Майские страсти

– Ты мне совсем недавно впервые в жизни изменил, да? Ну скажи, давай!

– Что сказать? Скажи ты.

– Что ж ты за мужик такой! И изменить по-нормальному не можешь! Как ты меня достал! Жизнь тебя, в конце концов, накажет за то, что ты отучил меня любить,– Оксана выкрикнула и упала на кровать, почти не дыша и ничего не чувствуя, словно произнесённые слова были пламенем её души, и эта душа испарилась из-за их губительного жара.

Искупников что-то бормотал под нос.

– А знаешь!.. Знаешь, что мне один человек сказал? Ха-ха,– Оксана чуть приподняла голову с кровати и вдруг, вытирая скользившие по щекам слёзы, громко захохотала.– Мне сказали… Что я тебя ненавижу лишь за то, что ты меня любишь.

Её лицо вновь исказилось гримасой боли. Оксана опять беззвучно рыдала. Губы дрожали, грудь трепетала.

– Не надо было мне на тебе жениться,– спокойно сказал Роман.

– Нет, надо было…– Оксана, пытаясь успокоиться и говорить ровным голосом, задерживала дыхание.– Просто надо было с самого начала быть честными друг с другом. А знаешь, что тогда бы было? Ты бы меня начал унижать, чтобы я захотела тебе изменить… И тогда бы совесть твоя была чистой, когда бы ты стал мне изменять с другой… Вот к чему бы ты меня начал подталкивать. Ты бы заставил меня изменить тебе, чтобы ты сам мог изменять…

– Да, но я не смог…

Оксана внимательней, более испытующе взглянула на мужа, как бы начав удивляться чему-то, а чему-то – радоваться.

– Ты тогда был такой… мягкий… Во всём…

Искупникова страстно продолжала что-то ещё толковать мужу, но Роман, зловеще поджав губы, думал о своём тщедушном страхе. Он чего-то цинично и лицемерно боялся.

Оксана, видя, что Роман её не слушал, замолчала и в назойливом шоке качала головой.

Снизу послышались торопливые шаги.

– О, сестрёнка твоя заявилась.– Оксана пальцем указала мужу на дверь. Открывай. Хотя сама откроет… Уж по одним шагам слышу, что это она. Не терпится ей.

Алина влетела в спальню, улыбаясь так широко, что стало казаться, будто и всё начало улыбаться такой же надменной улыбкой: и глаза Оксаны, и душа Романа, и ночь, подсматривавшая за ними в окно.

Искупников отвернулся от сестры. Алина посмотрела на лежавшую с чуть приподнятой головой Оксану и ахнула.

– Не помешала?.. Боже, что ж я везде и всем мешаю!..

– Проходи…– прохрипел Роман.

– Родственница моя, а ты что щёки-то вытираешь? От радости, что ли, плачешь? Думаешь, как я вовремя подоспела?

– Как хоть можно быть такой предсказуемой!– Оксана, вставая с кровати, цокнула языком, подошла к стеклянному столику у окна, налила в стакан немного воды и нарочно медленно выпила. Она поправила воротник халата, вновь оголивший её матово-загорелую грудь, и с сахарной улыбкой повернулась к Алине.

Та по-театральному и чуть нахально облизнула загоревшиеся алым презрением губки и сымитировал плевок в её сторону.

– Ром, я только что отказалась от свадьбы… Можешь завтра никуда не намыливаться… Хотя можешь где-нибудь ещё покружиться…– сказала Алина.

Искупников кинулся к сестре:

– Ты что… сдурела совсем? Как это?

– Вот дела! Интересно девки пляшут!– рассмеялась Оксана.

– Как это случилось?

– Никак… Я тебе всё сказала… Больше не хочу об этом…

Злость на сестру усиливалась с каждым мигом возраставшей уверенности в том, что она не шутила. Состояние Романа было до боли комическое. Он сильно сердился на Алину и примерно так же сильно не желал уничтожить обстановку, которая так неожиданно нарисовалась. Финт был в том, что Роман чувствовал, как и ему, и Оксане было весьма неприятно поведение Алины, но он, в отличии от жены, отчасти хотел подобной смены вида напряжения.

– А зачем мне замуж?– Алина спрашивала то ли себя, то ли родственников, то ли никого.– Чтобы изменять?

Алина поджала губы, так чтобы Роману и Оксане показалась, будто она улыбалась, и пожала плечиками. Ей казалось, что возникала интрига. Алина вдруг закивала головой, словно соглашаясь с какими-то внутренними убеждениями.

– Вот сейчас начнётся,– тихо сказала Оксана.

Алина, точно пробудилась:

– Начнётся то, что и не заканчивалось. А что? Почему нет? Действительно! Зачем мне выходить замуж? У меня много примеров. И плохих, и хороших. Но плохие лучше. Лучше даже, чем незамужество. А то, брат… А вдруг ты узнаешь, что твоя жена тебе изменяет? Вот потеха-то будет!

– Замолчи,– Оксана приблизилась к Алине.

– Вот потеха ещё одна будет, когда ты узнаешь, что она тебе не изменяет. Ты же, думаю, с ума сойдёшь.

– Замолчи.

– Давайте присядем…– Искупников начал было садится на кровать, но вдруг ударил себя по лбу и вновь пошёл к середине комнаты.

– Что ты её слушаешь! Она специально тебя кружит, чтобы ты совеем заблудился,– прокричала его жена.

– Ага,– кивнула ей Алина,– конечно. Кого хоть ты слушаешь! Меня! Я ещё и кружу… Да она нарочно… за тебя вышла, чтобы быть ближе к твоему другу!

– Дура… Стерва… А, может, ты мне завидуешь? Сама-то не выскочила…Ха-ха!

– Да,– горько улыбнулась Алина.– В гадючестве ты со мной почти сравнялась…

– Хотя… не расстраивайся! У тебя ведь много кандидатов. Так много, что ты даже не огорчишься, если тебя любимый проигнорирует… Для того их и держишь…Шучу.

Алина серьёзно слушала Оксана, потому что та неожиданно широко и оголтело улыбалась.

– Нет, ты не шутишь,– шепнула Искупникова.– Но… у тебя много выдумки, а я знаю настоящую историю. Ты с выдумками не шутить, а я не шучу с правдой. Я слышала, что у одного ребёнка… ребёнка соседей… там у родителей… была какая-то болячка. Он постоянно плакал громко, головка, видимо, болела. А потом у него опухоль нашли… Там, кстати, когда я поднималась, опять плакал сильно кто-то… в детской…

Оксана оттолкнула Алину, которая от этого чуть не упала, и выбежала из комнаты.

Брат и сестра несколько раз переглянулись, не желая ничего ни говорить, ни намекать взорами.

Роман опять был охвачен тяжелейшими мыслями о страхе, и только теперь он начал прозрачно понимать, отчего так суетилось его сердце. Искупников боялся, что он поймёт все оттенки характера жены. Какой-то едва различимый факт давил на его сознание и соблазнял скрываться от желания действительности. У самоубийц, которые боятся своими руками себе доставить боль перед смертью, иногда наступает затмение одиночества греха, и они подстрекают и оскорбляют других, чтобы те разозлились и нанесли им роковой удар. Так же и Роман, будто крутил головой по сторонам, ища кого-то, и вдруг с облегчением ощутил, что удар был нанесён, душа взлетела на небо, райские кущи открылись перед глазами его.

– В следующий раз получишь у меня!– с этими словами вернулась Оксана.

– Успокоила?– разрумянившись от блаженства, спросил Роман.