Потом пришли на причал, с собой взяли первые яблоки – белый налив, удочки, книжки, но на этом волшебном месте хотелось только мечтать.
Однажды увидели взрослого бобра, только голову и часть туловища, он плыл с берега на берег, зажав в зубах большую ветку ивы с листочками на конце. Издали казалось, что он тащит букет для своей бобрихи… так Миша сказал.
Пошли первые колосовики, аккуратные, со светло-коричневой шляпкой, растущие семейками. Миша знал разные грибные места, но пошли на причал.
На заброшенном стадионе была когда-то давно посажена липовая аллея, место солнечное, открытое, речка рядом. И почему-то именно здесь, под высокими старыми липами, как на грядке в огороде, росли первые подберёзовики, подосиновики и колосовики – хоть каждый день собирай урожай. Маленькие грибы не трогали, давали подрасти, а чуть позже собирали на грибной суп, на жаркое с грибами, луком и картошкой.
Зацвела вдоль речки и около старого причала белая пушистая таволга и розовый кипрей, тётя Вера заваривая кипрей, называла его иван-чай. Отцвёл дикий шиповник и распускалась липа, и всё сильнее становился её медовый сладкий запах. Как-то Миша, Алинка и Алёша сидели на скамейке под цветущими липами и говорили о будущем.
– Я в высшее военное училище поступать хочу, может быть, в пограничное, но вначале хочу в Суворовское училище пойти, – сказал Миша.
– Там конкурс большой, – сказал Алёша и задумался.
– А я в медицинский институт, давно решила, – сообщила Алинка.
По вечерам разводили костёр на участке, недалеко от дома, приходила тётя Вера, иногда дядя Коля, смотрели на огонь, языки пламени завораживали, разговаривали, и всем было тихо и радостно. Иногда были особенно ясные звёздные ночи, короткие, как белые ночи на севере. В одну из таких ночей, когда все стали расходиться, к Алинке подошёл Миша и протянул ей небольшую коробочку.
– Возьми… на память обо мне.
– Спасибо.
Она открыла коробочку, там лежал солдатик, сделанный из металла и покрашенный разноцветной краской. Краска местами стерлась, местами её не было совсем, видно было, что солдатик старый и любимый.
– Зачем, оставь себе, тебе же он дорог.
– Это для тебя.
Вскоре приехал папа и отвёз Алину и Алёшу домой.
В августе того же года Миша поступил в Суворовское училище, потом в высшее военное училище погранвойск, а потом он оказался в одной из горячих точек.
…родные получили «груз 200»…
В книжном шкафу Алины стоит солдатик, сделанный из металла, когда-то давно покрашенный разноцветной краской, теперь уже исчезнувшей, рядом с солдатиком фотография, на ней – старый причал, Алёша, Алина, Миша и счастье.
Просто было лето…
Дивеево, акафист и серёжка
Анюта – Анна Петровна – собиралась в Дивеево. Готовилась к поездке старательно – читала литературу о Дивеевском монастыре, Четвёртом Уделе Богородицы, о батюшке Серафиме Саровском, выучила новые молитвы, просила благословения, и многое другое входило в это понятие «готовилась», многое из того, что остаётся только в твоей душе и только для тебя. Сначала думала ехать с подружками, но что-то её остановило. Поняла Анюта, что ехать в Дивеево нужно только одной, что необходима в этой поездке молчаливая сосредоточенность и… тишина… тишина в себе самой.
Ехала Аня с паломнической службой из Москвы на поезде до станции Сатис, куда прибывали в пять часов утра. За окном – тёмное, хмурое осеннее утро и лес, лес… без признаков жизни.
«Как же я? – испугалась Аня. – А вдруг автобуса не будет, и станция в глухом лесу…»
На станции из своего почти пустого вагона выходила она одна, однако, сойдя с поезда, увидела вдали автобус и небольшую группу людей, идущих к нему от поезда. Собралось пятнадцать человек – были две семьи с детьми, несколько молодых девушек, юноша, женщины и мужчины средних лет.
Экскурсоводом была симпатичная стройная девушка, звали её Мария, и весь путь до Святого источника она вдохновенно рассказывала о Серафиме Саровском и Дивеевском женском монастыре. В Святой источник окунулись с молитвой три раза те, кому это было по силам – на улице утром было ноль градусов, но все набрали святой воды, а потом поехали размещаться по гостиницам.
