– Тебе плохо?
– Нет, всё нормально…
– Слава Богу.
Алина поправила воротник халата, висевшего на матери, как будто этим её хотела успокоить.
– Что же дальше будет?
– А ты чего хочешь?– мать с какой-то решительностью высморкнулась в платок.
– Как?.. В смысле? Я не поняла?
– Может, и я тебя пока не понимаю?
– Я говорю о том… что с отцом-то? Что с вами? Как ты со всем этим сейчас живёшь?
– А что я могу поделать, Алиночка?– мать поднесла платок к глазам и заплакала.
– Ах, мама, как можешь себя так вести!– Алина вскочила с колен матери и на два метра отшатнулась назад.– Как ты можешь теперь со всем этим жить! Как ты дальше мне в глаза смотреть будешь?
– А что ты предлагаешь?
– Да выгони ты их всех в шею отсюда… Чего ты терпишь?… Ты же жена! Ты – мать! Как я могу смотреть на это, я же дочь твоя!
– Выгнать?.. Не могу…
– Ах, Господи, да что же это?– Искупникова закружилась по прихожей, хватаясь за голову.– Мне, что ли, ты предлагаешь их выгнать?
– Нет, нет. Не связывайся,– мать испугалась, причём опасаясь своего этого состояния.– Не нужно…
– Смотреть на всё это?
Алина схватила мать за руки.
– Ну чего же ты молчишь, мама?.. Действуй!
– Не могу.
– Всё, не могу больше, ухожу отсюда,– Алина опять закружиалсь, и если бы нашла уже упакованный чемодан со своими вещами у себя перед носом, то тотчас убежала бы из дома.– Есть на свете покой или нет?..
– Алина, успокойся.
– Я убегу. Убегу из дома.
– Да… Так, наверное, будет лучше. Нечего делать в этом… доме.
– Вот и хорошо, мама. Браво,– Искупникова захлопала в ладоши; её лицо выглядело портретом сильнейшей в мире злобы.– Конечно, этого я от тебя и хотела…
– Поскорее бы всё закончилось.
– Ты, что, и в самом деле меня вот так отпускаешь? Я не верю.
– Клянусь, дочка… Что делать?
– Да как ты можешь!
– Что ж ты кричишь на меня? Я же дала тебе… свободу.
– Мама, опомнись, какую свободу ты мне дала! О чём ты? Да если б мне надо было, я бы у тебя и не спрашивала, ты же меня знаешь… Я бы и без тебя ушла…
Алина на минуту выбежала во двор и, не видя ничего перед собой, тяжело дышала. Взгляд её стремился куда-то вдаль, куда-то в вечность. Мать украдкой вышла за ней и посмотрела на мужа и на девиц. Супруг пил, путаны сидела на стульях закинув одну ногу за другую и покуривая сигареты.
Мать Алины вернулась домой и ждала дочь.
Искупникова, отдышавшись, вновь подошла к матери. Та тут же закинула левую ногу за правую и исподлобья начала глядеть в глаза дочери.
– Я пойду наверх, соберу вещи, так надо, ты же знаешь,– слабым голосом проговорила Алина.
– Послушай меня,– мать медленно выдохнула из души какое-то едкое презрение, как из груди выдыхают табачный дым. Впрочем, и из груди она тоже что-то кокетливо выдохнула, как будто тот самый табачный дым.– Поговори-ка с отцом.
– Не могу,– Алина уже подходила к лестнице и вдруг остановилась, словно опомнившись.– Не поняла, о чём мне с ним поговорить. Разве не ты с ним должна поговорить, мама? Ты не собираешься говорить?
Мать захихикала и замахала на дочь руками:
– Не о том, не о том, дурочка. О новом поговрить…
– О чём новом?
– Ох, не так… Как же это?
– Да как есть давай.
– Что ж… Ну ты поговори с ним… А то вон видишь и девоньки эти тоже…
– Что тоже?..
– Они, что, виноваты? Ты поговори с отцом. Если уж на то пошло…
– О чём поговорить? При чём тут эти девчата?..
– Пусть он с ними и… кувыркается.
– Мама, что с тобой? Очнись ты, наконец! Что это-то значит?
– Ах, Алина, ну я же дала тебе помогла!..
Мать всерьез разозлилась и вскочила со стула, по-настоящему трясясь от гнева и досады.