Ловцы снов

Всё это, конечно, очень убедительно, доктор Кейн, но вы кое-что упустили. Марсен, кроме всего прочего, ещё и уверен в том, что его друзья – самые лучшие люди в мире. Если сказать ему, что это не так, он как минимум удивится. Вы можете успешно разыграть последнюю скотину передо мной, но вряд ли – перед ним. Он ни за что не поверит, что вы хладнокровно будете давить на его самую больную мозоль. Хоть я так и не понял точно, что там случилось с этим Яном Ленцем.

То есть. Вряд ли Марсен изо всех сил будет хотеть, чтобы мы его не нашли. Рекомендуете нам его не искать? Чтобы мы не заставляли вас идти на крайние меры? Ну нет. Сами решайте, становиться подлецом или нет. И стоит ли оно того. Совсем необязательно кого-то предавать, чтобы кого-то защитить. Вчера мне это показали.

И вот ещё что. «Я убедительно докажу, что твоё диминуэндо прогрессирует из-за резонанса».

Значит, нет! Не из-за него!

Значит, прогрессирует.

Ну и фиг с ним. Пусть прогрессирует. Пусть хоть упрогрессируется, если ему так хочется, а у меня дела. Время сложить пару самолётиков.

Где-то тут была моя история болезни.

***

Один из лучших магов современности бродил по городу, ощущая себя до изумления никчемным. И даже, вероятно, вредным. Вид его полностью соответствовал самоощущению. Иными словами, был настолько унылым, словно вокруг располагался не любимый город, а что-то вроде персонального ада.

Так бывает, когда не знаешь, что делать.

Звукомаг со сложным внутренним устройством очень скоро становится всеобщей головной болью. В первую очередь, своей собственной головной болью. Когда что-то выбивает из колеи, лучше иметь несколько простых способов прийти в себя, чем один сложный. Марсену в этом плане, пожалуй, повезло. У него был как минимум один простой способ.

Долго слоняться по городу, а потом застрять на полчаса в кофейне. В первой попавшейся или в тщательно выбранной – в зависимости от… да, в целом, всё-таки, от настроения.

Конечно, день был чересчур жаркий и солнечный. Даже в сравнении с остальными днями этого зверского июля. Мало кому сейчас пришло бы в голову приводить себя в порядок, употребляя что-то горячее. Включая само слово «горячий» и ему подобные непристойные ругательства в духе «солнце», «огонь», «печка» или «утюг». Кажется, для Ленхамаари настал такой день, когда слово «нагревать» срабатывало не хуже солнечного удара. К холодному кофе Марсен питал… ну, не то чтобы неприязнь. Но, по крайней мере, относился к нему с подозрением. Марсен допускал, что он просто может чего-то не знать о холодном кофе. Но малодушно оставлял эксперименты и открытия на вечное «потом». Из этого правила, однако, было одно-единственное исключение. И тут Марсену снова повезло – он был в Ленхамаари. А он считал, что спасти холодный кофе может только настой морской мяты. И даже не просто спасти, а превратить любую невнятную бурду в чудодейственный эликсир. Который, в свою очередь, вполне пригоден для спасения придурковатых звукомагов.

До определённого момента казалось, что единственный столик, стоявший на улице, слишком мал для двоих. Стало быть, если сесть и как следует вытянуть ноги, никто не захочет посягнуть на личное пространство. Неплохое пристанище. По крайней мере, пока не кончится кофе. А потом можно было придумать ещё что-нибудь.

Правда, тут Марсен просчитался. Если находить дружественные кофейни у него получалось без проблем, то с предугадыванием человечьей натуры всё было куда сложнее.

Впрочем, возможно, просто некоторые представители человечества обладают чутьём иного рода – умеют появляться именно в тот момент, когда их присутствие гарантированно всё испортит.

– Сеньор, простите, вы же не возражаете, если я сяду здесь? – Вежливо осведомился представитель человечества.

Марсен внимательно изучил его физиономию. Затем медленным плавным движением подтянул ноги.

– Не возражаю.

Представитель человечества выглядел лет на двадцать. Мелкие черты лица, длинные русые волосы, собранные в хвост, джинсы и коричневая футболка с принтом неопределённых цветов. Таких представителей человечества можно за день встретить сотню, а потом не вспомнить, кого из них ты видел несколько раз.

К ним вышла бариста, поздоровалась, спросила, чего желает молодой человек. Молодой человек ткнул пальцем в одну из верхних строчек. Дождался, пока бариста уйдёт, и обратился к Марсену:

– Сеньор, я ведь не ошибаюсь, это вас зовут Вигге Марсен?

