Озаренные целью: жажда свободы. Том 1

– Ураа!!! – Заорали хором все, от тройки засранцев до компании Власа.

– А в каком районе, господин Януш? – Полный энтузиазма и смелости спросил смышленый Рифэль.

– Нокохама, – угрюмо проговорил седовласый, пристально смотря на мигающие лампы и морща складчатый старый лоб. – И если еще раз обратишься ко мне не по должности, то в порт отправлю с отбросами жить, понял меня?!

– Ттт… Так точно!

– На этом у меня все, копите силы на завтра, – быстро проговорил Януш, желая скорее уйти от паникующих курсантов, – и почему до сих пор не доложили на вахту, что здесь света, хоть глаз выколи? Слепыми вы итак стать успеете.

Януш захохотал карикатурным злодейским смехом и пошел прочь. Выступая на сто человек, жалобно смотрящих на него, он не испытывал и капли стыда. Улыбки с лиц парней тут же пропали. “Как? Сразу в Нокохаму? Так там же теперь опасно!”, – шептались с ужасом ребята, потрясенные услышанным. Все переглядывались в надежде, что их кто-то успокоит. Хотелось сбежать, да некуда. У многих в мыслях начали прорисовываться возможные события на патрулях: как их заманивали те бандиты из-за стены в тупик, затем жестоко расправлялись или же убивали в прямом столкновении. В этих сценариях никто не ощущал своей хорошей сноровки, которую они нарабатывали всё учебное время. В воображаемых битвах свои удары казались невероятно ватными, медленными, неуклюжими и слабыми. Чувствовалась некая беспомощность, чего нельзя было сказать о коварном устрашающем враге, действующим четко и решительно.

– Урод старый! – С чистой ненавистью воскликнул Келлепо, ударив по шкафчику и оставив вмятину, – на мясо нас решили отправить, суки…

Южанин, скрипя зубами и чуть ли не плача сел рядом с потерянным Лансом, который был не в силах произнести и слова. Из их голов сразу исчезла планируемая месть над Като. Ми-фенга не было, так как он был единственный, кто угодил из-за травм в госпиталь.

– Мой же отец совершенно равнодушен к моей службе, – начал говорить гордо Влас, озлобленный на слова Януша, – он из тех, кто не любит потакать системе, готовящей из нас рабов. Папа всегда давал мне возможность, самому выбирать свою судьбу, потому что понимал, что дети не обязаны следовать по пути родителей.

Гарам ощутимо возмутился, широко раздув ноздри, но быстро остыл, так как отвлекся на парней, орущих, что все пропало. Кудрявому типу было тошно от своих будущих соратников. После одной атаки из-за стен, ко всем пригвоздился страх, что это вновь может повториться.

Гарам и его друзья были практически единственными из этой вопиющей толпы, кто держал себя под контролем, был спокоен и сдержан. Компания Мусалима же имела немного иной вид. Муса, несмотря на весь свой мужественный и воинственный вид, сильно вспотел и смотрел в одну точку, пытаясь собраться с мыслями. Арти и Зверь тоже истерично лепетали. Их охватывала то и дело тряска, а многие слова дробились на части из-за дрожи.

Ликующая раздевалка наполнилась ужасом и трепетом. От резкого стоявшего запаха пота в ней, к которому курсанты давно привыкли, вдруг становилось тошно.

Каткема самым первым, молча, незаметно вышел из раздевалки и тоже подвергся наплыву сильного ужаса. Сердце колотилось, как бешеное. Чешуа больше досаждало даже то, что на работе, которую он никогда не хотел, ему так рано придется рисковать жизнью. За эти пару дней у него крепко настоялось отвращение ко всем силовикам и даже к академии. Их наглым образом дурили и готовили к работе помощников дьявола. Но, конечно, об этом мало кто подозревал, потому что новости представляли копов исключительно в хорошем свете.

