает Крис. – Где мой принц? Он может узнать меня по туфельке. Она у меня сорок второго размера.

Мой отпуск подошел к концу. Я на Ленинградском вокзале. Но скоро мне предстоит вернуться. Мне предложат курировать новый питерский офис, так что до декабря следующего года я буду вынужден, нет, «вынужден» неверное слово, мне представится возможность ездить в Питер раз в два-три месяца.

Крис собрала мне в Москву гостинцев.

– Кефирный грибок Рите не забудь передать!

– Если она появится.

– Не забудь! Большой привет ей!

– Хорошо.

На вокзале двое в форме останавливают меня. Просят показать содержимое рюкзака. Открываю. Сверху лежит банка.

– Это че? – полицейский напрягается, рассматривая белое, нежное, таинственно парящее за стеклом.

– Кефирный грибок, – стараюсь не терять лица.

Запустив пятерню в рюкзак, он извлекает пакет травы.

– А это че?! – глаз блестит, как начищенный на солнце кинжал.

– Сибирские травы, – беру пакет, открываю. – Понюхайте. А! Душица, мята, чабрец.

– А там? – тычет в шар вафельного полотенца.

– Домашний каравай! – терпеливо чеканю.

Второй разочарованно машет рукой.

– Ну ясно…

«Менты шмонали, – пишу я из поезда Крис. – Петя перенервничал!»

«Ху из Петя?»

«Кефирный грибок. У него же должно быть имя!»

Смех смехом, но на самом деле эти двое заставили меня поволноваться. В округе, где живет усё, думаю я, чтобы как-то отвлечься и успокоиться, полицейские – честные и уважаемые ребята. Кстати, интересуется ли мой усё политикой, приходит мне в голову. Что он думает о правительстве, глобализации, изменении климата? Есть ли ему дело до Курильских островов? Я представляю: вот он сидит в местном сунакку, потягивает саке, а приятель ему говорит:

– Синдзо Абэ сменил Нода.

– Это хорошо, – отвечает на это усё. – Он достойный человек.

– Да, – соглашается приятель. – Очень достойный.

Настанет день и он вернется

Крис вернулась с похорон отца. На фотографии в рамке лицо худое и смуглое. Не дочь смотрит на него, но он глядит на нее из вечности. Свеча окрашивает портрет в тона горькой и безысходной монументальности. Крис рассказывает по вотсапу, что случилось. Остановка сердца, сидел на балконе, слушал радио. Сосед всполошился вечером, из-за радио.

– Че там у тебя, Колян?

Вроде не пил последнее время…

Я слушаю, как все прошло.

– В Ташкенте жара, пыль, – Крис параллельно хозяйничает на кухне. – Отец в родной Ташкент после развода вернулся.

Она была в Ташкенте в детстве пару раз от силы.

– А бабка злющая была, – вспоминает, хвастаясь узбекской тарелкой. – Настоящая ведьма.