Инстинкт Убийцы. Книга 3. Остров Черной вдовы

– Да.

– Ну, тогда за работу!

Художник двинулся к своим картинам, составленным возле стен, стоящим на столешнице, прислоненным к стеллажам, он шел уверенно, точно зная, где какую работу искать. Похвально, отметил Вадим, хоть здесь всё четко и без бардака. Он стоял, едва сдерживаясь, чтобы не начать кусать губы, где-то среди этого хлама его ждала Фатима, путевка в золотую жизнь – в этом придурок с браслетами не ошибся, она-таки стала счастливым случаем, хоть и не для него.

– А может, больше, чем 5? – Спросил Анатолий, в его руках были две работы, на взгляд Вадима – обе ни о чем, но тот никак не мог выбрать.

– Почему нет? – благодушно согласился Вадим, он уже четко знал, что будет делать. – Остальные отнесем в дом, а сейчас – только 5.

– Ладно, – художник со вздохом вернулся к отбору картин. Где же ты, думал Вадим, ощупывая глазами каждую раму, каждый краешек листа бумаги, прикрепленный к картонному основанию для удобства.

– Ты там не выбирай слишком долго…, – начал было он, и вдруг слова застряли в горле, из стопки возле левой стены художник достал ее.

Вадим сразу узнал силуэт, это была она, его темная богиня.

– У меня только 3 мольберта, – проговорил художник, – куда поставить остальные? Или снять их по очереди?

– Ее первую! – Выдохнул Вадим, а ноги уже сами несли его к парню, держащему картину.

Из невероятно красивого рассвета на сказочный берег выходила она, женщина, которая стала его наваждением, его мечтой и кошмаром. Почти 15 лет он шел к ней, шел вслепую, по следу из хлебных крошек, который никуда не вел, и вот совершенно неожиданно Судьба указала ему путь.

– Это потрясающе! – Он пожирал восхищенными глазами картину, только восхищение это было совсем не того рода, о котором думал автор этого полотна. – Лицо! Ты сохранил лицо! И как четко оно прописано!

– Когда имеешь готовый образ в голове, – самодовольно ответил явно польщенный Анатолий, – остальное уже – дело техники. Поэтому я сначала и написал тот портрет крупным планом. Я запомнил ее лицо, а потом воссоздать его было уже не сложно.

– И очень приятно, – добавил он, но Вадим пропустил всю эту тираду мимо ушей, автоматически проанализировав на предмет полезных сведений. Таковых там не имелось.

– Сейчас, – Вадим уже достал телефон и включил камеру, – держи ровно.

– А я попаду в кадр?

– Сейчас это неважно, – ответил Вадим, наводя объектив, – сейчас важны картины. А ты и картины – это будет позже.

Он сделал идеальный снимок, и хоть ему хотелось рассматривать его, запоминать и просто скользить взглядом по идеальной черной фигурке, выходящей из волн навстречу рассвету, он понимал, что у него еще будет для этого масса времени. А сейчас надо сохранять холодную голову и работать. Работать на свое будущее.

– Окей, – остальные картины он тоже снял, почти не видя, что снимает, – сейчас отправим, хвала богам за WhatsApp.

– А студию когда будете снимать?

– У меня есть идея, – улыбнулся Вадим, с неохотой выключая телефон и пряча в карман, но даже сквозь ткань джинсов он как будто чувствовал жар, исходящий от нее. – Фотосессию начнем из дома, и первый снимок: ты, задумчиво смотрящий на нее. – И он кивком указал на Фатиму. – Картина просто прелестна, и ты должен запомниться вместе с ней. Ты должен ассоциироваться с твоей лучшей работой…

– Ну, не знаю, – протянул художник, с обожанием глядя на картину, которая таки принесла ему долгожданную удачу. – Она, конечно, хороша, я влюбился в эти работы… но не знаю, может, это не лучшая моя работа. Просто очень удачная.

– Ее изображение принесло тебе первую удачу, так? – Художник кивнул, понимая, к чему клонит Вадим. – Не спугни эту золотую птичку, дважды она на плечо не садится. Если разыграешь свою карту правильно, получишь возможность показать миру всё, на что способен. А пока не делай резких движений и старайся всячески угодить золотой птичке, которая вдруг уселась тебе на плечо.

