Дорога на Ай-Петри

Вот, начинается. Явно, закидывает удочку.

– Да какой из меня профессор, – улыбнулся. – Да еще знаменитый…

– Не скромничай, – хлопнул его по плечу брат. – Слыхали про твои достижения, знаем.

– Откуда? – изумился он.

– В интернете, брат, сейчас обо всем и обо всех пишут. И разведки не надо, без того все тайны известны. Теперь вместо старых кэгэбистов журналисты работают. Как только писулю от тебя получили, Колька мигом в сеть залез и всю информацию о тебе собрал.

– У вас есть интернет? – еще больше изумился Валентин Юрьевич.

Племянники с ухмылкой переглянулись. Фу-ты, в самом деле, глупый вопрос. Ну, интернет. Что тут такого? Сейчас и на Северном полюсе может быть интернет, достаточно иметь спутниковую антенну. Но – как-то не вязались полуфеодальная жизнь, а главное, туповатые лица парней, с новейшими технологиями.

– А семья как? – раскладывая вилки, выручила его новым вопросом тетя Лена. – Ты про семью-то больше расскажи.

– Жена работает, а Лиля учится, студентка еще.

– Где учится? – спросила Настя, вываливая из кастрюли на большое блюдо исходящую паром картошку.

– В художественном училище.

– Здорово! – восхитилась племянница. – Наверное, хорошо рисует? Художником будет.

Вообще-то он не знал, станет ли его дочь художником. Хотя способности, несомненно, присутствуют, ориентиры не те. Лиля с ним не очень-то откровенничает, но к ней часто приходят друзья и, сидя в своем кабинете, сквозь тонкую стенку он слышит их разговоры, так что более-менее в курсе жизни дочери. Об искусстве они почти не говорят, все крутится у них, главным образом, вокруг парней, и всяких тусовок-презентаций. Перемывают кости знакомым и подругам, кто с кем и почему. Тот женился, этот развелся. Но этого он, естественно, Насте рассказывать не стал. Сказал: поживем – увидим.

– Вот, Настена, – кивнул в сторону брата Анатолий. – Бери пример. Надо женскую профессию приобретать, а не с кроликами да лошадьми возиться.

– Чем тебе ветеринарный техникум не нравится? – Настя бросила на отца сердитый взгляд.

Ага, девочка уже определилась. По тону ясно – упрямая, как сказала, так и сделает. Уже легче. Одно дело, отказывать чужим людям и совсем другое – родственникам.

– Женскую работу подбирать надо, – повторил Анатолий, но уже не так уверенно. – Ветеринаром быть и мужику нелегко. Опасная профессия. Вон, Таньку Боброву бык на рога поднял, зубы передние выбил, живот пропорол. Еле спасли. Ты этого хочешь?

– А чего она, дура, к нему в загон полезла? – уперла руки в бока Настя. – В цепи он, видите ли, запутался. Как запутался, так бы и распутался. Это ж элементарная техника безопасности – не суйся туда, где и без тебя управятся.

– Упертая, – с плохо скрытым восхищением покачал головой Анатолий. – Объясни, хоть ты ей, что значит хорошее образование.

– Ты слушай, слушай отца, – стала на сторону сына тетя Лена.

– Сказала же, в ветеринарный поступать буду, и закончили на этом, – отрезала Настя и повернулась к гостю. – А, правда, что вы с папой и мамой в одном классе учились?

– Вроде того, – улыбнулся Валентин Юрьевич.

Настя начинала ему все больше нравиться. Своей неугомонностью и умением добиваться своего. Он и студентов больше таких, вот, любил, шустрых, сообразительных, а не старательных тугодумов, чугунной задницей высиживающих высокий балл.

– Ну и как он учился? С первого класса в институт готовился?

Естественно, хотел было пошутить Валентин Юрьевич, но ответить не успела – на фоне тихого шелеста дождя послышался стук каблуков.

– Вот и Марина, – сказала тетя Лена.

Валентин Юрьевич оглянулся, чувствуя, как чуть сильнее забилось у него сердце. Он, сам того не осознавая, давно уже поглядывал на распахнутую настежь дверь, и, отвечая на вопросы, постоянно прислушивался к шуму на улице. Узнает его Марина или нет? А он Марину после стольких лет? Деревенские женщины стареют быстрее, чем городские. От солнца, ветра, от работы в саду и огороде. Если при этом еще и выносить, родить и вырастить четверых, пройти через все эти бессонные ночи, детские болезни… такое не может не отразиться на внешности женщины. Но ему почему-то очень не хотелось, чтобы Марина превратилась в крепкую деревенскую тетку в застиранном халате, хотя, если вдуматься, ему-то какое до этого дело? Особенно сейчас, после стольких лет. То, что связывало их когда-то, давным-давно кануло в лету.

Женщина, вошедшая на веранду, молодости, конечно, не сохранила, но выглядела совсем неплохо. Марина поправилась, но немного. Длинные раньше, темные волосы теперь были ровно подстрижены чуть ниже ушей. Похоже, она совсем недавно побывала у парикмахера. Может быть, даже сегодня – уж слишком ухоженной казалась ее прическа. Из-за этой прически она чем-то смахивала на Мирей Матье в возрасте. А может быть, ему все это только казалось, при вечернем освещении. Но одета была в белую футболку и джинсы, а не в какой-то там халат. Лишь загорелые руки, особенно кисти рук с коротко остриженными ногтями, выдавали близкое знакомство с физическим трудом. Он приподнялся, не зная, как поступить, что и как сказать, чтобы все выглядело непринужденно и естественно, и нужно ли обниматься-целоваться. Но ничего такого от него не потребовалось. «Здравствуй», – спокойно кивнула ему Марина, поставила в угол раскрытый зонт, после чего уселась на пустой стул рядом с мужем и, оглядев стол, стала накладывать на свою тарелку всего понемногу. Ее спокойствие почему-то задело Валентина Юрьевича. Нет, он совсем не хотел видеть фальшивой радостной улыбки на ее лице, но и такого полного равнодушия к собственной персоне не ожидал. Она вела себя так, словно он был чужой, малознакомый человек, случайно оказавшийся с ними за одним столом. Впрочем – впрочем, так оно и было.

