Ночные бдения кота Мурра

– Да. – сухо обронил капельмейстер. – Но лучше бы я оказался глухим.

– А еще: не смейте являться без инструмента! Маменька никак не посмеет прогнать «босоногого мальчика с гитарой»! Вы все поняли?

– Угу… – горько обронил влюбленный. – Типа, вы позаботились о моем прикрытии, дескать, свадьба без музыкантов, что торт без крема. Брависсимо, любимая! Вы превзошли не только саму себя, но даже и собственную родительницу!

– А вот дерзить мне не надо! – погрозила пальчиком Юлия. – Это не я бросала вас на произвол судьбы, так что теперь терпите, любезнейший!

– Так вы хотите отыграться? – осенило несчастного.

– Я не хочу снова оказаться посмешищем, Крейслер! Что мне останется, когда вы вновь сбежите?

– Да уж, Юлия! – вздохнул обескураженный и ошеломленный капельмейстер. – Вот уж откуда я не ждал беды. Но на свадьбе я буду. Непременно!

Тут в дверях показалась советница:

– Вот уж нечаянная радость! – всплеснула руками свежеиспеченная графиня. – Мы вас не ждали, а вы изволили вломиться! Счастье-то какое! Словами не пересказать!

– Так и не затрудняйтесь. – сухо попрощался Крейслер. – Я ужасно спешу в модный салон Жанны Бомарше. Нужно же купить новый камзол, сделать прическу, привести себя в должный вид, ибо я имел честь оказаться среди приглашенных вашей дочерью гостей.

– Вот как? – изумилась бывшая советница. – Что ж, ласково просим: не побрезгуйте нами, явитесь вовремя. А, главное, – будьте трезвым и умеренным, и без ваших этих театральных эффектов. Уж расстарайтесь ради моей Юленьки.

– Не извольте беспокоиться! – Иоганнес щелкнул каблуками и торопливо покинул дом.

(Бег. бас.)

Франциск Голлон, сынок Анжелы и Густава, рос шаловливым и игристым мальчиком. Он любил повеселиться, особенно поесть. Он, непостижимым образом, всегда оказывался первым в местах бесплатной дегустации любых блюд, будь это йогурты или уксус столовый.

Не удивительно, что запахи, дразнившие воображение и будившие нездоровое любопытство имели над мальчиком магическую власть. Желание вкусно покушать было для Франциска куда как важнее спасения бессмертной души. И потому никто бы не удивился, застав этого ребенка за колупанием дырочки в стене номера, из коего исходили такие чарующие ароматы, что слюнки капали сами собой! Этого не случилось лишь потому, что все были заняты, а мальчуган только проснулся и сия мысль о порче отцовского имущества незамедлительно начала зарождаться в его гениальных мозгах.

Паренек сорвал с головы ночной колпак, ибо он уже уловил дразнящие запахи изящных деликатесов и преобразился. Словно зомби, марширующие на битву с кактусами, Франц бездумно выдвинулся из своей комнаты. Воля окончательно покинула сие юное тело. «Сы-ы-ыр!!!» – только и смог выдавить из себя отрок. Его руки вытянулись вперед, голова склонилась влево, взгляд стал стеклянным и совершенно пустым. Единственная и главная страсть завладела несчастным. И мальчишка двинулся через трактир, пощелкивая зубами: «Еда! Еда! Еда!»

Если б юного Франциска не знали по всему княжеству, его приняли бы за буйно помешанного. А в остальном все происходило строго в рамках европейских приличий.

– Здравствуй, сынок! – сказала Анжела, увидев милого мальчугана, который искособочился так, словно его поразила неведомая болезнь и подозрительно «смотрел искоса, низко голову наклоня»[39 - Честное слово, приведенная цитата из известной песни вовсе не искажена, потому что это и не требуется.].

– Еда! – щелкнул зубами отпрыск и двигался дальше, словно загипнотизированный.

– Ну, потерпи чуток! – всплеснула руками растревоженная женщина. – Уже бегу на кухню. Что-нибудь да найдется. Да, мой малыш?

– Еда! – согласился ребенок. – Еда – там!

Анжела пригляделась к своему битюгу и вдруг что-то заподозрила:

– Где, сынку?

Но тут снизу закричал взбешенный Густав:

– Анжела, мать моих детей! Это что за подарочек оставили под окном твоей спальни?! Анжела!!!

Трактирщик, обходивший владения своим утренним дозором, по некоторой своей утренней заспанности и усталости, навоза лошадиного, оставленного на видном месте весьма куртуазной, изысканной лепехой, таки и не заметил. Вступив в оную кучу, подняв рой мух и мошек, растревожив дух животного, что в помете сем подсохшем хранился, Густав догадался, что вовсе не святой Бернар этот подарочек сюда подложил. Смутные подозрения, что лошади сами по себе, без сексуально озабоченных гусар, по ночам не гуляют, взорвали мужской мозг. Ревность начала терзать обманутого мужа.

Веселой женушке стало вмиг не до воспитательного момента с сыном. Почувствовав, что тучи над ее головой сгущаются, Анжела выскочила во двор и притворно изумляясь, принялась кричать, что это – безобразие! И, мол, куда ночная стража князя Иринея смотрит, и, что порядочным людям скоро ступить будет некуда, чтобы в оказию ногой не попасть, ну и все в этом духе.

