Майские страсти

– Ну. Ну что… что тебе?

– Гм… А то семья развалится.

– Так я и сказала?– Оксана с полуулыбкой-полуухмылкой на лице скрестила на груди руки. Зло посмотрев на неё, Роман встал с кровати.

– Ну… Я точно не помню…

– Какой же ты… Ну давай! Чего ты себя сдерживаешь? Ну же! Злись, разгоняйся. Давай! Будь злым, чтобы мне было не так сложно тебя презирать!– Искупникова плюнула эти слова в глаза мужу и, отвернувшись, пошла к окну.

Она оперлась руками на подоконник. Уличные фонари, как мёртвые глаза ночи, бездушно смотрели в лицо Оксаны. Искупникова резко повернулась к мужу:

– Что же ты делаешь! Ты не позволяешь мне тебя любить…

Он кратко засмеялся.

– Ты не позволяешь мне тебя любить,– ещё тише, но более зловеще, произнесла Оксана.

– Может… Может, боюсь этого. Твоей любви. Не знаю, достоин или нет. А. хотя… Глупости это всё. Ничем я тебе не мешаю.

Оксана чуть подождала. Затем на её разрумянившемся лице начала медленно возникать улыбка, как будто долго поднимаясь с самого дна души. Чёрные глаза по-чёрному смеялись.

– Дала мне как-то мама совет один,– она говорила брезгливо, а слово «мама» произнесла, как подчинённые произносят имя-отчество своих начальников,– чётко, с вынужденным отвращением.– Ха, так вот, знаешь, что она мне посоветовал тогда?.. Никогда не выходить замуж, если мужик не смотрит на тебя, как на проститутку. Начнёт нянчится, жена станет сильнее, и всё… Семье конец, пиши пропало, ха… Щедрая она на советы. А твой папашка не такой. Вот он настоящий старичок. За рубль удавится. Я где-то слышала, что люди к старости становятся ещё жаднее.

– Не трогай его сейчас. Это ни к чему,– Роман ходил взад-вперёд по комнате, не глядя на стоявшую у окна супругу.

– Твои, конечно, и нас переплюнули… Хотя… У меня ведь всё нормально бы было, если бы я не вышла за уголовника,– она на миг повысила голос, поднесла ладонь ко рту и начала щуриться, удерживая слёзы. Чуть успокоившись, махнула рукой на Романа и вновь уставилась в окно.

Роман подошёл к ней сзади:

– А ну не ори. Детей разбудишь.

Он крепко схватил её за плечи и повернул к себе. Оксана вырвался из его рук и, сдвинув тоненькие чёрные брови, пошла в другой угол комнаты.

– Ты всегда со мной вела, как…

– Значит, заслуживал!

– Осторожно, Оксана, ты меня знаешь!

– В том-то и дело, что знаю. Ты сейчас ведёшь себя, как… тогда. Ты трусишь! Ты, как первоклассник, стесняешься и забиваешься в угол. Тогда… помнишь?.. Когда ты в морду дал этом грязному… уроду. Тогда в кабаке, помнишь?.. Он прицепился ко мне. Ты же после этого трусил, как девчонка… Ты подойти ко мне не смел… Ох, а ведь ты был с самого начала уверен, что я соглашусь за тебя выйти, как только ты мне предложишь. Ты был уверен в этом и всё равно, как девчонка себя вёл даже тогда… Как же так!– Она, пародируя мужа, широко расставила ноги.– Оксаночка, конечно, за меня выйдет, но почему? Потому что я её спас от этого козла. Награду мне даст она. Что ж это за свадьба будет! А ты… Ты же женился на мне… Так в бордель студентики приходят… Симпатичные, чистые, молодые. Девочки уж тому рады, что эти ребятки им заплатят… А они ещё такие приятненькие… Не как старикашки волосатые. Эти мальчики это понимают и ходят по борделю… нос зщадирают… Девчонки, видите ли рады, что они не противные, как старики… И… ты… тоже… здоровяк да ещё со смазливым личиком. Вот какова у нас свадьба была!

– Я так не… думал,– Роман опустил голову.

– Тьфу, на тебя. Начал притворяться, притворяйся до конца… Опять, как баба. Голову опустил. Не мог он жениться, потому что это вознаграждение. Так, что ли? Как это моя жена ко мне в постели прикасаться будет. Её же вырвет от собственной низости. Да ещё и на меня. Да ещё и меня вырвет.

– Мы с тобой – уроды редкие. Я ведь помощи ждал от тебя тогда. Думал, что и ты мне поможешь.

– Помощи? В чём? Как я могла тебе помочь?– Оксана в отчаянии мотала головой.

– Я, как последний урод, помог тебе тогда по одной причине. Я надеялся, что ты ответишь тем же. Помощью. Только из-за этого. Думал, что… ты поможешь хоть на время забывать тот ужас… в котором я живу.

– Никто тебе не может помочь.

Их тон стал чуть менее враждебным.

– А ведь ты хотела бы…

– Но я не могу.

Роман и Оксана замолчали. Несмотря на вырвавшееся из сердец презрение, им стало ужасно жаль друг друга. Их одновременно охватило сострадание. Даже телевизору, как будто стало их жаль, и музыка, словно сделалась тише настолько, что можно было услышать, как тяжёлые глыбы фраз падали на землю их взаимной ненависти.

Молчание выглядело неприличным.

– Согласись, ты ко мне даже грубее, чем… я к тебе,– Роман закашлялся и осторожно поднял глаз на жену.

– Да… Может быть… Но поверь, я тебе мщу неопасно. Я тебе мщу во всём, кроме любви. То есть, не такой любви, о которой мне мама говорила… Есть другая. Она такую не знает. И ты тоже. Хотя, может, когда-нибудь узнаешь, в отличии от неё.

– Ты думаешь?

– Ну конечно…– Оксану вдруг передёрнуло после того, как она вновь начала понимать, что нельзя же так мягко говорить с бандитами.– Отстань от меня, надоел. Ты сам знаешь, что этого не будет.

– Уже вижу, что не будет. Скажи, а тебе приходило в голову, что ты могла бы быть с другим?

– Приходило! И что? Что из этого?

– Да так…– Роман с облегчением вздохнул, вскочив на ступеньку невиновности, и так обрадовался, что не заметил, как сладко улыбнулся.

– Да так…– повторил он.– Ничего особенного. Но это не повод для развода.

– Так… Ты чего-то от меня скрываешь… Но я не про теперь… Точно скрываешь.

Оксана, не опуская глаз, подходила к мужу и с восторженным упоением вглядывалась в него так, как делают те, кто вот-вот о чём-то догадается.

– Эй, ты чего?– Роман испугался и даже попятился.

– Как чего?.. Ты чего-то боялся и боишься.

– Чего?

– И…случилось как раз то, чего ты боялся. Как всегда такое случается.

– Ты о чём?

Оксана присела и заглядывала в глаза Романа. Он уклонял голову, но глаза не опускал.

– Ты…– прошептала Оксана.– Ты мне изменил, да?

– Да ну тебя…