Ловцы снов

– Ну… – сказал я, ощущая, что температура ушей несколько повысилась, – …да. Теперь я вижу, что ошибался. Извини.

– Ни за что, – серьёзно ответил Марсен. – Хотя… пожалуй, я смогу тебя простить за недоверие. Если ты прямо сейчас выпрыгнешь из окна.

– Че-го-о?

– Прыгай, говорю.

– Ты спятил. Второй этаж!

– А я тебе говорю – прыгай, – настойчиво повторил Марсен. – Или у тебя есть ещё идеи, как выбраться наружу?

Какой чёрт меня дёрнул вообще связываться с этими типами, думал я, возвращаясь из прихожей с ключом в кармане. Тоже мне, великие учителя радости, думал я, открывая окно.

Нет. Никогда. Ни за что.

Так думал я, топчась на подоконнике.

И прыгнул.

Это было похоже на прыжок в воде, когда отталкиваешься ногами от дна и потом медленно приземляешься. Воздух вокруг меня зазвенел, зазвучал тёмными и тяжёлыми тонами, загустел, пошёл волнами, и я стал для него очень лёгким. Не разбивается же опадающий лист? Вот и я не разбился.

Эгле посмотрела на меня с одобрением и завистью. Помню, да, она любит высоту, наверное, ей тоже хотелось бы так приземлиться. Я думаю, Марсен это тоже заметил. Значит, когда-нибудь он ей что-то такое организует.

Мы шли по ночному Ленхамаари, который видели только однажды. Случилось то, на что мы не надеялись.

Мы чувствовали себя тут в безопасности. Не будучи при этом в полной безопасности. Ну да, с нами был боевой звукомаг, но он гарантировал только успешный исход возможной стычки. А не полное отсутствие этих самых стычек. Иными словами, мы просто больше не боялись.

Наверное, так оно всё и работает, думал я, идя рядом с Эгле и Марсеном. В какой-то момент тебе уже настолько невмоготу во всём сомневаться, что ты просто прыгаешь. И не разбиваешься.

По пути мне рассказали, что заставить бумажного журавлика летать – это раз плюнуть, Марсен и Кейн так развлекались лет с двенадцати. На радостях я даже признался, что здорово перетрусил, когда увидел это бумажное чучело. Ещё мы придумали план, который поможет мне попасть домой. Можно было не беспокоиться, что мама захочет проверить, как мне спится. Дверь комнаты я оставил закрытой, сейчас мне это разрешалось. Раньше запираться в комнате было нельзя. Вроде как – вдруг мне поплохеет, а никто даже не узнает. Но теперь надо мной гораздо меньше тряслись. Например, если утром я вернусь, и мы с мамой пересечёмся, то она не удивится. Я уже три дня уходил рано утром гулять. Она была в курсе, что мои прогулки теперь происходят в компании Марсена, а с ним бы она меня даже в Тихие Земли отпустила. А если не пересечёмся, то ко мне тем более не может быть никаких вопросов.

Марсен и Эгле о чём-то весело болтали, а я снова, как во время первой ночной прогулки, крутил головой. И сейчас я, кажется, понимал, отчего так счастлив был Марсен, вернувшийся в Ленхамаари после долгого отсутствия. Ночной Ленхамаари, Ленхамаари тёмный и сияющий распахивался нам навстречу широкими лучами улиц. Я узнавал и не узнавал его.

– Постой-ка, – вдруг услышал я за спиной удивлённый голос Эгле. – Что мы делаем около ратуши?

Ух ты. Правда ратуша. Я-то уже так замечтался, что вообразил её каким-то дворцом.

– Отсюда хороший обзор. – Марсен подошёл к тяжёлым резным дверям.

– Что? – В один голос спросили мы.

Марсен повернулся к нам, подняв брови:

– Вы же не собирались лазить на каждую крышу и зажигать вручную каждый фонарик?

Мы переглянулись.

– Вообще-то, я так и думал, – нерешительно сказал я. – А как мы внутрь попадём?

Блин, он когда-нибудь перестанет таинственно улыбаться, стоит его о чём-то спросить?

Я бы спросил, но он, кажется, опять таинственно улыбнётся, да ещё и не ответит.

– Надеюсь, с вами ничего не случится за несколько минут, – сказал Марсен, разминая пальцы. – Рекомендую отойти на другой конец площади. Я скажу, когда можно будет подойти.

Мы снова недоумённо переглянулись, но рекомендацию выполнили.

– Что он делает? – Спросила Эгле, следя за движениями Марсена.

– Понятия не имею, – отозвался я.

Марсен, тем временем, подошёл вплотную к двери, почти уткнулся в неё лицом. С такого расстояния нельзя были ни разглядеть, ни расслышать, что он делает. Наверняка чего-то наколдовывал, но что именно?

Он простоял так минуты две. Потом глубоко вздохнул – я увидел, как поднялись плечи, – развернулся и помахал нам. Когда мы подошли, он положил руку на замочную скважину и ритмично постучал пальцами по двери. Внутри замка что-то тихо щёлкнуло. Марсен толкнул дверь, и она приоткрылась.

– Идём, – прошептал Марсен.

Теперь до меня дошло. Он пел колыбельную охранникам ратуши.

Мы с Эгле снова начали в один голос:

– Ты псих!

А закончили по отдельности:

– …Я домой, – сказал я.

– Это противозаконно! – Возмущённым шёпотом воскликнула Эгле.

– Но нам же за это ничего не будет, – широко улыбнулся Марсен. – К тому же, мы ничего плохого не делаем. Когда будем уходить, я запру дверь и разбужу охранников. Они даже не узнают, что тут кто-то был.

– Но мы подвергаем их опасности! Они же не просто так тут сидят.

Ну вот, а на Эгле он не смотрит как на идиотку, когда она говорит очевидные глупости.

– Не просто так, – согласился Марсен. – Вот уже несколько минут они сидят тут под защитой настоящего боевого звукомага. Я сильнее любого из них, иначе мне не удалось бы так легко их усыпить.

– Ты усыпил их против воли, – не сдавалась Эгле.

– Надо было в честном бою одолеть? – Хмыкнул Марсен. – Идём.

И он первым вошёл внутрь. Эгле, сдвинув брови, шагнула за ним. Я нерешительно потоптался на пороге. По идее, стоило настоять на своём и тихо свалить домой. Но это могло обернуться кучей проблем. Начиная от возможной встречи с шайкой Кори и заканчивая объяснениями с мамой, когда она проснётся из-за хлопнувшей двери.

«Вы боитесь, боитесь и снова боитесь. Неустанно боитесь», – вспомнилось мне.

– Ну нет уж, крючконосый, – пробормотал я. – Только не потому, что мне страшно.

И последовал за этими двумя искателями приключений на мою голову.