Муж, ошеломленный таким дерзким поведением своей благоверной, только открывал рот, точно карась, вытащенный на берег. И так же, как пойманная рыба он пучил свои бестолковые глазки, совершенно запутавшись в своих подозрениях, снова проваливаясь в алкогольные пары, что за ночь до конца не выветрились из его головы.

Тем временем мальчик дошел до номера, сданного мессиру Воланду, криво усмехнулся, достал из кармана гвоздь и принялся колупать стену. Если бы в этот момент Франца спросили, что он делает, мальчик пришел бы в замешательство и, расплакавшись, убежал бы к себе в комнату. Но никто не пришел отроку на помощь. Силы зла все сильнее проникали в юную, не окрепшую душу.

Вскоре мальчик сделал достаточное отверстие, чтобы можно было заглянуть внутрь комнаты.

Но тут Франциск вдруг очнулся от наваждения. Осознание, что происходит нечто необычное, повергло ребенка в ступор. Он хотел было бежать с места преступления, ибо поймай его сейчас отец – розог было бы не избежать. Но именно теперь, когда был выбор, заглянуть туда, откуда исходили дурманящие запахи божественной еды, или бежать, искушение стало неодолимым.

Мальчик сам, по доброй воле, решился на подглядывание. Воровато оглянувшись, убедившись, что никого нет поблизости, отрок припал к дырочке, но увидел лишь кота, нацепившего на нос пенсне.

Бегемот вальяжно развалился в кресле-качалке – лапа на лапу. Он читал вслух толстую кожаную книгу с серебряными застежками. И в свете свечи он казался духом преисподней, вырвавшемся из ада и камлающего сейчас черную мессу своим вулканическим бородатым божкам.

В этот роковой момент кот явственно и четко произнес:

«Мы блуждаем во тьме. Изо всех сил мы боремся со злом, иначе оно одолеет нас. Но если верно, что судьба человека – его характер, то эта борьба – всего лишь зов о помощи. Иногда тяготы этой борьбы вселяют в нас сомнения, разрушая цитадель нашего разума, поселяя чудовищ внутри нас. Мы остаемся в полном одиночестве, всматриваясь в хохочущее лицо безумия»[40 - Сия мудрая сентенция заимствована Бегемотом у Криса Картера, – сценариста культового некогда телесериала «The X-files» (Секретные материалы), непосредственно из фильма «Гротеск».].

Франциск, обезумев от страха, внимал этим страшным словам и понимал, что Бегемот не просто развлекается, а проговаривает все это лично ему, мальчику без шпаги! Кот словно заколдовывал, напускал мистического тумана и это подлому животному очень нравилось.

Франц поймал себя на мысли, что ритм читаемых слов содержит в себе не просто черную магию, но призыв служить той силе, что хочет зла, но вечно лишь хохочет над собою.

– Кто ты? – вдруг крикнул в дырочку Франц. – Сдается мне, ты не совсем кот!

– Приятно видеть родственную душу среди этого вашего карманного королевства! – ощерился зловещей ухмылкой Бегемот. – Если бы не воля господаря моего, Великого Канцлера, лапы бы моей здесь не было! Вы все здесь скучны, точно дятлы: «Работай, работай, работай! И сдохни с уродским горбом!»[41 - Субъективное, в меру деформированное, кошачье восприятие поэзии Александра Блока.]

– Ага, – глупо согласился мальчишка, не отдающий себе отчета в том, что он говорит, – наверное.

– Вижу, вижу, о, мой несравненный Хома Брут, ты еще не очень крут, но тебя, юное создание, уже никакой семинарией не испортить, не закалишься ты, как сталь, не станешь новым кровавым Иосифом, отцом, прости Воланд, народов, слава преисподней!

Мальчик неопределенно хмыкнул, не понимая, похвала это или насмешка.

– Пока мой мессир отдыхает, не хочешь ли ты, о, юная душа, немного позабавиться? – кот поднялся из кресла и пригладил усы.

– Отчего же не хочу? – задался риторическим вопросом мальчик. – Очень даже хочу. Только меня потом мама ругать будет. Она очень расстраивается, когда я попадаю в переделки на голодный желудок. А сейчас я именно не позавтракавший. Маменьку так не хочется обижать по пустякам.

– Экий ты заботливый, право! – хохотнул кот и отложил книгу, подходя к проделанной дыре со своей стороны. – Так что, пошалим?

– Ага! – согласился подросток. – Только вот папа говорит: война ли, Армагеддон ли обрушился на землю – это все преходяще, но завтрак, обед и ужин – это святое и непременно – по расписанию!

– Серьезно? – захохотал кот, схватился лапами за живот и принялся кататься по полу. – Перед ним все царства мира, а ему лишь бы пожрать! Ой, уморил! Ой, держите меня все языческие боги разом!

– Бегемот! – раздался из глубины комнаты окрик. – Ты опять?

– Это не я! – простонал кот. – Это аборигены шутить со мной изволят.

– А не пошел бы ты, кот, мать твою проведать! – из темноты выступил высокий, коротко стриженный слуга, зловеще поигрывающий бицепсами под тонкой фланелевой рубашкой, тот, которого все звали Питоном. Сейчас глаза его сузились и зрачки превратились в щели, отчего казались змеиными, и, чудилось, что паж сей час готов был проглотить Бегемота целиком.