Другая Золушка, или Четыре часа до полуночи

–Так, так, так… – раздался от двери тягучий женский голос… голос Катрин. Только она умела говорить с подобной опасно-сладкой любезностью.

Злата вздрогнула и порывисто обернулась, непроизвольно прижав к груди старые ботинки, которые в этот момент держала в руках. Внутри у нее все съежилось, в душе заплескался противный тошнотворный страх, хотя признавать собственную слабость было унизительно… неприятно обнаружить, что по-прежнему боишься старого врага, хотя и думал, будто давно распрощался с детскими призраками!

Катрин стояла в дверях, уперев руки в пышные бедра и насмешливо скалясь – улыбкой эту широкую самодовольную гримасу, выставляющую напоказ все 32 зуба, назвать было трудно.

–Что значит “так, так, так”? – недовольно спросила Злата, стараясь за показным раздражением скрыть тревогу, и демонстративно вернулась к сборам. Девушка старалась вести себя, как ни в чем не бывало, хотя руки ее немного дрожали – и она надеялась, что от гнева, а не от страха…

Катрин неторопливо пересекла комнату и остановилась около падчерицы. И та буквально спиной чувствовала ее прожигающий насквозь взгляд…

–Сбежать хочешь, да, дрянная девчонка? – вкрадчиво протянула Катрин, слащаво улыбаясь. И эта улыбка, и мягкий тон никак не вязались с откровенной грубостью самой фразы. – Не получится…

К щекам Златы прилила кровь, на скулах заиграли желваки. Дрянная девчонка, вот как! Что ж, всякому терпению приходит конец…

–Прекрасно получится! – резко возразила она и порывисто обернулась к мачехе, вперив в нее ненавидящий взгляд. – Я свободна! Бедна – да, но свободна!

–И где ты будешь жить, бедная, но свободная? – насмешливо поинтересовалась Катрин.

–Да где угодно! – сердито отозвалась девушка, гордо расправляя плечи. – Хоть на улице!

Сейчас она действительно была готова поселиться даже на улице – лишь бы никогда больше не видеть свою мачеху. Злате очень хотелось стереть мерзкую улыбочку с ее ярко накрашенных губ, а все сказанное Катрин запихнуть обратно ей в глотку – и желательно поглубже! Давно, очень давно девушка не испытывала подобного бешенства…

Катрин ничего не ответила, только усмехнулась и прошлась по комнате легкой походкой, нарочито покачивая выразительными бедрами. Остановившись возле сумки падчерицы, она демонстративно заглянула в нее и осторожно, буквально двумя пальцами, вытащила на свет старые лаковые перчатки, явно знававшие лучшие дни.

–Да… – язвительно произнесла мачеха, брезгливо поморщившись. – Мило, мило…

Злата яростно выхватила у нее из рук перчатки и, бережно разгладив, положила обратно в сумку. Когда-то они принадлежали матери… и девушка не собиралась расставаться даже с такой памятью о чудесном прошлом.

–Не понимаю, с какой стати ты лазишь по моим вещам, – сухо сказала Злата, закрывая сумку. – Тут нет ничего твоего!

–Разве? – почти нежно поинтересовалась Катрин. – Я в этом не так уверена…

И, прежде чем недоумевающая Злата успела отреагировать, женщина обернулась к двери и громко позвала:

–Эй, полисмен!

В комнату тотчас вошел плечистый мужчина средних лет в форме жандарма.

–Мадам? – почтительно проронил он, вопросительно взглянув на Катрин.

–Обыщите ее! – отбросив маску деланной учтивости, холодно приказала женщина. – Моя бриллиантовая брошь и изумрудный перстень должны быть где-то у нее…

–Слушаюсь, мадам! – бодро отозвался жандарм.

Ошеломленная Злата с изумлением увидела, как в комнату входят несколько высоких парней в такой же форме, как у их начальника, и без малейших сомнений принимаются обыскивать помещение. Они беззастенчиво заглядывали во все углы и не трудились вернуть всё на свои места, обмениваясь между собой короткими репликами.

–Что тут вообще происходит?! – возмущенно спросила Злата. – Что вы ищете?!

Катрин улыбнулась своей фирменной улыбкой, но ответить не успела – за нее это сделал жандарм.

–Полагаю, мы ищем вот это… не так ли, мадам? – торжествующе произнес он, приподняв двумя пальцами что-то небольшое и переливающееся на свету.

