Сага о розах. Книга первая

… Наверное, я слишком переживала из-за Оррина.

– Глупости, мисс Омико, я в состоянии спуститься к завтраку, – вместо приветствия сказал с улыбкой Оррин, когда мы столкнулись подле лестницы. – Я и так вчера лежал в постели исключительно из-за того, чтобы вы очень мило волновались за моё здоровье.

– Мне сложно поверить, что рваные раны так быстро заживают.

– Позволю себе заметить, что это и не раны вовсе. Со мной бывало похуже.

– Ну, хорошо, – смирилась я с кислым лицом.

– Улыбнитесь, прошу вас. Для меня это лучшее лекарство.

Конечно, я тут же улыбнулась. Мне было приятно видеть, что Оррин всё же встал на ноги. Грустила-то я из-за того, что теперь он может уехать. Для меня настало время неопределённости, так как я стыдилась спрашивать его о том, говорил ли он правду драконам, что намерен жениться на мне. Ни одного повода затронуть эту тему не возникло, вот я и не решилась. А между тем это было для меня очень важно. Мои чувства к Оррину за дни, что я провела, ухаживая за ним, стали намного глубже. Они пустили прочные корни. Теперь я была убеждена, что влюблена в него, и мне становилось страшно от предположения, что это не взаимно. Что он, как и положено умелому ловеласу, только играет со мной. Что я новое его развлечение и всего-то. Меня даже не утешал его сан храмовника. Сложно верить в благородство и честность, когда ты неистово боишься.

Да, во мне жил страх не менее сильный нежели любовь.

«Я ведь даже не знаю, взаправду ли его зовут Оррином Грейффом», – ужасалась раз за разом я, глядя на вписанные в альбом нежные строки.

Правда, ну почему они остались не подписаны полным именем?

– Вот так-то лучше. Мне очень хочется, чтобы вы сегодня были счастливы.

«Только сегодня?» – поддел внутренний голос.

– Да, сегодня отличный день. Не стоит портить его хмурым настроением.

– А оно у вас хмурое? – обеспокоился Оррин.

– Нет, что вы. Вы же сами видите – мы встретились и вот я уже улыбаюсь.

– Я очень рад этому, мисс Омико, – сказал он и, взяв мою ладонь в свою, поцеловал кончики пальцев. У меня аж мурашки блаженства по телу пробежали!

Затем мы спустились в столовую. Отец уже сидел там, но Сабрина отчего-то задерживалась. Наверное, опять пребывала в печали из-за того, что дракон отверг её. Ни доводы разума, ни сочувствие, ни обещания обновок, ни рассказанный по секрету план вывести её в свет – ничто не могло развеять тоску моей сестры. Сабрина была убеждена, что лишилась счастья всей жизни и, кажется, втихомолку точила на меня зуб. Она сопоставила, что Торах решил отказаться от неё в момент, когда из-за нашего с Оррином исчезновения все стали беспокоиться, но пока не бросалась обвинениями ни в лицо, ни за спиной. Взбалмошная девчонка как-то поняла, что значит для меня Оррин, и, примерив ситуацию на себя, догадалась покамест промолчать о своих подозрениях. Во всяком случае, до первой ссоры своё фи она бы мне не высказала.

– А, вы почувствовали себя лучше, господин Грейфф! – добродушно поприветствовал нашего гостя отец. Все эти дни он был в приподнятом настроении.

– Да, – склоняя голову в приветствии, ответил мой любимый.

– Омико, попроси Урсулу поставить ещё тарелку и приборы.

– Конечно, папа.

– Нет, мисс Омико, я бы просил вас задержаться, – тут же обратился ко мне Оррин и вновь посмотрел на моего отца. – Мистер ван Крауд, я понимаю, что такие разговоры мало подходят для столовой, но мы сейчас наедине, а по причине здоровья я достаточно тянул с намерением поговорить с вами.

– О чём же вы хотели поговорить?

– Я намерен просить руки вашей дочери. Мисс Омико Иви тронула моё сердце и отныне я не вижу своё будущее без неё.

От счастья у меня даже дыхание перехватило. Кто бы мог подумать? Неделю назад подобное больше походило на безнадёжную мечту, и вот она стала правдой!

– Я вынужден ответить вам отказом, – категорично ответил помрачневший отец и, глянув в мои округлившиеся от удивления и обиды глаза, соизволил пояснить. – Несомненно, в мои намерения не входит разлучать тянущиеся друг к другу сердца. Но о вас, господин Грейфф, я почти ничего не знаю, а потому было бы безрассудством вручать в ваши руки судьбу одной из ван Краудов. Ваш род не известен в Омьграде, вы устроили скандал в моём доме и неизвестно ещё, как скажется на вашем положении ваше отступление от долга.

– Но папа, – умоляюще прошептала я, хотя разумом понимала – он абсолютно прав.

О, если бы только отец на этом остановился, то, может быть, всё было бы хорошо. Но нет! Моя глупая мольба спровоцировала его сказать следующее:

– Нет, Омико. Я не отдам тебя в жёны человеку, который быть может вскоре будет повешен, как преступник, а то и вовсе сожжён инквизицией. И не хочешь думать о себе, так подумай о Сабрине! На её судьбе это тоже плачевно скажется.

