Охотник

– Ну ладно. Спасибо за чай. Пойду, пожалуй. Быстрее уйду, быстрее вернусь. Повидал друзей, всё легче на душе.

Илья обнял Осиныча, осторожно пожал ладошку Никодиму.

– Ну, бывай, Муромец! Удачи тебе!

* * *

Максим выбрался из сугроба, в который угодил так внезапно, что даже не успел сгруппироваться перед падением. Не ожидал, что перенос будет столь стремительным. И не ожидал, что попадёт в довольно холодную зиму. Дома о таковой знал лишь понаслышке, да из книг, которым не то, что бы совсем не верил, но считал всегда несущими некую долю преувеличения. Зима – это раскисшие от грязи дороги, слякоть, липкая крупа с неба. Иногда – слегка припорошенные белым крыши домов да листва Деревьев. Так что ощущения от совсем иной зимы были внове. Но это ладно. Главное – сориентироваться; куда попал-то? Огляделся. Вокруг лес. Сосны, берёзы, ничего необычного. Уже хорошо. Теперь найти бы кого-нибудь из местных обитателей, расспросить. Должны же здесь быть люди? Лесным зверям Книга без надобности.

Отряхнул снег с головы, с куртки, нашарил рюкзак, винтовку и, с непривычки то и дело проваливаясь по колено, а местами и по пояс в сугробы, взял направление на небольшую полянку меж деревьев. На полянке уютно расположилась сказочная избушка, небольшая аккуратная, украшенная затейливой резьбой. Ноздри уловили запах горящих дров. Печь растопили недавно, значит, хозяева или дома, или неподалёку. И еда какая-то в печке томится – аромат слабый, но ощутимый для тренированного нюха Патрульного.

Холод давал о себе знать. Тонкая летняя куртка не держала тепло, и улетучивалось оно весьма быстро. Макс подышал на руки, потом энергично растёр, но пальцы всё равно немели. Он старался не думать о том, что в избушке может никого не оказаться, несмотря на все признаки – чужой мир всё-таки; а дверь – не поддаться попыткам открыть её: даже на вид крепка и добротна. Гнал от себя мысли о провале миссии в самом начале, провале не из-за драк с колдунами и монстрами (пасть в неравной битве, по крайней мере, благородно), а по-глупому замёрзнув в лесу. В лесу, где он провёл пол жизни! Пусть не в этом, чертовски холодном, но в лесу же! Нет, не может провидение так посмеяться над ним! Во всяком случае, просто сдаться он не намерен! Увидим ещё, кто кого!

Снег возле избушки на небольшом пятачке был утоптан, крыльцо чистое, выметенное. Рядом со ступеньками стояла метёлочка для очистки обуви.

Изнутри доносилась тихая музыка: кто-то играл на гармошке.

Макс постучал. Музыка тотчас смолкла, но открывать дверь не спешили. Макс подышал на пальцы и постучал снова.

– Кто там? – отозвались из избушки густым басом.

– Путник.

– Никого нет дома. Иди себе дальше.

– Откройте, пожалуйста. Я издалека и замёрз. Мне нужна помощь.

– А мне что? Говорю же нет хозяина! Будет нескоро. Уходи.

– А ты кто? Хозяйский пёс что ли? Говорящий?

Снова тихонько заиграла гармошка.

– Чёрт, – выругался Максим и пнул дверь ногой.

– Не чёрт, – тут же отозвался хозяин баса. – Домовой я. Должон порядок в доме блюсти, покуда хозяин в отлучке. А незваный гость, – какой же это порядок? Не могу пустить. Извини.

Макс достал из рюкзака топорик и, оставив вещи на крыльце, снова полез в сугробы, выбирая дерево потоньше. Походный топорик толстый ствол не возьмёт. Он срубил небольшую ёлочку, приволок её к избушке. Снова погрел немного пальцы под мышками, хотя боли от холода уже почти не чувствовал. Достал из рюкзака спички. Огонь никак не хотел разгораться. Возле крыльца Макс заметил воткнутую в снег сухую палку, разломал её на части, бросил на заготовку для костра. Первые огоньки затрепетали на сухом дереве, тепло заструилось, побеждая мороз.

Вода успела замёрзнуть, и Макс положил фляжку поближе к огню, потом достал брикет, отломил кусочек, остаток убрал в рюкзак.

Дверь избушки чуть-чуть приотворилась. Маленький бородатый человечек, не более полуметра ростом, осторожно выглянул наружу.

– Человек? – задумчиво спросил он.

Макс оглянулся.

– Сумеречник! Не видишь, щупальца грею?

– А как ты барьеры прошёл?

– Барьеры! Что ты знаешь о Барьерах? – пробурчал Макс. Он потрогал фляжку. Та достаточно нагрелась. Отхлебнул глоток тёплой воды.

– Долго сидеть собираешься?

– Подожду хозяина. Придёт когда-нибудь. Да и ненадолго он ушёл.

– Почём знаешь? – подозрительно поинтересовался человечек.

Максим не ответил.

– Ключ – то зачем сжёг?.. Ладно. Заходи.

– Садись, вот, ближе к печке. Я – Никодим Осипович. А тебя звать как?

– Максим.

– Сейчас чаю приготовлю… Рыбу будешь есть, Максим? Ушица хороша у нас!

– Спасибо, я уже обедал.

– Да видел я. Дрянь какую-то прости, Господи, жевал.

– Это не дрянь, а брикет.

– Брикет, крокет, – всё одно. Пихаете в себя синтетику, откуда здоровью взяться? Хилые все и тощие.

Ушица пахла необычайно аппетитно. Толстый ломоть свежего хлеба тоже не выглядел подозрительно, как и густая сметана в деревянной чашке. «Ну, двум смертям не бывать…» – подумал Макс и взял ложку.

В дополнение к обеду домовой принёс маленькую миску с топлёным салом.

– Вот, это медвежий жир. Разотри ноги и руки. Носки возьми на полке рядом с лавкой… Ага, эти. И рукавицы там же. Одевай всё. От обморожения – первейшее дело медвежий жир и тепло! Ты что-то больно легко оделся на прогулку по лесу.

От тепла и сытной горячей еды потянуло в сон. Убаюкивало и мерное бормотание домового, который разговаривал сам с собой, не нуждаясь в ответах гостя.

Из дремоты выдернул шум и свист снаружи. Макс глянул в окно. Белый смерч кружил вокруг избушки.

– Вот и хозяин, – удовлетворённо крякнул домовой.

Дверь распахнулась. Холодное колючее снежное облако ворвалось внутрь.

– Ну-ну, полегче, полегче! Чай не лето на дворе! – прикрикнул Никодим. Спрыгнув с лавки, засеменил к двери и прикрыл её.

Облако рассеялось. Посреди комнаты стоял невысокий старичок. Он снял полушубок, аккуратно повесил на гвоздик у двери. Туда же пристроил шапку-ушанку.

– А вот и гость, – глянул на Максима из-под косматых бровей, ничуть, похоже, не удивившись. – Ну, здравствуй, здравствуй!.. Никодим! Самоварчик поставь. Притомился я слегка, а нам с гостем долгий разговор предстоит. За чайком-то оно легше.

– Ты что, знал? – открыл рот домовой. – Про гостя?