Питомцы апокалипсиса

Прости, сестра. Прости своего брата-убийцу.

Глава 14

Холод грыз лицо Лены сквозь влажную соль на щеках. Колючий, ледяной – снег или мелкий град – мел навстречу, забивал ноздри и глотку. Не вздохнуть. Лена выставила вперед руки в протертых дырявых варежках. Голые пальцы окоченели на морозе. Солнце не грело, только растягивалось и дрожало сквозь слезы в полузакрытых глазах. Внутри Лены, наоборот, все горело от голода. Словно кубик магги, я растворился в терзающем ее изнутри желудочном соке. В мои виски стучали немые крики сестры – тысячи криков.

Их слышал только я, ее бесполезный брат на другом краю безжалостно-огромного космоса.

Мои глаза открылись. Ветвистая крона вздымалась надо мной, в лопатку больно воткнулся сучок торчатника, к стволу которого меня привязали. Солнце пекло мое лицо сквозь тонкую листву, сквозь заливающий глаза пот. Сквозь высохшую соль слез на щеках.

Лена, как долго ты страдаешь?

Я дернулся, тугие веревки впились в руки.

Сестренка, я иду к тебе. Продержись еще немного, солнышко.

– Мана! – закричал я. – развяжи меня!

Тишина. Ширма кустарников впереди мерно качалась под ритмичными порывами ветра.

– Прости, – я оглядывался по сторонам. – Я был не в себе.

Справа из-за ряда чахлых деревьев раздалось:

– Ты не должен извиняться, – по резкому голосу Маны я понял, что извиняться придется еще очень долго. – Дарсис сказал, что «сыворотка» затуманила твой мозг.

Солнце жарило нещадно. Я стиснул зубы.

– Не знаю, как допустил все это…

Мана вышла на поляну перед торчатником. Бразильянка смотрела поверх моей головы, избегая встречаться взглядами.

– Прекрати, – рыкнула валькирия так свирепо, что я дернулся головой назад и врезался затылком об твердый ствол. – Ты не понимал, что плел. Как, впрочем, и всегда.

– Как-то быстро мы все проскочили, – пробормотал я, морщась от боли. – Я должен был сказать, что осознаю ошибку. А ты бы все равно дулась и говорила, что я тупая сопливая принцесса. Я в отместку ляпнул бы неприличную правду о твоей одержимости Дарсисом, и несколько дней мы бы вообще не разговаривали.

Мана впилась в меня кровожадным взглядом.

– Дарсис сказал, в военное время союзники должны воздерживаться от поединков между собой. Иначе бы я надрала тебе бунда, зад.

– Моя бунда вместе с передом к твоим услугам, как только Дарсис отвернется, – в шутку подмигнул я.

Щеки Маны покраснели.

– Ну развяжи же, – взмолился я.

– Дарсис сказал, сам решит, когда развязать. Да и похоже, «сыворотка» пока что не выветрилась из твоих мозгов. Пускай еще покипят на солнце.

Быстро, как пантера, она метнулась за чахлые деревья. Я не успел и слово бросить.

Так и сидел. Сухая потрескавшаяся земля щипала мою бунду через спортивные штаны, сверху лилось безжалостное солнце.

В этот дремучий лес нас позавчера примчали бронекрылы. Ультрамариновые звери послушно пересекали границу территории Центра, если ими командовал ананси. Дарсис сразу отправил летунов на север – запутать следы, а мы пешком двинулись на юго-запад. Благодаря прощальным тумакам Юли я едва переставлял ноги и все время засыпал на ходу. Вечером между деревьями сгустились сумерки, в дне пути от Центра нисколько не боявшиеся Света. Поэтому вскоре после того, как стемнело, мы устроились на ночлег.

На рассвете я проснулся бодрым и свежим. Ссадины и синяки сковывали движения и зудели, но они не могли остановить меня. Наоборот: придали сил, когда я вспомнил, ЧЬИ руки расквасили мне нос и губы. Уголки глаз тут же защипало. Жаркая слеза скатилась по щеке. Я закинул зеленый плащ-одеяло в рюкзак, и резво пошел на восток.

– Умник, унголы в противоположной стороне, – бросил Дарсис, собирая свой ранец.

Я небрежно махнул рукой.

– У меня дела. Идите одни.

Мои мысли витали вокруг единственной прекрасной, милой и нужной мне девушки. Я огляделся на ходу. Где в этом лесу растут дикие розы?

– Одни? Ки порра э эсса, что за бред? – взбеленилась Мана. – Ты же это все задумал. Куда тебя понесло?

Улыбаясь, я пожал плечами. В мыслях я уже телепортировался обратно в Центр, в маленькую светлую ванную. Как хорошо будет снова расчесать волосы хозяйки, почувствовать мягкий запах свежевымытой голубой кожи, услышать свое имя из ее уст.

«Сстасс…Стасс. Какое свистящее имя».

«В честь дедушки. Станислав значит: стать славным».

«Да? Подходящее имя для питомца».

– Стас! – крикнула позади Мана.

– Это не он, – сказал Дарсис. – Из-за того, что Юлирель долго нет рядом, «сыворотка» тянет умника к ней. Останови его.

Мана бросилась ко мне. Я развернулся навстречу и пнул ее в живот. Бразильянка рухнула в траву.

Отвернувшись, я представил, как беру тонкую голубую руку, хотя знал, что никогда не решусь на столь смелый подвиг. Мои щеки вспыхнули. А может, в этот раз все-таки решусь?

Меня ударили сзади под колено. Я тяжело повалился на землю. Мысли спутались. Знакомая кудрявая тень заслонила солнце.

– Так значит? Я тоже умею пинаться!

Кожаный ботинок Маны вдавился в мой живот. Я согнулся, задыхаясь.

Щелкнула металлическая пружина. С трудом я поднял голову и увидел квадратное дуло гравипушки в руке Дарсиса. Невидимая гигантская ладонь подняла меня в воздух и опустила у худого торчатника.

– Привяжи его к дереву.

Мана отвела мои руки за ствол и связала их вместе. Я охнул: в лопатку больно воткнулся острый сучок.

– Услышать свое имя, – сказал я. – Хочу только услышать, как она произносит мое имя. И сразу вернусь. Обещаю!

Глаза Маны влажно блестели.

– Ты пнул меня.