Ну вот.

– К сожалению, не ошибаетесь. – Марсен вздохнул так тяжко, словно за ношение этого имени его ежедневно, с самого детства, порицала общественность.

– Я вас искал, сеньор, весь день искал, – серьёзно сказал он. – Меня зовут Тобиас.

– У вас ко мне дело, Тобиас? – дружелюбно спросил Марсен.

Тот кивнул.

– Да, сеньор, и очень срочное.

Перед тем, как поднять глаза на Тобиаса, Марсен слегка шевельнул пальцами левой руки, расслабленно лежавшей на столике. Тобиас это, судя по всему, заметил. Кстати, он, хоть и побледнел, растянул губы в улыбку:

– Сеньор, – негромко сказал он, – сеньор, не стоит, я вовсе не хотел вас ничем обидеть. Это же очень глупо – драться с вами один на один, уж я-то знаю.

– Обидеть? – Задумчиво переспросил Марсен. – Меня? Гармония с вами, Тобиас, я и не подумал, что вы собрались меня обижать. Договорить-то я вам позволю в любом случае.

Тобиас усмехнулся и отвёл глаза.

– Значит, вы меня узнали, сеньор. Тогда, конечно, вы и остальных запомнили, так ведь? Или это…

– Вас, ублюдков, я ни за что не забуду, – перебил Марсен, не переменившись ни в лице, ни в голосе. – Очень легко запомнить рожи, в которые дважды посылал демпферы. Мой тебе совет – не трать время на вежливость и попытки меня задобрить. Говори, зачем явился, а потом незамедлительно исчезни.

– Не надо так, сеньор, – Тобиас с улыбкой покачал головой, – вы же не ударите безоружного, а я перед вами – всё равно что хомячок перед лисой.

– Не ударю, – мягко согласился Марсен. – Но если ты считаешь это способом манипуляции, то зря. Хочешь познать полный, сокровенный смысл выражения «плясать под чужую дудку»?

– Сеньор, – Тобиас усмехнулся почти снисходительно, – это просто несерьёзно, сеньор. Я отлично знаю свои права, и если вы их не знаете, то я напомню – такое использование Мелодии Духа запрещено и преследуется по закону.

– Неужели? – изумился Марсен. – И что ты сделаешь? Заявишь в полицию?

– Заявлю, – безмятежно, в тон ему ответил Тобиас. – У них на меня ничего нет.

– Да нет же, глупенький, – почти ласково ответил Марсен. – Ты не пойдёшь в полицию, потому что… я попрошу тебя не ходить.

У Тобиаса слегка дёрнулась голова.

– Может быть, даже вообще больше никогда никуда не ходить, – добавил Марсен, внимательно следя за ним. – Ну, так что ты хотел мне сказать?

Нервозная самоуверенность Тобиаса несколько зачахла.

– Мы хотели попросить вас больше не мешать нам, сеньор, – жалобно приподняв брови, начал он. – Нам очень жаль, что вообще приходится вас беспокоить, правда, очень жаль. Но что тут поделать, кто же мог подумать, что вы тоже так любите гулять по ночам. Вы и ваши маленькие друзья, да? Как говорится, старое поколение и новое. А мы ведь совсем конфликтовать не хотели, просто вас тут так давно не было… Мы как-то уже привыкли считать, что это наш город.

Марсен молчал, улыбаясь краешком рта, и Тобиас продолжил:

– Мы понимаем, мы всё отлично понимаем, днём ужасно жарко, даже странно, что так мало людей, которые сообразили гулять ночью. Вас-то мы просто не признали, сеньор, а то нипочём бы не стали вас злить. Мы отлично знаем, что вы сделали для нашей страны, уж мы-то не из тех, кто считает вас предателем родины! – Он восторженно хлопнул ладонью по столу.

Такие вещи делаются в расчёте на то, что собеседник вздрогнет от неожиданности. Довольно нелепо и даже опасно проделывать нечто подобное в разговоре со звукомагом. Но Марсен не шевельнулся, продолжал сидеть, отрешённо глядя в никуда.

– А это я всё, собственно, к чему, сеньор, – Тобиас облокотился на стол и немного подался вперёд, – мы ведь очень стараемся вас не беспокоить. Вы уж нас не трогайте, будьте любезны, мы же не знаем, где вы нынче гуляете. Вот и попадаемся иной раз, совсем не специально. А то совсем как-то нехорошо получается, в самом…

Ему пришлось прерваться, потому что Марсен вдруг прижал палец к губам и тихо сказал:

– Помолчи.