Като сразу начал придумывать план, как избегать прямых столкновений с противником, как оставаться в стороне и не лезть на рожон. Он знал, что банды из порта никогда не выползали, но страх делал свою работу и откладывал в разуме семена сомнения. Эти семена разрастались до гигантских размеров и активно распространялись. Теперь Като уже был точно уверен, что столкнётся с врагом и что те его непременно убьют. От коварных мыслей было невозможно укрыться в чертогах разума, их нужно было отгонять, отвлечься на что-то другое. Но стало слишком поздно. Он совершенно смурной дошёл к выходу, ничего не слыша и никого не замечая никого. По микрофону в главном коридоре объявляли, что уже завтра будет первое патрулирование и что сегодня занятия окончены. Чешуа сопровождали взгляды уборщиц и охранников, которым было безмерно жаль молодых, невинных курсантов. Наверное, каждый понимал, что приказ фельдштриха был жестоким и несправедливым.

Дождь второй день подряд продолжал создавать моральное давление на людей. Като сейчас шёл в одежде, которую наспех нарыл с утра: в тёмных широких джинсах и бурой худи с очень большим капюшоном. Его руки спрятались от внешнего мира в карманах накидки, а голова в капюшоне свисала вниз, бездумно исследуя мокрый асфальт и неровную брусчатку тротуара. На плече у него висел черный портфель, который успел промокнуть до основания со всем содержимым. Вся одежда тоже промокла в считанные секунды, и влага добралась до волос с кожей, забирая все тепло.

Каткема шёл, как сумасшедший, с потерянным взглядом, даже не замечая пробегающую мимо стаю собак, пытающуюся найти поскорее укрытия. Порывы ветра врезались прямо в лицо Чешуа, снимая капюшон и обливая его каплями луж. Он же даже не укрывался под деревьями, настолько, видимо, смирился с безысходностью. Вокруг отчетливо слышался шелест качающихся и теряющих листву деревьев. Под ногами крутились и ползали омерзительные дождевые черви, закручиваясь в желтые опавшие листочки. Некоторые дубы, клены и березы начинали постепенно обращаться в желтые и красные тона, а некоторые уже были полуголыми.

Курсант в очередной раз, превозмогая боль в мышцах ног, поднялся по горке к своему дому. В подъезде, как часто бывало, пахло жареной курицей, Каткема тихо открыл дверь. В квартире стоял шум телевизора и кипящей воды, сына не услышали.

– Олли, ты уже помылся? – Голосила Алисия, пытаясь перекричать свистящий чайник.

– А то! И твоим любимым одеколоном даже побрызгался! – Уныло, но также громко ответил ей муж.

– Прикрой, пожалуйста, форточку в зале, мне дует! – Сразу закричала она, почувствовав легкую щекотку в спине.

Оллема закатил глаза, превозмог лень и исполнил просьбу.

– Резинки приго… – не успела спросить Алисия, как Като опередил ее намеренным шумным захлопыванием двери.

Мать что-то наготавливала, а отец смотрел новости. Все приготовления и романтика вмиг нарушились.

– Ты что сегодня так рано? – Спросил сонно Оллема, переключая каналы и надеясь, что сын ничего не услышал, – до шести же должен был учиться.

– Да посмотри на него, он же опять весь до нитки промок. Сынок, что случилось?

Она была в домашних теплых хлопковых штанах, а сверху надела вязаный свитер с высоким горлом. У Алисии был насморк, глаза слезились, и сама часто чихала. Она была уверена, что заразилась от Каткемы. Занятно, учитывая тот факт, что сам Като остался здоров.

– Нас отправляют патрулировать район “Нокохама” с завтрашнего дня. – Горько и тихо сказал Като, пытаясь найти ложку для обуви.

– Что??? Как??? Не может быть! Что ты такое говоришь?! – Тут же воскликнула мать, упершись мокрыми руками в бока.

– Врать буду что ли.

– В этом районе живут же самые малоимущие, так он же рядом с портом… там же может быть опасно… они не могут вас туда послать! – Очень быстро и громко вопила Алисия, помогая Като снять мокрую кофту и будто успокаивая саму себя.

