Инстинкт Убийцы. Книга 3. Остров Черной вдовы

12

Он не стал зажигать свет, сквозь огромные окна с улицы проникало вполне достаточно фонарного света, а он хорошо всё запомнил. Даже с ключами проблем не возникло, с третьей попытки он подобрал нужный ключ и оказался внутри, тихонько закрыв за собой дверь. Было уже пол одиннадцатого, на улице, как он и ожидал, не было ни души, даже окна почти нигде не светились. Барашки засыпали, отпахав очередной день на ферме Хозяина. Хорошо, значит, пожар не сразу обнаружат, значит, у огня будет больше времени уничтожить улики.

– Жаль, даже после смерти тебе не стать известным художником с великим наследием и бла-бла-бла, – прошептал Вадим с притворной печалью в голосе. – Наследия-то не останется.

Он поднял с пола первую попавшуюся картину, подставил под проникающий луч синего света, с сомнением рассмотрел.

– Да и величие – весьма сомнительное, – заключил он и бросил картину на бетонный пол.

Время работало на него, поэтому он не торопился, ему это нравилось – хоть раз не спешить и не считать секунды, а делать всё тщательно и с расстановкой. У меня вся ночь впереди, подумал он, но к тому моменту, когда здесь будет погребальное кострище до небес, он намеревался быть уже на другом конце этого вшивого городишки.

Начать он решил с гаража, здесь было полно баллонов с растворителями и красками, очень горючие материалы, как раз то, что нужно. Сначала надо закончить здесь, потом совсем немного подправить картинку в доме, и можно поджигать его победный фейерверк. Вадим праздновал, и этот фейерверк точно не шел ни в какое сравнение со всеми, что он повидал.

Он двинулся вдоль полок, снимая баллоны и банки с краской, бутылки с растворителем и химией для машины. Да здесь же настоящая сокровищница для поджигателя, подумал он, обнаружив целую кучу тряпок – старых маек и полотенец – собранных в огромный ком, и толстую папку с листами Ватмана, обрезками холста и бумагой для рисования разного формата. Всё это он свалил на пол перед машиной, она была ярко-красной, прямо как кровь, которая наверняка еще не успела засохнуть там, в домике.

Первым делом он сломал все деревянные рамы и разбросал по гаражу, картон, холсты и мольберты постигла та же участь. Он работал тихо и неспешно, понимая, что с каждой ушедшей минутой остается всё меньше потенциальных свидетелей. Часть тряпок и бумаги он отнес к выходу и оставил там – надо же как-то пригласить огонь из домика, где начнется пожар, в гараж, полный угощений. Поискал канистру с бензином, не нашел, чертыхнулся, вспоминая, что у его отца всегда в запасе был бензин, а современные разбалованные люди, не знающие дефицита и настоящих трудностей, живут одним днем. Вот и результат, подумал Вадим, лежит там, в домишке. Но шланг нашелся, как и острый короткий нож.

– Эх, вспомню бурную молодость, – прошептал Вадим, отрезая шланг и вставляя его в бензобак машины. – не хлебнуть бы…

Через несколько секунд в подставленную емкость – пустое пластиковое ведерко из-под лака или краски – полился бензин. Вадим набрал немного и поставил ведерко к выходу.

– Так, посмотрим, чем мы богаты, – пробормотал он, возвращаясь к сваленным в кучу баллонам и банкам, поднял первый попавшийся бутылек и посветил телефоном, высокие окна гарантировали, что этот свет не увидят с улицы. – О, жидкость для очищения кистей. Должно быть, горит замечательно.

Он открутил крышку, встал и начал широкими махами разливать резко пахнущую жидкость по помещению, попадая на картины, она оставляла на них расплывчатые пятна.

– А это мое видение, – ухмыльнулся Вадим, когда особо щедрая порция растворителя попала на стоящую в луче фонаря картину и оставила на ней длинный размытый след. – По-моему, именно за такое дерьмо кретины с большими кошельками и маленькими членами и платят миллионы. Эх, дружище, не то ты рисовал.