– Сабрина, Сабрина, Сабрина! Всё время Сабрина! – не выдержала я.

Конечно, даже в такой момент отец думал прежде всего о ней.

– Да, она. Потому что она не сбегает из дома! Или ты думала, что я не понял, куда ты тогда подевалась? – привстал со своего места отец, и его седые плохо чёсаные волосы некрасиво упали ему на плечи. А затем он погрозил мне кривоватым пальцем. – Я просил тебя угодить этому человеку. Чтобы спасти сестру, тебе следовало разделить с ним ложе. Но ты, что ты сделала вместо этого, а? Оказывается, ты удумала пойти за первого встречного под венец! О чём ты там сговорилась с ним? Не-е-т, я ещё разберусь в том, что за интриги плетутся моей спиной! Я выбью из тебя истину и, если надо, то силой!

– Омико? – в растерянности обратился ко мне Оррин и даже забыл про необходимое «мисс».

– Что я могу сказать? – глядя на него, развела я руками и ощутила, как по щекам потекли горькие слёзы. – Мой отец не знает, как ещё больше испортить мне жизнь. Ради младшей дочери он был намерен расплатиться моей честью, а теперь, когда я нашла своё счастье, он не отпускает меня. Хочет, чтобы я вечно жила в его проклятом доме!

***

Оррин понял, что совершил ужасную глупость. Не зря в его намерениях было сперва отправиться в ратушу, а только потом вести разговор с мистером ван Краудом. Начни он разговор с представления настоящим именем, то всё могло повернуться иначе. Однако он увидел возле лестницы Омико, и его чувства потребовали необдуманного поступка.

… Из-за которого он теперь просто?напросто задыхался от ярости!

«Как она могла?!» – звучал в нём самый главный вопрос, но острота этих слов быстро угасла.

Несмотря на гнев, иное чувство было не менее сильным. Не могут так просто исчезнуть из памяти все прекрасные мгновения, если ты действительно любишь. А Оррин по-настоящему полюбил Омико. И за дни, что она часами сидела возле его постели, окончательно уверился в правильности своего выбора. Ни один благородный титул не сравнится с благородством девушки, готовой скрашивать муки страждущего своим присутствием. Омико, казалось, беспрерывно читала ему, помогала доктору менять повязки, и смотрела на него взглядом, в котором не могло быть никакой игры. Сияние этих глаз не могло быть ложью! Не могло быть обманом то, что он читал с её лица, когда будто бы ненароком касался кончиков нежных пальцев!

Оррин обладал живым умом и несвойственной его возрасту рассудительностью. Увидев за последние четыре года уйму неприглядных семейных драм, он повзрослел, казалось, на целую жизнь. И по этой причине, несмотря на неприятные эмоции, смог связать в своей голове странное желание Омико навестить несуществующую подругу и её глубокое расстройство из-за отца. Действительно, ей настолько опостылела жизнь здесь, что девушка решилась сбежать из дома! И не окажись он рядом, скорее всего, она бы уже была далеко.

– Я заберу тебя отсюда, – решительно пообещал он любимой.

– Покуда она моя дочь, вы никуда её не заберёте. И я озвучил вам почему, – садясь обратно за стол, буркнул мерзкий старик, после чего с презрением добавил. – Вы даже со своим долгом Церкви не справились.

«Да как он смеет меня оскорблять?!» – разгневался Оррин не на шутку.

Мужчине неистово захотелось отомстить будущему тестю. У него не было сомнений, что у того не хватит благородства ответить на его задумку достойно. Отправленный за информацией Вернард узнал достаточно нелицеприятного о мистере Альте ван Крауде – самодур, подлиза, интриган, взяточник. Все подозрения подтвердились. Из всего хорошего об этом человеке могли сказать только то, что он отличный семьянин. Но происходящее нынче в столовой напрочь разрушило и это скромное достоинство. Слова Омико окончательно позволили Оррину разобраться в том, какой отъявленный негодяй перед ним. И он знал – такого сорта мерзавцы ни за что не указывают на дверь таким полезным людям как он.

– Я понимаю и принимаю ваши сомнения, – демонстративно склонил Оррин голову в смирении.

– Очень хорошо.

– Поэтому не далее, чем послезавтра в полдень я сообщу вам о решении Церкви относительно моего проступка и снова попрошу руки вашей дочери. А касательно принесённых мною неудобств, я готов расплатиться за них прямо сейчас.

К счастью, чековая книжка и химический (нестираемый) карандаш были у него при себе, а потому Оррин достал их и положил на стол так, чтобы мистеру ван Крауду стал прекрасно виден каждый символ бланка. После чего написал в соответствующем поле число тринадцать, считающееся проклятым среди служителей Церкви, и неторопливо добавил к нему несколько нулей. Затем он красивым почерком вписал получившееся число прописью. В завершение осталось только поставить размашистую подпись, надавить возле неё кольцом?печаткой, что всегда лежало у него в кармане, да вырвать бланк из книжки.

– Прошу вас.

Побледневший старик коснулся протянутого ему чека, но из-за того, что Оррин так и не выпустил бумагу из рук, вскоре удивлённо посмотрел на него. И именно этого взгляда он ждал. Сцепив пальцы на листке ещё крепче, Оррин свысока осведомился.