Родом из шестидесятых

– Света сдала зачет, «Сарабанду». Играла очень хорошо, как взрослая, творчески. Комиссия похвалила: очень музыкальна… Юлю учительница изругала: "Бездарная, и чем она занимается дома. А вот Света!.."

Какова душа ребенка? Взрослая – по инстинктам, сложнейшая, тонкая. И как надо воспитывать? Что дает нынешняя школа? И как же подходить к душе ребенка? И что такое талант? И надо ли так – трудно работать, как Катя?

____

У Светы случился надлом. Плакала безутешно. Еще не понимает, почему. Трагедия детства. А мы, родители, спокойно спали.

Света пережила первую любовь. Она выпендривалась перед Димой, ее одноклассником. Ее осмеяла классная руководительница. Она дома выла, била по роялю, встревала в разговоры гостей: "Хи, тетя с усами!" А после их ухода – у нее истерика, кричала: "Я разорву себя на части!"

Когда утихомирилась, Катя сказала:

– Я ее понимаю. В детсаде я тоже лезла на заборы перед мальчиком, который нравился. Если бы кто-то так грубо одернул, я бы ненавидела себя, гадостно было бы. Как жестоко!

Утром Света, в постели:

– Дава-а-й помиримся.

– Давай.

– Я плохая.

– Нет, ты очень хорошая, но иногда бываешь несносная. И не надо так думать, просто ты не будешь так делать больше.

– Я тебе этого никогда не забуду, – вдруг сказала Света, подражая маминому тону. У мамы слезы на глазах:

– Ну, вот, не хочешь мириться, и я не буду.

Та скривилась в плаче:

– Да-давай поми…

____

У кота Баси на губах появилась пена, он не мог бегать и беспрерывно мяукал. Я отвез его в ветлечебницу.

Когда пришел домой, Света все поняла. Отвернула голову, и тихо заплакала, вдруг осознав, что есть смерть, и всю трагедию взрослой жизни. Перестала быть ребенком.

23

Мы гуляли с Ириной по холодным улицам, не зная, где уединиться. У метро она повернулась ко мне.

– Я уезжаю за границу.

Мы постояли. Неловко обнялись, погоревали – о чем? О несостоявшейся жизни? Я горевал также о моей несостоявшейся жизни с моей первой любовью, с семьей. И она пошла вниз по ступенькам.

Она уехала в Японию, с мужем. Мы с Лидой в кафе одиноко пили брэнди. Она возмущалась:

– Твоя Ирина пообещала прощальный вечер, но даже не зашла, не простилась. Ерунда, конечно. Ну, я с ней раньше десять раз попрощалась… Да, могла бы устроить. Подругами все-таки были.

Лида, пьяная, плакала, никого у нее не осталось. «Была раньше подруга, уехала – и ни словечка. Так и дальше будет».

Она жаловалась: "Я на работе общественница, четвертый год выбирают в местком, а счастья нет. Влюбилась тут в одного, а он женатый. Жена приходила, звонила, вот. Потом грузин приезжал, хороший, чистый. Не захотела с ним, и вообще замуж не хочу. Одна – живу, как хочу.

Она прислонила голову мне на шею. Я гладил ее.

– Что ты… Ты красивая, стройная… Все у тебя будет.

Она плакала.

– Я мещанка страшная, не расту, не то, что ты.

– Со мной не лучше.

Я был готов отдаться ей из жалости, и видел в ней свое одиночество молодости, уехавший в дебри города, и одиночество сейчас. И выложил ей все, как родному человеку. Она вытерла слезы.

– Твою жизнь представляла совсем иначе. Не думала, что так можешь жить.

***

Дома Катя смотрела на меня странно.

– Подруга сказала, что тебя вечером видела с женщиной… Желаю только одного, чтобы хоть раз ты оказался на моем месте… В среду свидания не назначай – к Светлане врач придет.

Я был ошарашен.

– Брось ты про свидания. И меньше слушай услужливых подруг. Может, и видели, да не так, как надо. Это был мой друг по работе.

– Значит, очень приятно провел время.

– Глупая ты. Не приятно, а очень было нужно для меня. Впрочем, ты этого никогда не поймешь.

– Мне с тобой не о чем говорить. Чужие? Тогда зачем у нас живешь? Уходи.

Что мной владело, когда испугался неотвратимого разрыва с женой и ребенком? Словно уходили те силы, что держали меня в этой нелюбой реальности, – близость, без которой придется дальше существовать. Что это за чудесная сила, которая держит на плаву людей, без чего они разбредутся, как в те дикие времена, когда только началось расселение из покрывающейся песками Африки. Когда не было никаких классов, ни развитого социализма. Конечно, и они страдали, и сейчас страдают. А что будет с сиротой девочкой? Она, конечно, вырастет без меня, станет пионеркой, комсомолкой, окончит институт. А может быть, ее минует судьба матери?

Жена сказала:

– Стало спокойно на душе. Сегодня со Светкой ходили на «Бриллиантовую руку» (улыбается). А сойдусь с тобой, и снова волноваться начну, где ты. Не нужна тебе дочь.

У меня на дочку мало прав – так установилось. И если что – окажусь за бортом.

– Нее-т–нуужнаа! – бубнит Светка, размазывая воду по столу.

Я вспомнил – из дневника Блока: "Пора разорвать все эти связи: она воображает (всякая, всякая), что я всегда хочу перестраивать свою душу на "ее лад". А после известного промежутка – брань".

Было уже все равно, когда приходить домой, мы с женой стали чужими.

***