Тряпки он тоже щедро смочил растворителем для красок и разложил по всем углам, делая из них цепочку, по которой пойдет огонь, захватывая помещение. Не забыл и про машину – настоящая бомба замедленного действия – связал полотенце и какую-то рваную майку и засунул в бензобак, свободный конец помещая рядом с уже образовавшейся тряпичной дорожкой. Оставалось хорошенько пропитать гараж горючими материалами, и можно заниматься домом.

Дальше в ход пошли банки с лаком, которым, видимо, художник иногда покрывал рамы для картин, и автокосметика, к концу его работы гараж благоухал, как взорвавшийся химзавод. Глаза резало, кашель так и рвался наружу, но Вадим терпел, оставалось еще одно дело.

Подойдя к столешнице – целых картин на ней уже не осталось, все были либо разрезаны, либо залиты растворителем и прочей химией – он отодвинул хлам, когда-то бывший творчеством амбициозного художника, и залез на поверхность, встав в полный рост. В привыкшие к темноте глаза ударил синий свет фонаря – за домом художника была стоянка местного супермаркета, Вадим зажмурился, нащупал ручку форточки и открыл ее, глубоко, с наслаждением вдохнул такой сладкий и такой пьяняще-свежий воздух и мягко, как тигр, спрыгнул на бетонный пол. Огню надо дышать, открытая дверь и эта форточка обеспечат отличный приток кислорода, но не сквозняк, могущий задуть еще хрупкое пламя. Хотя, при таком количестве «жидкости для розжига», Вадим сомневался, что этот огонь вообще можно будет потушить. Но всегда лучше перестраховаться.

Выходя из гаража, он думал о том, что стоянка была совершенно пустой, а само здание магазина – темным, маленькие города, как маленькие дети – ложатся спать с наступлением темноты и понятия не имеют о взрослых развлечениях.

Дверь он оставил приоткрытой, заложив под нее скомканную бумагу и пропитанные бензином тряпки, огляделся, улица была совершенно пустой, окна в домах напротив еще светились, хорошо, так он будет видеть, если кто-то подойдет к окну. Не теряя времени, но и не торопясь, он пошел по дорожке к дому, оставляя за собой бензиновый след из ведерка. Это в фильмах – преимущественно в американских – целая команда крутых экспертов расследует факт возгорания, устанавливает причины, проводит кажущиеся фантастическими экспертизы, а в обычной жизни России, да еще в маленьком городке… Да, смешно. Хорошо, если потушить сумеют до того, как выгорит весь квартал, об остальном уже и мечтать не стоит. Он видел эту жалкую картину сотни раз, блатные сынки и доченьки с купленными дипломами приедут на место, скорчат умные рожи, отдадут требуемые распоряжения… но что они могут? Абсолютно без знаний, без современного оборудования – опять же, на нем еще надо уметь работать – а самое главное: без желания хоть что-либо делать, кроме как трясти «корочками» перед стадом людишек и понтоваться в соцсетях. Нет, он мог хоть написать бензином слово «поджог» и запалить, это ничего не изменит.

В доме его терпеливо дожидались два трупа, спешить им было уже некуда. Вадим закрыл дверь, застыл над распростертым телом художника. Вот ведь как бывает, оказался не в том месте не в то время – хотя, это с какой стороны посмотреть, прямо наглядное пособие по теории относительности – и вот, стал пешкой в большой игре. С маленькими людьми так обычно и бывает, и никто не возмутится, не потребует возмездия и не получит его – барашки знают в глубине своих покорных трусливых душ, что так и должно быть, это нормально, волки едят овец, пастухи едят овец, сторожевые собаки едят то, что останется от овец после трапезы хозяина… а овцы лишь блеют и лениво передвигают свои жирные задницы по крошечному участку доступного им мира. Если у этого любителя браслетов и есть родственники, они так никогда и не узнают, что стало причиной смерти, да, собственно, большинству плевать – главное, что это случилось не с ними, и что осталось наследство, которое можно поделить. Люди всегда казались Вадиму грязью, помехой разного калибра, и с годами их ценность только падала.

На дело своих рук он смотрел недолго, взгляд тут же как магнитом притянуло к картине. Вот уж кто точно не был покорной овцой, нет! Эти глаза горели, и вызов был написан на каждой черточке лица. Molon Labe – приди, возьми… если посмеешь и если сумеешь – вот что говорили эти глаза, это лицо. И он придет, совершенно точно придет и возьмет то, что ему причитается.

