Человек из пропавшей страны

– Просто так. Захотелось.

– Ты когда это успела приготовить?

– Я все успеваю, и работать, и дела делать, – Ленка как-то неловко подмигнула. – Ешь давай, а то остынет.

– А чай будет?

– Ох, совсем вылетело из головы, – она поставила на электрическую плиту потертый эмалированный чайник и села смотреть, как он уплетает. Последний раз он ел в ресторане прошлой ночью.

– А ты чего не ешь?

– Успею еще.

Когда он принялся за чай, она нарушила молчание:

– Ну, ты заглядывай к нам иногда. Дорогу знаешь.

Она улыбнулась ему. Марат только теперь заметил красную помаду на ее губах. Ленка никогда не красилась, по крайней мере на работе. Зачем женщины красят губы в таких ситуациях?

– А ты тут надолго, на рынке? – спросил он.

– Да как сказать. Пока тут, а потом посмотрим.

– Разве во всем городе больше нет нормальной работы?

– Может где-то и есть, но везде нужен блат. Берут только своих.

– У тебя совсем нет знакомых?

– Немного, и все они попали под сокращение. Наш завод закрыли, станки разбирают и продают с молотка. Говорят, в Румынию за доллары отправляют.

– А что, своей стране они не нужны?

– Нужны, наверно.

– Постой, у вас же сталепрокатный. Это же прокатные станы. Их что, в Румынию повезут? Ты себе представляешь масштаб?

– Станы не повезут, их на металлолом режут, повезут станки металлообработки. На заводе два цеха дочерних, там станки стояли. У нас еще ладно, соседнюю фабрику вообще всю разобрали, даже медные кабели из-под земли повыдергивали. Бомжи медь воруют. Один провода перепутал и под напряжение попал – убило сразу.

– Чума! Куда мы катимся?

Настало время уходить. Он поднялся.

– Ну, спасибо, Лен. Может увидимся еще. Давай, пока.

Она встала, сделала неловкий шаг к нему, но растерянно остановилась. Казалось, что она хотела еще что-то сказать, но не решалась. Снаружи раздавались недовольные голоса:

– Куда вторая пропала?

– В туалете утонула, тварь!

– Там она сидит, внутри, сволочь, проститутка!

– Откройте окошко!

Сафаров перекинул сумку через плечо, радушно улыбнулся ей и вышел.

А через две недели настало время сбора денег. Они с Сергеем Лысым шли по рядам, собирая “дань”. Брали не у всех, совсем мелких и "своих" не трогали, а между делом проверяли, не появились ли новые и приезжие. Марат чувствовал себя неуютно. Когда набирались полные пакеты денег, а в то время из-за гиперинфляции 92-го года денег стало много в буквальном смысле, их относили в багажник черного "БМВ" и снова продолжали маршрут. По другой стороне ходили Француз и Глухарь. Пока они “работали”, за безопасностью машины следили двое новых бойцов.

Наконец Сафаров с Крабом подошли к знакомому ларьку Артема.

– Зайди ты сам, я тут раньше работал, – попросил Марат.

– Не дрейфь. Иди и все, – ответил Краб.

– Не, не пойду.

Лысый выругался, плюнул на землю, пнул дверь ларька и крикнул хозяина. Через минуту появился Артем. В руках он держал сверток. Лысый забрал сверток и подошел к Марату, у которого в руке был основной пакет с деньгами.

Из ларька вышла Валентина, заметила Марата и на секунду остолбенела.

– Так вон какую работу ты нашел! Ну-ка зайди внутрь! – скомандовала она.

– Я потом зайду! – крикнул Сафаров.

– Ты че, Студент, плевать на эту бабку, – сказал Краб, когда они отошли. – Не ходи ты никуда.

– Ладно, зайду уж, позже, – отмахнулся тот.

По правилам напарники никогда не теряли друг друга из вида и не расставались. Обход заканчивался. У машины их ждали Француз и Глухарь со своими пакетами. Закинув деньги в багажник, Марат сказал, что нужно отлучиться по делам и поспешил в ларек, чтобы все объяснить. Все-таки они ему не чужие люди.

В ларьке его встретила хмурая Валентина.

– Ты что же это, бандитом заделался?!

– Почему бандитом? Это охрана. Нам платят за охрану. В стране нет порядка, вот мы его и делаем, – защищался Сафаров.

– Не спорь со мной! Это бандиты! Они людей убивают!

– Никого они не убивают! Все решается переговорами. Я лично никого не собираюсь убивать!

– Прикажут и убьешь! Ты же теперь как собака, слушаешь приказы хозяина! Он тебе кости бросает, а ты и рад служить! Народ грабите! Охрана, видишь ли! Попробуй только вам, оглоедам, не заплати – ларек сожжете, сволочи! Бандюки недорезанные! Тюрьма по вам плачет! А я дура наивная, думала, он работу нашел нормальную, а он в бандиты подался! У народа последнее отбирать!

– Ну, допустим, не последнее, – Марат выпрямился и сложил руки на груди. – Последнее мы не берем! Вы в курсе, что мелких мы не трогаем? А у вас одной только водки на несколько миллионов за день выходит! Где же последнее? Где это вы научились торговую наценку двести – триста процентов ставить? Это не грабеж? Вы обвешиваете простой народ! Обсчитываете! Стариков, пенсионеров! А еще учитель!

Глаза Валентины округлились:

– Да, как ты смеешь, сопляк! А ну-ка вон отсюда! Во-о-он! Уходи и чтоб духу твоего здесь больше не было! Будет он меня попрекать, щ-щенок! – от крика Валентины задрожали стекла и очередь перед ларьком притихла. У учителей голоса громкие от профессии.