– Ну, кроме Варьки с Серегой, кажись, теперь все в сборе, – Анатолий, поднял бутылку и наполнил рюмки. – За встречу!

Обычно Валентин Юрьевич водки не пил, предпочитал хорошие вина, мог себе позволить, но здесь отказаться не решился. От одной рюмки ему, пожалуй, ничего не сделается. Только бы это был не самопал какой-нибудь…

Марина, едва пригубив, поставила рюмку на стол. Но ела с аппетитом. Он, обычно раскованный, умевший говорить в любой компании на любые темы – годы работы среди студентов научили, – чувствовал внутреннее напряжение, и никак не находил повода к ней обратиться. Наконец, спросил об одноклассниках, кто где, кто и чем занимается. Она подняла на него взгляд, но ответить не успела.

– Да не так уж много здесь наших и осталось, – сказал Анатолий. – Ярошенко в Логунцах завхозом в районной поликлинике работает, Зойка Борщова там же, глазным врачом. Семенов милиционером. Ну, Сомова ты видел… Лялина здесь, нигде не работает. Дома сидит. Только ты к ней лучше не ходи, – поднял предостерегающе палец. – Спилась баба.

– Не может быть! – вырвалось у Валентина Юрьевича помимо воли.

Невозможно было поверить, что Лялина, которая играла Софью в «Горе от ума» и Белоснежку в школьных спектаклях, симпатичная смешливая девчонка с длинной косой, душа компании вдруг непостижимым образом превратилась в опойку, алкоголичку.

– Вот именно, – кивнула тетя Лена, – компании эти ее и сгубили. Вышла замуж за парня, с которым в педучилище училась, только бросил ее муж из-за пьянки этой. Вернулась сюда.

– Остальные поразъехались, кое-кто и умер уже, – помолчав, продолжил Анатолий. – Помнишь, Лыкова? Зимой схоронили. Давление, давление, а потом раз – инфаркт. Пошел в баню, хотел попариться. Ну, и… Пока «скорая» из Логунцов доползла, умер.

Все снова примолкли на какое-то время, они – вспоминая того Лыкова, какой все эти годы топтал землю рядом, какого знали всю жизнь, он – толстого рыжего парня, с которым не раз ходил на рыбалку. В младших классах они даже дружили, на великах ездили купаться, и за ягодами в Дальнюю рощу. И вот – не увидит его больше никогда. Как и многих других, кого знал когда-то. От этой мысли почему-то неприятно сжалось сердце. И Лыкова было жаль, и себя почему-то. У него ведь тоже давление. Впрочем, кто сейчас абсолютно здоров? Особенно, из живущих в больших городах с их загазованностью. Опять же питание, консерванты эти, всякие вредоносные Е-добавки… Ну, нечего раньше времени себя хоронить, одернул себя мысленно. Как раз у него-то все хорошо, несмотря на небольшие проблемы со здоровьем. Он еще сделает кое-что. Жизнь его пока еще продолжает набирать обороты, разве нет? Вот, опять приглашают в Штаты лекции читать. Письма шлют отовсюду, торопят с учебником, которого ждут. Он очень даже востребован. Ему еще очень многое нужно сделать.

– О чем это ты так задумался? Никак, задачу математическую решаешь? – услышал он насмешливый голос тети Лены. – Я тебя уж второй раз спрашиваю, жену-то чего не привез? Стесняешься нас, деревенских, что ли?

Тут следовало бы отшутиться, сказать что-нибудь вроде того, что ему стесняться нечего, поскольку он и сам деревенский. Девяносто процентов населения этой страны, если поскрести, окажется того же происхождения, но он никак не мог взять верного тона среди этой, самой родной ему по крови, и в то же время, совершенно незнакомой, – ну, за исключением разве что тети Лены, – совершенно чужой семьи с ее чужой жизнью.

– Да нет, – пробормотал неловко. – Просто не получилось как-то.

Обычно он за словом в карман не лез, умел поговорить, и пошутить, особенно красноречив бывал в компании женщин, а сегодня его словно выключили.

От водки все это, подумал он. Вино бодрит и радует, водка же всегда действовала на него угнетающе. Потому он ее даже в компаниях никогда не пил. Лучше ничего, чем сивуху.

– Какие планы на завтра? – поинтересовался Анатолий.

– Какие у него планы могут быть? – с упреком взглянула на сына тетя Лена. – Это у тебя день и ночь всякие планы. Человек в гости приехал, не на работу.

3

На следующий день сразу после завтрака Валентин Юрьевич засобирался на кладбище.

– Попутно на наш старый дом посмотрю. Кто там сейчас живет?

Тетя Лена, изучавшая инструкцию удобрения для овощей, которое привез ей вчера Анатолий, бросила на него удивленный взгляд поверх больших старомодных очков.

– Так давным-давно уже нету вашего дома, снесли.

– Как снесли? – застыл он. Новость показалась удивительно неприятной.