– Потому что тебе со мной не тягаться, сука, – прошептал он, глядя такими же горящими глазами на женщину, выходящую из волн. – Твое время прошло.

А его как раз только наступало.

***

– Зачем же ты убил его? Своего друга?! – Голос получился приглушенным, и вместо изумления в нем слышалось нетерпение, в доме уже сильно пахло газом, так что пришлось прикрывать нос полотенцем, взятым из кухни.

Да, я сделал правильный выбор в пользу силовых структур при выборе карьеры, подумал Вадим с усмешкой, актер из меня так себе. Он знал, что это не правда, просто дурачился, дело было почти сделано, труп художника он перетащил в гостиную и положил рядом с панком-паинькой, вложив вымытый нож – хотя какой смысл его мыть, огонь всё равно сотрет все следы, но привычка – вторая натура – в руку Анатолия.

– Легенда такая, парни, – сообщил Вадим трупам, – вы напились, ты, дегенерат в идиотском прикиде, не оценил должным образом шедевры местного «Пикассо», который перед этим основательно залился спиртным…

Он поднял бутылку виски, одну из трех, которые дожидались его в кустах перед домом, за ней пришлось осторожно выходить, но улица к тому моменту вымерла окончательно, даже погасли фонари.

– «Я предпочитаю виски, когда позволяю себе бухнуть». – Передразнил он Анатолия. Он запомнил эту мелочь, как привык запоминать всё, что может потом пригодиться. – Мечты сбываются! Вот тебе виски.

Он открыл бутылку, понюхал, но запах газа забивал всё.

– В общем, рука «творца» пырнула тебя ножом, но, умирая, ты свернул ему шею. Бред, конечно, с перерезанной глоткой ты бы ничего никому не свернул, но огонь подшлифует мой корявый талант сценариста. Главное, что ваши останки найдут в одном месте.

Он полил трупы виски, пустую бутылку бросил на диван.

– Черт! А актеры из вас гораздо лучше, чем из меня! Так и хочется сказать: «Верю!»

Он начал смеяться, но закашлялся, газ, сдобренный одорантом, наполнял помещение. Хорошо.

Прежде, чем выйти за своим запасом – Вадим всегда тщательно готовился к любой операции, а к такой важной лично для него – особенно – он поискал спиртное в доме, на удивление ничего не нашел, даже ни паршивой бутылки вина, это был домик идеального трезвенника. Интересно, задался вопросом Вадим, это ему религия запрещает или прохождение реабилитации? Не то чтобы его это сильно интересовало, ну, в крайнем случае, можно поменять роли – напился этот козел с дредами и стал быковать… хотя такое он тоже с трудом мог представить. Зря стараюсь, подумал он, пытаюсь идеально сыграть симфонию для глухих, поставить свет на выставке картин, на которую придут слепые… единственно, что смогут установить местные правоохранители, это то, что был пожар… да и то, если у них подгорят задницы.

Взяв вторую бутылку виски из своего скромного запаса, Вадим прошел в спальню. Размерами она больше походила на гардероб или чулан, однако была уютной и безупречно чистой.

– Какой ты у нас молодец, чистюля, – пробормотал Вадим, рыская глазами по крошечной комнатке, – прямо настоящий маленький гномик из какой-нибудь гребаной сказки.

В спаленке помещалась только кровать, зато полутораспальная, да еще и с балдахином, явно сделанным своими руками, шкаф с одеждой и табуретка вместо прикроватного столика. На ней стояла большая керамическая статуэтка Будды, рядом – подставка для благовоний. Вадим лишь криво усмехнулся, именно этого он и ожидал – овцам всегда нужен пастух, ибо сами они не способны решить даже простые бытовые вопросы вроде того, где поставить кресло, а где цветок – даже для этого им нужны команды и указания наподобие фэн-шуй и прочей дребедени, что уж и говорить о таких великих истинах, как выбор своего пути и способы достижения цели.