– А моя бабушка говорила, что удача – это ветер, – улыбнулся Анатолий, – это поток, его нельзя поймать руками, им нельзя управлять, и без всяких причин он вдруг подхватывает человека и уносит. Несет его высоко, над всем дерьмом этого мира, так что ему даже ножки пачкать не приходится. И она говорила, что поэтому так больно падать и так страшно – с такой-то высоты! Так разбиваются насмерть.

– В наше время уже изобрели парашют, – хищно улыбнулся Вадим и подмигнул парню. – Бери картину и пошли в дом. Время не ждет.

Когда они вышли из гаража, уже совсем стемнело, на улице зажглись фонари, мамаши звали детей домой, собачники выходили на вечернюю прогулку. Надо переждать это время, подумал Вадим, вышагивая по бетонной дорожке за художником, послушно несущим самую ценную свою работу, пусть всего лишь для одного человека. Спальные районы везде одинаковы, утром они напоминают муравейник, разворошенный шаловливым ребенком: все выскакивают из домов, куда-то бегут, что-то несут – школьные рюкзаки, пакеты с обедами, деловые папки и кейсы – приветствуют сородичей на бегу, но не замедляют скорость. Днем эти улицы превращаются в город-призрак, тишина, никакого движения, иногда одинокая домохозяйка или пенсионер могут выйти на прогулку или в магазин, но эти одиночные вылазки только подчеркивают пустоту и тишину улиц. А вечером все снова бегут, как те же муравьи от грозы – тащат всё в свои домики, наполняя улицы шумом и говором, гудят моторы, скрипят ворота, лают собаки, не видевшие хозяев весь день.

На этой улице не было маленьких детей, а дети постарше уже отрываются от дома, уходя гулять подальше от родительских глаз, в этом Вадиму повезло, когда он шел сюда, его никто не видел. Теперь оставалось переждать время вечерней суматохи, к 9 часам такие районы снова превращаются в пустыню, на этот раз под луной.

Вадим заботливо подержал дверь для Анатолия, когда они входили в дом, панк-паинька снова сидел в кресле в той же позе, как будто и не подходил к окну.

– Поставь пока картины. – Сказал Вадим, закрывая за собой дверь. Время пришло, и как же у него чесались руки. – Я хочу, чтобы они остались здесь.

– Почему? – Удивленно спросил художник, застыв вполоборота с картинами в руках. Его чудаковатый друг всё так же таращился в смартфон с делано-безразличным видом.

– Поэтому. – Тихо проговорил Вадим и глаза его загорелись каким-то ледяным огнем.

С невероятной быстротой он метнулся вперед, как будто вскользь ударил художника по ноге, и тут же оказался у него за спиной, чтобы поймать его в свои смертельные объятия. Звук ломающейся шеи показался оглушительным в тихом маленьком домике. Картины со стуком упали на пол.

Панк в кресле наконец оторвался от смартфона и теперь дико таращил глаза на Вадима.

– Один готов. – Сообщил он онемевшему парню и шагнул к нему, на ходу снимая короткий нож с магнитного держателя над сплошной столешницей, накрывающей рад кухонных тумб.

Панк что-то замычал, возможно, впервые в жизни забытый, смартфон вывалился из рук, парень попытался встать, наступил на свой обожаемый телефон и медленно начал пятиться вглубь комнаты, не сводя с Вадима диких от ужаса глаз. Ну точно антилопа, загнанная тигром, промелькнула мысль где-то на задворках сознания, пока Вадим шел к нему, предвкушая момент.

– Знаешь, почему я не взял нож побольше? – спросил он, надвигаясь на тихонько поскуливающего панка, и где теперь вся его крутизна, подумал Вадим, это было приятно. – Потому что любой профессионал тебе скажет: нет ничего удобнее и смертоноснее, чем маленький нож в умелых руках. А мои – умелые, ты уж мне поверь.

Панк-паинька уперся в стену, издавая какие-то тихие ноющие звуки, глаза не отрывались от Вадима. Всего в нескольких сантиметрах от него была дверь в спальню, но он и не думал о побеге или попытке спастись (хотя шансов у него не было, дверь не запиралась, а окно со стороны двора было на половину завалено каким-то хламом), бесстрашным воином он был только в виртуальном мире и в рамках социального этикета. Как всегда, подумал Вадим и усмехнулся.