Весь этот день и следующий до обеда паломники были у святых мощей Серафима Саровского, у иконы Умиление, ходили по Канавке Божией Матери, стояли на службах, были во всех Соборах Дивеевского женского монастыря, который удивил и покорил своей красотой, чистотой, ухоженностью, обилием цветов и садов, больших и маленьких. Погода наладилась, прояснилась, и на фоне голубого неба сверкали золотом купола великолепных соборов монастыря.
На следующий день после обеда поехали в Арзамас, по дороге Мария рассказывала об истории этого удивительного города, одного из центров Православия. Заканчивая свой рассказ, добавила:
– Мы будем в нескольких Храмах Арзамаса, а также в женском Николаевском монастыре, где увидим особенную икону Божией Матери Избавления от бед страждущих, которая прославилась чудом: на прежде почерневшей иконе высветились и очищаются постепенно лик Спасителя и Матушки Божией. Советую всем купить эту икону и акафист к ней, а дома читать, читать, читать этот акафист, – и добавила: – со временем поймёте и вспомните меня.
***
Анюта вернулась в Москву, потрясённая увиденным, услышанным и тем, что стало ей понятно… кажется, понятно.
Москва закружила заботами, делами, хлопотами. В день приезда домой, после обеда Аня обнаружила, что потеряла одну серёжку, которая как-то выпала, хотя в другом ухе была, и выпала серёжка именно сегодня и именно дома. Анюта искала серёжку везде, где только можно – и пол по всей квартире вымыла, и вещи свои пересмотрела, не нашла.
Вспомнив про акафист, Анюта стала читать его, и снова читала и читала. Она была не просто расстроена, а плакала весь день, не спала ночь, и на следующий день не могла никак успокоиться. Эти серёжки в детстве подарила Анюте её крёстная из Ленинграда, которую она очень любила. Было у Ани много разных серёжек – дорогих и не очень, которые дарили, и те, что покупала сама, но все эти серёжки она наденет, поносит и снимет, а эти, небольшие, скромные, с маленьким сине-фиолетовым камешком она почти не снимала, а просто жила с ними. Вот поэтому и не могла Анюта никак успокоиться и все думала:
– Найти бы серёжку… иду, а она на полу… вот чудо было бы!
К обеду на следующий день забежал старший сын – проведать, перекусить. Анюта мыла посуду и вдруг услышала:
– Мама, а что это серёжка в твоей комнате на полу валяется!
– Подожди, подожди, я посмотрю!
Анна вбежала в комнату – недалеко от дивана, почти в центре комнаты на полу лежала её серёжка… да, это была её пропавшая серёжка… она расплакалась от радости, а потом подумала: «Как же так? Я ведь пол мыла так тщательно… это акафист…»
И потом, в течение года Анюта читала акафист иконе Божией Матери Избавление от бед страждущих постоянно, это стало правилом, а перед важными и ответственными моментами обязательно, и как-то всё благополучно завершалось и решалось.
На следующий год также осенью Анюта снова была в Дивеево и Арзамасе, экскурсоводом была женщина средних лет, но Анюта вспоминала Марию. Выходя после вечерней службы из Арзамасского Николаевского женского монастыря, на площади Анюта вдруг увидела Марию – экскурсовода прошлого года и та узнала её. Они встретились как давние знакомые, обнялись, а Мария, улыбаясь, спросила:
– Читали?
Анюта поняла, что значило «читали?» и всё рассказала – про серёжку и про другие хорошие события.
– Спасибо, Вам, Мария, спасибо.
– И вам спасибо за рассказ. На всё Воля Божия.
Анна понимала, что нельзя ставить рядом слова Дивеево, акафист и серёжка. Но она была простым грешным человеком и, вспоминая Святое Дивеево, Анна теперь вспоминала и свою простенькую серёжку с маленьким синим камешком.
Ирония «Иронии судьбы»
Каждый год 31 декабря в восемь часов вечера они звонили друг другу, она из Ленинграда-Петербурга, он из Москвы. Звонили, поздравляли, поднимали бокал вина за прошлое, настоящее, будущее, шла «Ирония судьбы», они знали этот фильм почти наизусть. Так было. Но в этом году вмешался чужой, и хрустальный Замок был разрушен.
– Потому что хрустальный? Надо было деревянный? Из бруса что ли?
« …производство деревянных домов из профилированного и клеёного бруса по индивидуальным проектам. Профилированный брус массив – 145 х 195 мм, 100 х 100, 100 х 80".
– Тебе какой больше нравится? 100 х 100?
«…мне нравится, что вы больны не мной, мне нравится, что я больна не вами…»[20 - В рассказе цитируется песня «Мне нравится, что Вы больны не мной», музыка – Микаэл Таривердиев, стихи – Марина Цветаева.]