Ну и как, помогли тебе твои боги, подумал Вадим, с равнодушием, граничащим с презрением, переводя взгляд от Будды к большой яркой мандале, висящей над кроватью. Еще одна такая же кислотная бомба для глаз висела на дверце шкафа, прилепленная скотчем. А у художника явно был сдвиг по фазе на почве кармы, или как это там называется, отметил Вадим, качая головой. Дураки – величайшее богатство этого мира, вернее, величайший источник обогащения. Испокон веков те, кто поумнее, стригут и режут этих тупых овец, обещая им то, что никто не видел, в обмен на то, что точно есть уже сейчас. И если сказать такому барашку: «Отдай мне деньги, а я тебе кусочек воздуха», он разозлится и пошлет тебя, но если пообещать ему будущее, самый ходовой товар всех лохотронщиков, будущее, которое никто не видел и не знает, никто там еще не был, но его можно сделать счастливым или, наоборот, кошмарным – вот тогда он радостно отдаст всё, даже чужое притащит. Парадокс.

– Вымениваем жизни за кусочек воздуха, – прошептал Вадим, думая о том, что именно в эту древнюю как мир ловушку и поймал еще одну жертву – художника, расплатившегося жизнью за объем воздуха, который потребовался Вадиму для того, чтобы произнести свои обещания.

Вся суть любой религии, подумал Вадим, открыв бутылку и плеснув прямо на блестящее, ехидно улыбающееся лицо Будды: отдай мне свою жизнь, свою волю и свободу в обмен на красивые обещания, на воздух, который я буду сотрясать, произнося их.

Рядом со статуэткой стояла толстая свеча, уже наполовину сгоревшая, улыбнувшись, Вадим взял ее и поставил на пол возле кровати, прямо под свисающим кончиком покрывала. Запах газа становился просто невыносимым даже здесь, в самой дальней комнате. Надо спешить, понял Вадим, а то поймаюсь сам в свой же капкан.

Неслышно ступая по пушистому ковру – дешевка из супермаркета, но эффектная, как и вся сущность мертвого хозяина дома – Вадим подошел к окну, после секундного раздумья приоткрыл его, широкие блестящие листья какого-то тропического растения в горшке у окна печально провели по его одежде, как влюбленная, понимающая, что не сможет удержать. Дышать стало немного легче, это ему и требовалось, чтобы закончить дело, дом уже наполнился газом, так что одно приоткрытое окно погоды не делало.

Шкаф стоял напротив окна, почти загораживая собой дверь, Вадим взялся за ручку, секунду осматривал яркую мандалу, недоумевая: зачем вешать в своем жилище такое нелепое изображение, потом распахнул шкаф. Одежда его нисколько не интересовала, разве что, как материал для поджога, а вот содержимое полок он намеревался изучить. Как оказалось, не зря.

Быстро шаря руками, и еще быстрее глазами, он обнаружил несколько листов формата А4, изрисованных набросками будущих работ, отличная пища для огня! Так же помимо нехитрой мужской косметики – о, боги, этот клоун имел даже масло для волос, «Сила и блеск шелка», – кричала надпись с этикетки – Вадим нашел несколько журналов о галереях и известных художниках, завернутые в простой пакет документы – от школьного аттестата до диплома местного ВУЗа – и фотографию какой-то особы. Странно, в век цифровых технологий иметь обычную бумажную фотку, подумал он, и фотка явно современная, на ней татуированная девица с огненно-красным ежиком волос и смартфоном в руках скалилась куда-то в небо, улыбкой это Вадим бы не назвал. Он перевернул снимок:

Мы встретимся вновь, как уже встречались,

и снова будем любить друг друга под солнцем других миров.

Ну да, а чего еще можно было ждать, с презрением он бросил фотку обратно в шкаф, дураки любят всё претенциозное, много позы, мало смысла – это их стиль.

– Если она тебя кинула, это явно к лучшему, – пробормотал он, продолжая инвентаризацию в шкафу, – не баба, а какой-то оживший хэллоуинский костюм.

На самой верхней полке его ждало настоящее сокровище – множество свечей. В стаканах и обычных, а также свечей-таблеток и целые коробки с ароматическими палочками. Вадим выгреб всё, пару свечей поставил под висящую одежду в соседней секции, еще пару поставил к занавескам, и всё равно их оставалось много, запасливый был «Пикассо».