Сильфида

– Не был, потому что вы помешали. Ну, пойдем домой. Дайте руку.

– Ну да, разумеется, я в Ромео не гожусь.

– Отчего? Дайте взглянуть на вас. Что ж, при лунном освещении вы недурны. Да, вот видите, ему жаль расставаться со мной – а вам?

– О, Джульета, Джульета…

– У вас хватает духу шутить?

– Смеюсь сквозь слезы. Серьезно, разве вы не можете денька на два остаться?

– Зачем?

– Чтобы увезти с собой два разбитие сердца.

– О, эта коллекция у меня достаточно полна. Да и как ручаться, что в такой короткий срок разобьется и ваше?

– Оно дало уже трещины.

– Нет, Бог с вами… зачем! Вот приедете в Петербург, тогда…

– Вы к тому времени замуж выйдете.

– Что это – предложение?

– Боже сохрани! А впрочем…

– А впрочем, я замуж не собираюсь. Это так банально – любовь, замужество… и даже измена. Я хочу чего-то иного, – того, что лучше и чище… хочу необычного. Но, да вы не поймете меня – все равно..

Алексаша не возражал. Она тоже молчала.

– Валя! донесся голос Нила Ниловича.

– Сейчас, – спокойно ответила она, и они пошли к дому.

Нил Нилович объявил, что по особым соображениям ему нужно ехать завтра с утренним поездом.

– Мне все равно, – холодно заметила она, не удивившаяся даже – так приучил ее отец к полетам своей фантазии.

И на другое утро они уехали. Алексаша и Хомяков усадили их, лошади тронули…

– «Мы с тобою навеки рассталися», – запел Алексаша, когда экипаж скрылся из виду. – Э, брат Миша! Смейся, не смейся… а словно темнее стало…

Хомяков не отвечал и быстро шел к саду. Алексаша догнал друга и вдруг остановился, закусив губу. По нескладному и грубому лицу звездочета катились слезы…

VIII

Чибисовы оставались в Крыму до конца сезона. Впрочем, Нил Нилович почти не сидел на месте: он исчезал то в Севастополь, то в Одессу, а раз даже в Батуми проехал, причем всякий раз ссылался на необходимость повидать нужного человека.

Первое время Валентина участвовала во всевозможных parties de plaisir и кавалькадах, а за месяц до отъезда вдруг скрылась с горизонта – как поразился один из вновь приобретенных поклонников – и засела за работу. Рано утром с бумагою и водяными красками уходила она на берег моря и рисовала. А по вечерам читала и писала письма. И когда сезон, наконец, кончился и знакомые стали разъезжаться, она без грусти покинула южное море и с удовольствием приближалась к Петербургу который так надоедал ей к весне.

Через несколько дней после приезда Нил Нилович вошел в ее комнату, расстроенный.

– Валя, мы разорены, – сказал он трагическим тоном.

Она улыбнулась.

– Как, опять?

– Что за глупый вопрос? Окончательно и навсегда разорены.

IX

– Сядьте, папа, – вот так! Ну, рассказывайте!

– Да что рассказывать! Что, ты сказки ждешь? Нищие мы, вот что. Ну, чего улыбаешься?

– Папа, ведь это четырнадцатый раз мы разоряемся; а так как своего режима мы до сих пор не меняли, то я и не волнуюсь.

– А теперь переменим. Слушай! Во-первых – Крым меня подкосил. Я не говорю о жизни там, – но поездки, поездки! А угощения нужных людей! И все к чорту, и ничего не вышло из этих треклятых угощений! О, эта косность российская! Ну хотя бы один дурак решился рискнуть… Ну, да это в сторону. Вчера подвел итоги. Аховая сумма! Лучше не говорить. Еду туда – сюда и везу вексель к учету. Ну да ты не понимаешь – словом, еду за деньгами – верными, как… дважды два. Торговый вексель, солидный; меня знают, всегда учитывали… И вдруг – бац! Вдруг, понимаешь ли…

– Не учли, – договорила Валентина.

– Ну да, не учли. Нет, ты вникни: ведь на Крым – своих-то у меня двести было, а три-то тысячи с половиною я под вексель взял!

– А это не хорошо – под вексель?

– Да ведь платить нужно!

– О, это действительно не хорошо. Отчего же вы не взяли под простую бумагу?

– А, глупости! И понимаешь, а дурачишься. Как бы там ни было, – пока я дел не устрою – никаких трат.

– Да, но мне кое что нужно.

– Ни ни-ни! Не хочу слушать.

– Но уверяю вас…

Нил Нилович заткнул уши.

– Не слушаю. И уйду!

Валентина пожала плечами.

– Да извольте, я помолчу пока. Что же вы предполагаете делать, если денежные дела ваши действительно попортились?

– «Ваши»! Наши, сударыня, наши!