На лице Катрин появилось выражение злорадного самодовольства. Она властно протянула руку, и ей на ладонь легла изысканная драгоценная брошь в форме бабочки с усыпанными бриллиантами крылышками.

–Милая вещица, – сладко протянула мачеха, и на губах ее вновь засияла приторная улыбка… при этом взгляд, заскользивший по лицу падчерицы, оставался холодным и оценивающим. – Решила прихватить на память обо мне?

–Это вы мне подбросили! – с яростью возразила Злата. Щеки ее запылали багровым румянцем, а в глазах блеснули злые слезы. Она не плакала, нет, это были слезы отчаяния… девушка пока не понимала, что происходит, но нутром чувствовала подвох.

–Я?! Подбросила?! – Катрин очень правдоподобно изобразила возмущение. Обернувшись к окружившим ее жандармам, она недовольно заявила: – Господа, вы сами нашли эту брошь в ее комнате! Вы – свидетели!

–Да, мадам, – вежливо откликнулся жандарм. – Прикажете произвести арест?

–Что-о?! – Злата отпрянула в сторону, словно ужаленная. Ей просто не верилось, что все это происходит с ней. Казалось бы, пора привыкнуть к неожиданностям… но тюрьма – это все-таки чересчур! – Какой еще арест?!

Катрин обернулась к ней, и улыбка на ее лице стала шире – и ослепительнее.

–А как прикажешь поступить с мелкой воровкой?

–Не такой уж и мелкой, – негромко вставил жандарм, и его глаза, все еще следившие за переливчатым блеском бриллиантовой броши в руках Катрин, сверкнули алчностью. Злата при этих словах пронзила его столь яростным ненавидящим взглядом, что страж порядка неловко поежился и прикусил язык. Впрочем, гнев девушки обрушился на другую мишень – на мачеху:

–Я не воровка! Я в жизни ничего чужого не взяла!

Это было правдой. Злата никогда не отличалась праведностью, могла обмануть без зазрения совести, однако склонность к воровству в список ее пороков не входила.

–Да-да! Не брала! – сердито повторила Злата, уловив скептический смешок Катрин, и язвительно добавила: – Чего нельзя сказать о тебе…матушка! – последнее слово она произнесла, подражая мачехе, с той же самодовольной любезностью.

–На что ты намекаешь, дорогая? – со скрытой угрозой поинтересовалась женщина, откинув голову и сузив глаза.

Злата устремила на мачеху презрительный взгляд, изо всех сил стараясь сохранять видимость спокойствия, хотя в душе клокотал истинный ураган.

–Где, например, матушкина коллекция вееров? Где ее украшения? Ее жемчуг, ее рубиновый ларец? – она говорила с напором, и с каждым следующим словом ее голос наливался силой.

–Я не понимаю, о каком ларце и жемчуге идет речь, – холодно процедила Катрин. – И, знаешь, давай не будем обсуждать семейные дела сейчас… при свидетелях, – и женщина повела рукой в сторону жандармов, жадно прислушивающихся к разгорающейся ссоре.

–Так что прикажете, мадам? – встрепенулся их начальник, постаравшись стереть с лица нездоровое любопытство. – Произвести арест?

–Произведите! – вмешалась Злата, приободренная неожиданной мыслью. Выступив вперед, девушка задорно улыбнулась своей мачехе. – Воображаю, какой выйдет конфуз… тень коснется всех членов семьи. И имя милой Линды тоже будет запятнанным… и придется моей сводной сестренке повременить с замужеством… если найдется идиот, который захочет на ней жениться, конечно.

Катрин поджала губы и после натянутой паузы с натугой произнесла:

–Ты умная… даже чересчур. Такая сообразительность опасна для жизни, знаешь ли…

–Ты угрожаешь мне в присутствии стражей закона? – невинным голосом уточнила Злата.

Мачеха смерила девушку сердитым взглядом, явно сожалея, что глазами нельзя убить на месте.

–Я не угрожаю… просто комментирую… – наконец, буркнула она, словно признавая поражение. Злата торжествующе улыбнулась, и Катрин тихо добавила – так, чтобы слышала лишь ее падчерица: – Но не слишком радуйся… я злопамятна.

–Я тоже, – нисколько не смутилась та, выпрямляясь. – Я тоже…