– Я сам сейчас в шоке. – Тихо ответил сын, не выражая никаких эмоций. Алисия скорее понесла сушиться его кроссовки и худи.

– Да не могут они тебя туда послать, вы же еще только первокурсники, – сказал преспокойно Олема, вставая из-за большого бежевого дивана, стоящего на весь зал.

На самом деле отец был очень огорчен, что потенциально приятное продолжение обеда оборвалось. Перед ним стоял большой двадцати дюймовый плазменный телевизор, где был включен главный городской канал с сонными ведущими, которые старались сохранять бодрый настрой. Вдруг Оллема быстро обернулся, услышав срочный выпуск новостей. Они были еще из поколения, которое следило за миром только через телевидение и охотно верило во всю информацию, вещаемую из ящика. Там сообщали, что по указу фельдштриха курсанты полицейских академий города Толлосус будут обучаться по новой программе, и теперь все курсы будут патрулировать улицы и окраины полиса.

Алисия и Оллема не могли поверить своим ушам. “Не может быть!”, – снова завопила мать, садясь медленно на стул и хватаясь за лоб. Но отец сразу принялся успокаивать ее, подбежав к столу.

– Не надо мне здесь вопить, в этом районе тысяч сорок человек живут и ничего, вроде нормально существуют. – Активно махая руками, горланил Олли, пока разок чуть не сбил свечку со стола.

– Да те в дома спрятаться могут, а его идти вперед, на смерть заставят!!!

– Не придется. Всё у них там будет хорошо, я сказал! – Свирепо рычал отец, классически негодуя, что его не слушают.

Олли обнял свою жену. Като безмолвно прошёл в зал и сел на диван, откинув голову на спинку и уставившись в потолок. Они сидели в тихом полумраке, пока за окном продолжался шум надоедливых осадков. Семья будто переживала траур. Через два часа они успокоились, и трезвый рассудок вновь хозяйствовал в доме. Оллема ходил по залу взад-вперед, бесконечно гладя свежевыбритое лицо. Дождь стих, и даже начало понемногу выглядывать Солнце.

– Слушайте внимательно, Като, как значит, ты поступаешь с завтрашнего дня и впредь на этой чертовой службе. Как я уже сказал, вероятность налететь на преступника, крайне мала, но если такое все же случится, ты не бежишь на них, сломя голову, понял? – Включил лидера Олли, четко произнося речь, которую проговорил уже несколько раз в голове.

– Понял. – Тихо ответил Чешуа младший.

– Не надо казаться крутым и храбрым, смотришь по сторонам, ищешь укрытие. И сразу постарайся туда добежать незаметно для тех, кто представляет опасность, и для своих, кто может заставить лезть в бой, – объяснял тщательно Олли, присев на диван рядом с ними и обводя на листочке карандашом толстый круг.

– А камеры же меня тогда, труса, зафиксируют. – Ответил недоверчиво Като, нервно почесывая вески.

Алисия, без конца вытирая лицо платочком, внимательно слушала и следила, чтобы Каткема не смел сейчас своевольничать.

– Не думаю, что стычки будут под камерами, банды из порта не настолько тупорылые, чтобы под ними светиться. На них досье же висит, так что камеры быстро распознают.

– Звучит неплохо, Като, милый мой, ты всё понял? – Спросила Алисия.

– Да, всё понял, сколько раз повторять. – Оскалился сын.

– Сколько надо повторишь. Это тебе не шутки!

– Я сам не хочу выбегать и палкой махать на бандюганов. – Сказал терпко Каткема, но потом сильно зевнул и сбил всю свою желчь, – я устал, мне надо поспать.

– Конечно, конечно, иди спать. Завтра с утра я тебя сама разбужу, – спокойно произнесла она, вытирая потемневшими от туши пальцами заплаканные скулы.

– Постарайся хорошенько выспаться и отдохнуть, – кивая утвердительно головой, добавил Олли, сломав грифель.