– И я не зря попросил его оставить картины там, – он играл с жертвой и получал от этого удовольствие. И какого черта! Он это заслужил, наконец выдохнуть, спустить пар, позволить потоку унести себя к золотым небесам. Она смотрела на него, даже сквозь картины он чувствовал на себе ее взгляд, и это заводило. Она – величайшая из современных убийц, охотница, которой нет равных, так пусть смотрит на того, для кого сама станет трофеем.

Он подошел почти вплотную, оставляя безопасное и в то же время контролируемое расстояние.

– Не хотел, чтобы они запачкались кровью.

А дальше всё произошло так же быстро. Вадим картинно крутанул нож в руке, глаза парня рефлекторно сместились на оружие, в ту же секунду Вадим шагнул вперед и всадил сверкающее лезвие на нелепой пластиковой ручке в беззащитную тонкую шею, перерезая сонную артерию – он точно знал, куда бить. Панк взвизгнул, но звук тут же стал хрипом, кровь, горячая и густая, хлынула из раны на свитер в стиле «маменькиного сынка», в выпученных глаза сверкали удивление и ужас. Руки метнулись к горлу, кровь тут же залила и их, но не Вадима – сделав дело, он как пружина отскочил в сторону, всё еще держа нож в руке. С лезвия на ковер капали толстые тяжелые капли, но это было неважно, важно было не запачкать одежду, и она осталась чистой, только кисть покрывала начинающая загустевать кровь жертвы.

Неординарный друг Анатолия, известный в сети как Максимус Фрай, любящий татуировки и выпендреж и считающий себя уникальной личностью, доживал последние секунды, кровь пропитала свитер и джинсы, он сполз по стене, к которой прижимался, не сводя с Вадима удивленных и даже немного осуждающих глаз. «Как ты мог такое сделать? – Спрашивали эти угасающие глаза, – как мог поступить так со мной?». Еще как мог, подумал Вадим, наблюдая за смертью уже даже не в сотый раз, он бывал в зонах боевых конфликтов, он видел смерти сотен человек, он видел пытки, он видел то, что люди не должны видеть и делать друг с другом… но они делали, а он видел. Поэтому смерть этого наглого сосунка его совсем не трогала, очередное пустое место, освободившееся окончательно. Когда панк-паинька перестал дышать, он молча кивнул, подошел и бросил нож рядом с телом.

– Актеры на своих местах, – сообщил он мертвому телу, – спектакль начинается.

Он вышел из комнаты, в кухне-прихожей валялся художник, так и не дождавшийся признания при жизни. Но ты определенно получишь свои пять минут славы, подумал Вадим, равнодушно перешагивая через распростертое тело. Он знал, что должен делать, но спешить было некуда, а картина влекла его слишком сильно. Присев на корточки возле трупа, он начал перебирать картины, бесцеремонно отбрасывая все ненужные. А вот и она!

– Ну что, – ухмыльнулся Вадим, пожирая глазами фигуру, выходящую из волн, – сегодня ты убила еще двух человек.

Он встал, заставил себя поставить картину на столешницу, отодвинув кастрюли и пакеты.

– Неуловимая Фатима. – Его глаза, горящие ледяным огнем, делали его похожим на демона, вырвавшегося в мир после тысяч лет заточения. – Скоро ты станешь моей ручной кошечкой. Будешь прыгать по команде и убивать для меня. Я укрощу тебя, я стану твоим хозяином. Ты заплатишь мне за все эти годы, за все унижения, за все провалы.

Жестокая улыбка искривила его губы.

– Ты глупая, глупая выдолбистая сука. Глупая, потому что выбрала не ту сторону. Выигрывает всегда казино, не с тем ты решила тягаться, детка. И теперь – зеро! – ты всё проиграла.

Чувство свободы и триумфа поднялось в груди, как волна или волшебный ураган, о котором говорила бабка этот мертвого придурка с браслетами. Удача, судьба, победа – теперь всё в его руках, а, как он уже говорил ранее, у него умелые руки.